— Как ты думаешь, у него могли быть какие-либо причины желать ее смерти?
— Нет. За исключением… — Анна нахмурилась. На нее нахлынули воспоминания о той драке, которая произошла в последний день пребывания Брэнта в доме Моники. — Моника угрожала, что перестанет содержать его. — Тогда Анна не слишком об этом задумывалась. Брэнт, постоянно находившийся в долгах, все время просил у Моники деньги, но обычно он уступал ей во всем. — Он знал, что не может привлечь ее к суду.
— Он должен что-то унаследовать?
— Точно не знаю, — сказала Анна. — Мне станет известно больше, когда я поговорю с Гарднером Стивенсом.
— Полиция говорила с Брэнтом?
Анна кивнула.
— Это не значит, что он не мог никого нанять, — произнес Марк.
Она улыбнулась; это было так… неправдоподобно. Убийство по заказу… киллеры… похоже на эпизод из «Крестного отца».
— Зная Брэнта, я бы предположила, что он оплатил это кредитной картой Моники.
Лицо Марка осталось задумчивым.
— У тебя есть его адрес?
— Он в моем ноутбуке. — Анна представила свой офис, огороженный лентой, которой обычно отделяют место преступления, и вздохнула. Они приближались к повороту на улицу Рут 33, когда ее осенило. — Агент Брэнта должен знать его адрес. Его имя Марти Мильник.
— Я где-то слышал это имя.
— Он раньше работал на «Си-ти-эн».
— Я уверен, что номер его телефона есть в справочнике. Мы позвоним ему, когда приедем домой.
Марк ехал молча, как будто обдумывая все возможные варианты. Машина приближалась к вершине холма с волшебным видом на долину, когда он спросил:
— Что ты можешь рассказать мне о Гленне?
Анна напряглась.
— А что тебя интересует?
— Лиз сказала мне, что не доверяет ему.
— Он никогда ей не нравился.
Марк внимательно посмотрел на Анну.
— Что ты о нем думаешь?
Анна снова погрузилась в воспоминания. Учитывая обстоятельства, она не хотела оживлять в памяти этот эпизод, но на этот раз не было возможности промолчать. Кроме того, если существовала хоть малейшая вероятность, что это каким-то образом связано со смертью Моники…
Анна уныло улыбнулась.
— Если бы ты спросил меня об этом несколько недель назад, я сказала бы, что Гленн достаточно приятный парень.
— Случилось что-то, что изменило твое мнение?
Анна почувствовала, что ей становится жарко. Теперь она знала, почему женщины, которые стали чьей-то жертвой, считали, что некоторым образом в этом была и их вина, хотя разумом Анна понимала, что если кто-то и должен стыдиться, то это Гленн.
— Он приставал ко мне, — холодно сказала она.
— Меня это не удивляет.
— Это было так: он… ну, он оказался слишком настойчив. — Она не стала углубляться в детали; но судя по тому, как внезапно вытянулось лицо Марка, она поняла, что он представил себе всю картину. — Это не слишком радовало Монику, поверь мне.
— Забавно, я не отнес бы ее к разряду поборников нравственности.
— Она и не была такой. Моника злилась на меня, а не на Гленна. Я уверена, что она думала, будто я его поощряю.
— Вероятно, она ревновала. Они были любовниками?
— Нет, насколько я знаю.
— Тем не менее это стоит рассмотреть тщательнее.
— Я согласна. — Анне, несмотря на огромное желание, не удалось посмотреть Гленну в глаза на похоронах, потому что он смотрел сквозь нее; очевидно, он обвинял ее в смерти Моники. Кроме того, у него был и более серьезный повод для беспокойства. — Марк, почему ты это делаешь? — Анна пристально посмотрела на него. — Я имею в виду то, что у нас была всего одна ночь. И это тебя ни к чему не обязывает. — Анне больно было об этом говорить — для нее все это значило гораздо больше, — но это действительно так.
Марк продолжал смотреть на дорогу и через минуту тихо сказал:
— Наверное, это нужно мне.
— Супермен приходит на помощь? — как можно беспечнее сказала Анна, гадая, связано ли это с его женой.
— Только не проси меня перепрыгивать через высокие здания, — Марк усмехнулся. — Дни, когда я был рыцарем, закончились в четвертом классе. Тогда я совершил невероятный прыжок с крыши нашего гаража.
Анна впервые за несколько дней засмеялась. Это было так приятно, будто ее согрел солнечный свет.
— А я хотела быть Нэнси Дрю.
— Кажется, ты добилась того, чего хотела, — сказал Марк.
Анна иронично усмехнулась.
— Проблема в том, что кроме Брэнта у меня нет ни малейшей зацепки, с которой можно было бы начать. Большинство из тех людей, которые присутствовали на похоронах, Моника не видела много лет.
— Как ты думаешь, кто-нибудь из них мог иметь на нее зуб?
Анна и сама об этом думала. Последние сорок восемь часов у нее было много свободного времени. Она покачала головой.
— Я считаю, что Гленн и Брэнт загнали бы ей нож в спину при первой же возможности, но лишь в переносном смысле.
— Иногда между мыслью и действием один шаг.
Анна зевнула, внезапно почувствовав невероятную усталость.
— Мы можем поговорить об этом позже? Мне нужно немного поспать. — Как только ее веки закрылись, у нее появилось такое ощущение, будто она спускалась на лифте с верхнего этажа. Через мгновение Марк понял, что Анна уснула.
Проснувшись, Анна увидела, что уже стемнело, и резко повернулась вправо.
— Где мы?
— Почти приехали, — сказал Марк.
— Который час?
— Пора перекусить. — Он свернул с шоссе, и они медленно поехали вдоль причала, усеянного туристическими магазинами, лавочками, торговавшими наживкой, и валлийскими ресторанчиками. — Надеюсь, тебе нравятся морепродукты.
— Все что угодно… только не очень много, — ответила Анна. Забавно: еда всегда служила ей главным утешением, а сейчас это было последним, о чем она думала.
Через несколько минут они сидели в кабинке ресторанчика под названием «Расти Энкор» и с жадностью поедали морепродукты, лежавшие на больших плоских блюдах размером с маленькие лодочки, все недавно выловленное и обжаренное в тесте до хрустящей корочки. Анна, к которой словно в наказание вернулся аппетит, подумала, что она еще никогда ничего настолько вкусного не пробовала.
— Я ем здесь как минимум раз в неделю, — сказал ей Марк.
— И я понимаю почему.
— Это не только из-за еды.
— Я знаю. Есть в одиночестве со временем надоедает. — Никто не знал об этом лучше, чем Анна.
— Это то, к чему невозможно привыкнуть. — Взгляд Марка устремился в окно, по затемненному стеклу которого скользило призрачное отражение.
— Твоя жена хорошо готовит? — «Заварила кашу, так теперь расхлебывай», — подумала она.
Он снова посмотрел на нее, слегка улыбнувшись.
— Знаешь, это то, что мне в тебе нравится. Кто-либо другой поставил бы этот вопрос в прошедшем времени.
— Она ведь жива.
— Для большинства людей нет.
— Ну, значит, я не отношусь к большинству.
Марк положил свою вилку и отодвинул тарелку.
— Ты знаешь, что меня больше всего возмущает? Когда пытаются понять состояние Фейс, сравнивая ее с каким-нибудь сумасшедшим родственником в своей собственной семье, как будто у них есть чертово представление о том, что такое настоящее сумасшествие. — Он горько усмехнулся.
— Я уверена, что они хотят, чтобы тебе стало легче.
— Или им. — Марк подал знак официанту, чтобы тот выписал счет. — Я отвечу на твой вопрос: да, моя жена хорошо готовит, когда не сжигает дом дотла.
— А я думала, что такое случается только с моей матерью, — Анна осеклась и нахмурилась. — Прости.
— Все в порядке. У меня нет монополии на сумасшедших родственников. — Марк засмеялся, и его лицо стало не таким напряженным. — Кстати, о твоей маме. Как она?
— Лучше… А может, мне просто хочется в это верить. По крайней мере, она кажется счастливой. Чаепитие в «Саншайн Хоум» — это ее самое важное занятие.
— Одна из местных парикмахеров приходит раз в неделю, чтобы вымыть Фейс голову, и моя жена ожидает этого с нетерпением.
Анне было знакомо это чувство. Когда она была в тюрьме, любой контакт с окружающим миром, даже самый маленький, означал для нее очень много.
— Как часто ты ее навещаешь?
— Сначала я ходил каждый день. Затем раз в неделю. Теперь… — Марк пожал плечами. — Я иду, когда у меня есть возможность.
Анна кивнула в знак понимания. Ее визиты в «Саншайн Хоум» тоже стали более редкими, но ее мать, кажется, этого не заметила.
— К этому привыкаешь, не так ли? Проблема в том, что тебе никогда не станет легче.
Он потянулся к руке Анны.
— Ты меня спросила, почему я это делаю. Может быть, потому, что сейчас я могу помочь. — Анна ничего не ответила, и его пальцы сжали ее руку. — Мы найдем выход, — сказал он. — Ты веришь в это?
— Я очень хочу в это верить, — Анна выдавила из себя слабую улыбку.
Марк протянул руку, чтобы прикоснуться к ее щеке.
— Ты выглядишь уставшей. Мы должны отправить тебя в постель.
— У меня был тяжелый день.
Анна снова уснула в машине и проснулась, когда Марк остановился перед домом. Она была удивлена, увидев, что он находится не на берегу океана, а окружен деревьями и кустарниками.
Она кивнула и сонно проговорила:
— Я думала, ты живешь в Малибу.
Марк улыбнулся:
— Здесь есть не только особняки на пляже.
Внутри дом выглядел уютным благодаря застекленной покатой крыше. Раздвижные стеклянные двери вели на веранду, выходившую на освещенный прожектором откос, устланный ледяником.
— Вода в этой части страны — роскошь, — сказал Марк. — Мы посадили растения, которые выживут даже в пустыне.
Они прошли через уютную гостиную с большим количеством книг в коридор, ведущий к его спальне. Анна опустилась на кровать, застланную цветным плетеным покрывалом. Везде чувствовалось прикосновение женской руки — бутылочки духов с распылителями на дубовом комоде, коллекция старинных вееров на стене, кедровый сундук у изножия кровати, — и ничто из этого не было безвкусным или неуместным.