– Да, – ответил Брайан. – Квартира пустует. Заезжай, когда захочешь, и с того момента оформим аренду. А если ты захочешь работать где-то в другом месте, – добавил он, – то это, конечно, никак не повлияет на условия, хотя тебе по-прежнему придется обращаться к нам, если вдруг появятся проблемы.
– Надеюсь, ты тут все-таки задержишься, – прибавила я.
– Я тоже.
Она прожила на этой квартире несколько месяцев, и, похоже, ей там нравилось. Насколько я знала, она ни на что не жаловалась, Брайан бы обязательно поставил меня в известность. Ее гостиная выходила окнами в палисадник и на улицу, и я заметила на широком подоконнике рамки с фотографиями и вазочки. Во всех квартирах в доме были жалюзи, у нее они были наполовину опущены.
У входа в здание я остановилась. На стене шесть звонков и решеточка домофона рядом с ними – я позвонила в квартиру Зои, но никто не ответил. Я решила, что она перевозит вещи в свое новое жилище, и воспользовалась привезенными с собой ключами, чтобы попасть в подъезд. На лестнице и площадке внутри лежал толстый ковер, а единственным предметом мебели был небольшой столик с цветущей азалией. Владелица дома платила за еженедельную уборку подъезда, и в воздухе я уловила приятный аромат: очевидно, день уборки был сегодня.
Я взбежала наверх к квартире и постучала в дверь. Не услышав ответа, я открыла ее и спросила: «Есть кто-нибудь?» – на тот случай, если Зои в туалете или в ванной, но никто не отозвался. В гостиной стояли два чемодана и пара прикроватных ламп, больше там ничего не осталось, если не считать нескольких коробок на кухне. Зои явно весь день очень занята. Я подвинула один из чемоданов, чтобы дверь оставалась приоткрытой, чтобы девушка не запаниковала, если по возвращении услышит в квартире какой-то шум.
Опись, которую она подписала при заселении, лежала у меня в папке, и я принялась искать в сумочке ручку. И тут я услышала снизу звук открываемой двери. На секунду в подъезд ворвался шум машин на улице, затем дверь со щелчком захлопнулась, и снова стало тихо. Я вышла на площадку и собралась уже окликнуть Зои по имени, когда услышала кашель. Я наклонилась через перила, чтобы заглянуть в подъезд, и замерла.
У двери квартиры Рейчел стоял какой-то мужчина. В руках у него были магазинные пакеты. Он вставил ключ в замок и открыл дверь.
Я затаила дыхание.
Я услышала, как он бросил пакеты на пол, после чего вернулся к входной двери и открыл ключом почтовый ящик.
Затем внизу зазвонил мобильный телефон, отчего я подпрыгнула чуть ли не до потолка. Я машинально потянулась в карман за своим аппаратом и отключила звонок.
– Привет, крошка, – произнес мужчина, и в тот же момент в голове у меня зазвенело. Я отступила на шаг от перил. – Все нормально?
Тишина, пока он слушал звонившую, затем его голос:
– Да, только что зашел домой. – Смешок. – Нет, сейчас только переоденусь и снова уйду. – Опять тишина. Я не могла дышать. – Не уверен. Нет, конечно, нет. Я встречаюсь в Ливерпуле с Дэнни. – Снова тишина, и его голос. – Погоди, дай мне зайти, а потом ты мне все расскажешь.
Я слышала, как он вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.
Пару секунд я стояла как полная дура, не в силах поверить тому, что услышала.
Почему Дэвид оказался в квартире Рейчел?
Часть II
Глава 36
Пятница, 11 августа
Как же приятно было сидеть в баре в Амстердаме со своими старыми подружками по университету. В тот день мы сначала отправились на ланч и собирались пройтись по городу, но пошел дождь, так что мы разыскали ближайший коктейль-бар и там весьма уверенно прогулялись по всему меню. Правда, по сравнению с остальными, я была совсем худышкой, так что пришлось чередовать коктейли с безалкогольными напитками, чтобы потом не выглядеть дурочкой.
Я не виделась с девчонками три года после окончания университета, хотя по их разговорам было ясно, что они все это время поддерживали контакт. Сейчас все они жили в Лондоне, закончили обучение в магистратуре и получали вдвое больше меня. Конечно, они были у меня в друзьях на «Фейсбуке» и активно делились своими новостями, но я чатам предпочитала живое общение и про свою жизнь ничего в Сеть не выкладывала.
В те выходные нас собралось шестеро. Они летели из лондонского аэропорта Гатвик, я же из Ливерпуля, так что пришлось еще их подождать. Я знаю, это звучит странно, но при встрече с ними я ощущала себя вполне нормально. Я позаботилась о прическе и маникюре, потому что знала – они поступят так же. Одежду, обувь и сумочки я купила специально для этих выходных, за маленький чемоданчик отдала уйму денег. Перед этим я проверила аккаунты подруг в «Фейсбуке», чтобы выяснить, в каких магазинах они одевались и где что покупали. Итак, при встрече я выглядела точно так же, как и они, двое из них даже переглянусь в полном изумлении от моего внешнего вида. В университете я всегда была кем-то вроде серой мышки. Слишком много домашних обязанностей приходилось на меня: проследить, все ли счета оплачены, накормлена ли мама, все ли у нее в порядке и нужно ли ей еще чего-нибудь. Вот я и запустила себя. Я не понимала, какой смысл в том, чтобы красится или носить дорогие вещи, если я хожу только на лекции, а после занятий – сразу домой. Я пребывала в постоянной депрессии – теперь-то я хорошо это понимаю, – и мое состояние явно портило мой внешний вид. Сейчас все идет хорошо, я стала выглядеть лучше. Я много времени уделяю уходу за волосами и тщательно подбираю наряды, регулярно посещаю тренажерный зал. И чувствую себя отлично, просто великолепно.
Во время учебы в университете я никогда не была частью их компании, а сейчас кажется, будто мы всегда дружили. Я так расстаралась соответствовать им, что после выходных у меня болели мышцы лица от бесконечных улыбок и трещала голова от шуток, половину которых я так и не поняла. Зато я осознала, что я так же далека от этой компании, как и три года назад. Но я знала, почему это происходит. Все из-за моих секретов – они держали меня в стороне от всех.
В университете я не рассказывала им о своей матери, не стала я этого делать и в этот раз. Они не знали, что она умерла, и, конечно, понятия не имели, как мы жили. Сама не знаю, почему я молчала. Может быть, подруги бы приехали на похороны, поддержали меня, помогли разобраться с домом. Но я и представить себе не могла, что пущу в дом кого-то из них, особенно сейчас, учитывая, в каком он находился состоянии. И уж, конечно, мне было страшно даже подумать о том, что я стану рассказывать им о матери и о том, почему все вышло так, как вышло. Слишком разные мы были с ними, а их жалость добила бы меня окончательно. Проще было одной.
В те давние университетские дни, когда они дружно отправлялась к кому-нибудь домой на вечеринку ближе к ночи, я пыталась найти таксиста, который согласился бы везти меня домой через уирралский тоннель. Это было не так-то просто: водители знали, что из Уиррала пассажира им не найти. Девчонкам же я всякий раз врала, что я устала и хочу отдохнуть дома. Они тут же теряли ко мне интерес и расходились, зачастую даже не попрощавшись. Я же всегда нервничала, когда мать долго оставалась одна: мне необходимо было убедиться, что с ней все в порядке, что она не сожгла дом и не начала спьяну названивать кому попало.
Теперь же, думая о прошлом и оценивая вещи объективно, я сознаю, что должна была вести себя решительнее. Надо было заставить ее обратиться к врачу. Или уехать от нее и оставить разбираться со всем самой. Можно было бы рассказать обо всем подругам. Вместо этого я научилась жить двойной жизнью: я была одной на людях и совсем другой в своем личном пространстве. Что ж, в любом случае это стало неплохой подготовкой к происходящему сейчас.
Когда я возвращалась домой, мать не спала. Нет, она не ждала меня, ничего подобного, мы давно поменялись ролями мать-дочь. Она не спала, потому что пила. Всякий раз она выходила на улицу, чтобы расплатиться с таксистом, неважно, насколько поздно я приезжала, и любыми уловками вынуждала таксиста поговорить с ней, в то время как бедняге хотелось одного – поскорей убраться подальше от этих мест. Я же всеми силами старалась затолкать ее назад в дом.
«Какая жуткая у вас выдалась ночь», – как правило, заявляла она. Обескураженный водитель только и мог переспросить: «Что?» И вот тогда становилось ясно, что никто кроме меня ее уже не понимал. Конечно, таксистам нередко приходится иметь дело с пьяными, но она набиралась так, что даже они не могли разобрать ее слов.
Пошатываясь и спотыкаясь, она возвращалась в дом, перед этим вручив таксисту щедрые чаевые, а однажды просто мелкую монетку, и одаривала меня таким взглядом, что внутри у меня все опускалось. Дальше было одно из двух: либо она начинала рыдать и вспоминать прошлое, либо набрасывалась на меня.
Даже не знаю, что я ненавидела больше.
Но теперь все закончилось, и надо перестать на этом циклиться.
В тот день, как мы и договаривались, я позвонила Дэвиду, и минут десять мы весело проболтали. Я очень скучала по нему, почти жалела, что уехала. В одном номере вместе со мной жила Эмма, и я не была уверена, что удастся поболтать еще и вечером. Мы никогда еще не расставались с момента нашей встречи, и я не знала, как буду себя чувствовать, когда его нет рядом.
Наверное, я заметно погрустнела от всех этих мыслей, потому что Лаура, новоиспеченная невеста, пихнула меня локтем и прошептала:
– С тобой все в порядке?
Я улыбнулась в ответ.
– Да, все хорошо. Тут так здорово.
– Я тоже так считаю, – отозвалась она. – Жаль, что ты не сможешь приехать на саму свадьбу.
Это была больная тема: о свадьбе было известно еще за год, но Дэвид заявил, что наши фотографии ни в коем случае не должны были появляться в соцсетях.
– Мне тоже жаль! – сказала я. – Я бы с радостью, но я уже оплатила отпуск…
– Все в порядке. И огромное спасибо тебе за свадебный подарок. Я получила его на прошлой неделе.