Дальше все утонуло в алой пелене. Вынырнув из нее на кват, едва успел остановить подпитку. Забрал намного больше тепла, чем планировал. Но Марина продолжала целовать меня, а я ее. Я пытался извиниться за грубость, сгладить лаской собственную жестокость.
А потом Марина потеряла сознание. Пока нес ее домой, успел пообещать себе, что никогда больше к ней не притронусь, и подпитку буду делать только в случае крайней надобности, вырядив смуглянку в специальную рубашку, и не прикасаясь к ней более, чем требуется. Чувствовал себя монстром. Чудовищем, которым руководят инстинкты.
Марина пришла в себя и извинилась! Немыслимо! Она считала себя виноватой в случившемся. А потом заронила в мою душу зерно сомнения. Не захотела слушать мои доводы о последней жемчужине, отсутствии любви. И даже невозможность иметь детей ее не остановила!
«Усыновим!»
Таророс, что за чудо ты привел в этот мир?!
Она знала, что я чудовище, видела, на что способен, и все равно хотела быть рядом.
Впервые в жизни я не знал, что мне делать. Рискнуть пойти на поводу желаний? Или оттолкнуть ту, что упрямо не хочет видеть во мне монстра?
Иераклионцев с детства учат контролировать инстинкты. Не позволять им брать верх над разумом. Но сейчас меня ведут к Марине именно инстинкты. Страсть, желание, жажда обладать физически привлекательной женщиной. А что разум? Он считает, что Марина умная, красивая девушка, что нам интересно вместе.
«У меня на родине отсутствие любви ничуть не мешает людям быть счастливыми. Многие браки заключают по взаимному влечению и симпатии. И живут люди долго и вполне счастливо…»
Рискнуть?
Но ведь я не просто бездушный иераклионец, отказавшийся от последней жемчужины, а чудовище, созданное, чтобы возвращать творения Моара обратно в Туманные Воды. Монстр. Последняя мысль меня уже смущала не так сильно, как раньше.
ГЛАВА 10
Марина
Лир приплыл утром и тут же отправился в дозор со стражами. Стена оставил за главного, напомнив, что тот оформил себе свободные дни, а сам постоянно старается улизнуть к Туманным Водам. Будущий глава рода тоскливо глядел на залитую солнцем водную гладь за окном и ждал, пока мы с Лилой доедим завтрак.
Судя по всему, Стен не испытывал восторга, что ему предстоит отвечать за небольшой, но все же весьма состоятельный род. Лир, отказавшись от последней жемчужины, должен был передать бразды правления как бесплодная ветвь. Не сделал этого до сих пор, потому что управленец из брата никакой. Стен скрупулезно выполнял обязанности директора — смотрящего по-местному — питомников, но на большее его не хватало. Все проблемы небольшого семейства решал Лир. А Стена тянуло к Туманным Водам, где можно сразиться с монстрами, показать себя.
У Лилы больше ответственности, чем у ее избранника. Кстати, о брюнетке. В метке на ее руке стало больше серебра, а Стен, глядя на избранницу, расплывался в довольной улыбке. Отметина на его коже стала прерывистой, ртуть чередовалась с темно-серыми участками.
Мне можно радоваться? Или нет?
Решила, что спрошу у Лилы, когда поеду с ней в магазин, и запила салат и рыбные котлеты морсом.
— У меня один вопрос… — Пытливо окинула взглядом хитро улыбающегося Стена и покрасневшую Лилу, уткнувшуюся в тарелку. И спросила совсем не то, чего ожидала брюнетка: — У вас тут есть какие-нибудь учебные заведения? Школы? Колледжи? Курсы?
Как-то ведь они избранников адаптируют? Ведь то, чему учат своих детей люди, и то, что есть на самом деле, разные вещи. Например, парень, которого я видела в городе, избранник иераклионки, выглядел не испуганным, а удивленным. Лила вон тоже знакома с местными законами очень хорошо. Вряд ли Стен и Лир ее учили. Их ведь почти не бывает дома!
— Есть школа. Там помогают избранникам. Иногда туда идут приезжие, решившие пожить здесь некоторое время. Но мы думали, что тебе нужно время, чтобы привыкнуть. Ты ведь всего три дня здесь, — задумчиво ответил Стен.
— Более чем достаточно! Я уже успела влезть во все, во что только можно. Мне нужны знания. Сегодня же. Как поступить в вашу школу?
Лила и Стен весело переглянулись.
— Что?
— Лир сказал почти так же, — хмыкнула брюнетка.
Только не мне. Наверняка не захотел будить. Насколько я успела понять, Лир не из тех, кто будет прятаться от проблемы. Он понимает, что нам нужно поговорить. И мы поговорим, когда он вернется.
Опустила голову, спрятав шальную улыбку. Черт! Как сердце заколотилось, и ладошки вспотели от волнения! А вдруг он откажется? Все же быть монстром, считать, что у тебя нет будущего, есть только чудовища, бесконечная борьба с ними и голод, намного проще, чем учиться с этим жить… Жить вместе с тем, кто готов тебя поддержать…
В школу мы отправились немедленно. По пути Стен завез Лилу в магазин, а потом сделал вид, что не понимает моих намеков. Так я и не узнала, радоваться или нет. По поведению парочки выходило, что чудо свершилось. Однако Стен несколько раз просил прощения за ситуацию, в которой мы оказались. То есть ничего у них не было.
Неужели девчачий день не помог Лиле хоть немного раскрепоститься?
Стен в упор не понимает, что я пытаюсь корректно у него выспросить. Хотя до этого весьма откровенно сказал мне, в чем их проблема. Татушка Лилы и его боковая линия изменились. Моя метка проползла еще с десяток сантиметров вверх, но не исчезла.
Странно все это, очень странно! Темнят ребята. В моих интересах выяснить, что они скрывают.
Школа находилась на другом конце города. И занимала несколько комнат на первом этаже одного из торговых центров.
Несколько классов и кабинет директрисы. Обставили его функционально и просто: стол, стеллажи, небольшие ракушки-конусы, напоминающие тропических улиток, и пара кресел для посетителей.
Скромненько.
Нас встретила приятная иераклионка в оранжевом платье. Замужняя. Выяснив, что я сестра избранницы Стена, предложила провести небольшое собеседование, чтобы определить, в какой группе я буду учиться. Опрос дал неоднозначный результат. В чем-то я была на среднем уровне и выше, в чем-то — ниже новичков. Рестари, так звали директора школы, ничуть не удивилась. Она предложила меня подтянуть, чтобы я потом сразу смогла присоединиться к продвинутой группе учеников. Меня это более чем устраивало.
К занятиям мы приступили немедленно.
Мне понравилось, как работала с учениками Рестари. Ненавязчиво беседуя, она выясняла, где есть пробелы в знаниях, и доходчиво разжевывала. Говорила, что надиктовать в раковину. Да, тут не было книг и вообще обычных бумаг — все данные хранились в специальных раковинах-конусах. При необходимости их активировали, и в воздухе появлялись страницы, которые у меня упорно ассоциировались не с магией, а фантастическими проекторами. Конспектировать приходилось мысленно. Делать это не отвлекаясь оказалось непросто.
На первые страницы записи попали мои размышления о погоде и дельфинах в питомнике. Рестари, заметив мой конфуз, объяснила, что нужно всего лишь сообщать чарам, что записывать, а что нет. Для этого достаточно сказать в конце фразы «точка», дальше запись не пойдет. Начиналась запись тоже с точки. Немного потренировавшись, я пришла к выводу, что это не так уж сложно.
Историю создания мира и рас я знала. Иераклионка быстро прошлась по основным перипетиям жизни своего народа. Подробнее остановилась на запрете наличия вторых избранников и опасности для них, если иераклионец — сильный маг.
Я вцепилась в волнующую меня тему избрания. Рестари охотно все объяснила. Ее радовало, что я интересуюсь иераклионцами и собираюсь жить у них. Люди редко тут оставались. Ограничивались короткими и редкими визитами к своим родственникам, ставшим половинками иераклионцев.
К слову, из десяти жемчужин принимались две-три. И только одно из пяти избраний заканчивалось браком.
Боги сыграли с этим народом нечестно.
Все определяла любовь. Никакого принуждения, феромонов, помогающих одурманить избранницу. Ничего. Иераклионцы заботились об избранниках, защищали их, берегли, не зная, приведет ли это к чему-то большему. Но и их вторые половинки были уязвимы. Любовь избранника пробуждала в иераклионцах ответные чувства и давала душу. Или не пробуждала, и связь исчезала. Случалось и такое.
Рестари пояснила, что на этом настояла Лейтана. Не хотела делать свой народ ущербным, будто отсутствие души — не ущербность! Люди и энерийцы сами влюблялись. Никакие чары не подбирали им подходящую кандидатуру, не связывали магией.
Вот и получалось: иераклионец никогда не знал, чем закончится избрание. И его половинка тоже. Ведь ее чувства могли оказаться не взаимными.
Все, как у людей и русалок. Но последние не связаны с хранителями рода и не ограничены в количестве попыток.
Две-четыре жемчужины за всю жизнь. Кто-то получал их почти сразу, кто-то ждал годами. Если вспомнить количество отказов и неудачных избраний, неудивительно, что иераклионцы начинали искать свою половинку с первой жемчужины. Редко тянули до последней. И почти никогда от нее не отказывались. Вероятность остаться бездушным и без того была велика.
Одним из тех, кто отказался от последней жемчужины, был Моар. Он считал, что навязанное богами избрание и душа не дают иераклионцам сбросить оковы и стать такими же могущественными, как раньше. Его не пугала перспектива стать монстром после смерти. Да, иераклионцы, оставшиеся без души и не нашедшие свою любовь, становились монстрами после смерти. Превращались в то животное, часть которого несли при жизни. Животное весьма агрессивное. Магическое. Единственный способ упокоить его — забрать камень чар, в котором сосредоточенна его прошлая магическая суть.
Именно из таких камней созданы хранители родов. Как только камень чар занимает место у подножия родового коралла — бывший иераклионцем зверь погибает. Раньше эти камни просто разбивали, лишая хранителя силы умершего. Потом поняли, что так есть хоть какая-то видимость посмертного существования для тех, кто остался без души. После смерти его чары будут помогать искать новых избранников, защищать их.