– Я не против.
Кэт вопросительно посмотрела на него.
– Ты мысленно берешь мои слова на заметку, верно? Чтобы потом включить их в свой новый роман? Тернистый Путь Кэт Делани. Поверь мне, правда гораздо страшнее, чем ты можешь себе представить.
– Это я понял в самый первый день, когда стал копом. Продолжай. Не для протокола.
– Помню одно Рождество, – помолчав, заговорила Кэт. – Мне было тринадцать, и к тому времени я поняла, как работает система. Знала, чего от нее ждать. В той же семье, что и я, жил еще один ребенок, девочка семи лет. У пары была собственная дочь того же возраста.
Обе девочки мечтали получить на Рождество куклу Барби. Они только об этом и говорили. Лишь бы только Санта услышал их, они делали все, что от них требовалось: вовремя ложились спать, ели нелюбимые овощи. Рождественским утром родная дочь, развернув подарок, получила заветную Барби во всей ее красе, в розовом бальном платье и розовых шпильках в тон.
Приемная девочка получила дешевую подделку, бледную копию. И она поняла намек. Она не ровня родной дочери, она недостаточно хороша, чтобы получить от Санты настоящую Барби. Да-да, даже Санта был этого мнения.
И я подумала: зачем кому-то понадобилось так обидеть ребенка? Неужели разница в цене между обеими куклами так велика? Скорее всего, лишь несколько жалких долларов. Цена куска мяса в супермаркете. Разве самооценка ребенка не стоит большего?
Мне, конечно, трудно судить. У меня не было собственных детей. Быть родителем тяжелый труд, если не самый тяжелый. И все же нетрудно понять, как больно, когда Санта приносит вам не совсем то, о чем ты его просил.
Кэт вздохнула.
– Я еще не раз сталкивалась с подобными случаями. И ужасно возмущалась в душе, когда с ребенком обходились несправедливо. Увы, как потом выяснилось, мир взрослых тоже полон несправедливости.
Тем временем официантка унесла недоеденный салат и принесла стейки.
– О боже! – воскликнула Кэт. – Да они же размером с целый штат!
Панировочные сухарики зажарились до аппетитной хрустящей корочки, мясо внутри было нежным и сочным. Алекс с аппетитом взялся за свой стейк.
– А что ты делала, когда ушла с той работы? От машинистки до звезды мыльных опер долгий путь.
– Я понимала, что мне требуется образование. Я откладывала каждый лишний цент и все равно не могла позволить себе колледж. Вместо этого я приняла участие в конкурсе красоты.
Вилка Алекса замерла между тарелкой и ртом.
– В конкурсе красоты?
– А что в этом такого? – пожала плечами Кэт.
– Мне казалось, такая, как ты, должна считать конкурсы красоты проявлением сексизма и эксплуатации женщин.
– В тот период моей жизни я была готова быть эксплуатируемой, если это давало мне шанс получить двадцать тысяч долларов на обучение в колледже. Я вложила свои сбережения в самый лучший лифчик и внесла свое имя в длинный список претенденток. Кстати, передай мне булочку.
Булочка была ароматной и мягкой и буквально таяла во рту.
– Греховное наслаждение, – простонала Кэт, закрыв глаза и слизывая с губ масло.
– Греховное наслаждение, говоришь? Видела бы ты сейчас свое лицо! – пошутил Алекс.
Глава 38
Взгляд Алекса был прикован к ее губам.
– Ты в курсе, что все, что ты делаешь, имеет сексуальный оттенок?
– А ты в курсе, что у тебя на уме одни пошлости?
– Кто бы сомневался. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Ты ходячий соблазн. Неудивительно, что мужики западают на тебя.
Эти слова не столько польстили ей, сколько встревожили.
– Неправда.
– Я мог бы назвать троих. Нет, четверых.
– И кто же это?
– Дин Спайсер.
Кэт равнодушно пожала плечами.
– С тех пор, как я уехала из Калифорнии, мы с ним просто друзья.
– Потому что тебе так удобнее. Но он все еще влюблен в тебя по уши. Второй – это Билл Вебстер.
– Ну, ты даешь! Билл обожает свою жену.
– Почему-то она сторонница моей гипотезы.
Кэт упрямо тряхнула головой.
– Ошибаешься. Если же Нэнси думает, что между мной и ее мужем существует нечто большее, чем просто дружба и взаимное уважение, то ошибается и она. А кто третий? Не то чтобы я согласна с тобой. Скорее, мне просто любопытно узнать.
– Джефф Дойл.
Кэт рассмеялась.
– Вернее, не будь он голубым, он бы непременно в тебя влюбился, – стоял на своем Алекс. – Но даже так, он готов целовать землю, по которой ты ступала.
– Какая, однако, у тебя богатая фантазия. Впрочем, на то ты и писатель. Кто же четвертый?
Ответом на ее вопрос стал его пронзительный взгляд.
– И ты надеешься, что я в это поверю? – спросила она.
– Нет.
– Отлично. Потому что это полная ерунда, и мы оба это знаем. Ты просто не прочь еще раз переспать со мной.
– И каковы мои шансы?
– Нулевые.
Алекс расплылся в улыбке, говорившей, что так он ей и поверил.
– И ты победила?
– Где? А, на том конкурсе? Нет.
– Оказалась слишком тощей?
– Слишком глупой.
– И в этом весь прикол. Я правильно понял?
Кэт кивнула.
– Во время предварительных просмотров мы должны были общаться с судьями. Один из них был мерзкий тип. По идее, портретный фотограф, хотя мне он скорее напоминал торговца подержанными автомобилями. Он из кожи вон лез, стараясь расположить девушек, и постоянно всех трогал. Вернее, щупал. Меня всякий раз передергивало от омерзения, как будто я случайно наступила на слизняка.
Он мог подкатиться к кому-то из нас и шепнуть на ухо: «У тебя есть все, что положено, киска». Позднее девушки сравнили свои впечатления и пришли к выводу, что его не стоит воспринимать серьезно. Но по мере того, как приближался официальный день конкурса, этот тип становился все развязнее и все больше распускал руки.
Его приставания сделались все более наглыми, однако никто из девушек не рискнул пожаловаться на него, опасаясь тем самым навредить себе. Он прекрасно это понимал. И занимался сексуальным шантажом, зная, что это сойдет ему с рук. И я решила…
– Одну секундочку, давай я угадаю, – перебил ее Алекс. – Ты решила исправить эту несправедливость.
– Верно. Я решила, что все должны знать, какой это мерзкий тип. Во время генеральной репетиции он отловил меня в углу и принялся перечислять мои достоинства, а также то, как он мог бы помочь мне использовать их с выгодой для себя. Я притворилась, будто слушаю его, затаив дыхание. Мол, я так благодарна ему и хотела бы узнать больше. Он предложил, чтобы мы с ним позднее встретились в его комнате, где он якобы введет меня во все подробности.
Мы договорились о времени. Перед тем как пойти к нему, я оставила записку для председателя жюри, в которой говорилось, что этот самый фотограф срочно хочет ее видеть.
– То есть ты решила его подловить?
– Как сказать. К сожалению, уловка сработала против меня самой. Председательница жюри выросла на пороге в тот момент, когда он пытался стащить с меня блузку. Он, разумеется, тотчас выгородил себя, заявив, что будто я явилась к нему в комнату по собственной инициативе и предложила ему мое лилейное тело в обмен на высокие баллы в конкурсе.
В свое оправдание я сказала, что если она не верит мне, то пусть спросит у других девушек, которых он щупал всю неделю. Она спросила. Разумеется, они все как одна всячески это отрицали. Думаю, для них эта безвкусная корона королевы была важнее правды. Меня же заклеймили шлюхой, которая-де облила грязью их прекрасный конкурс, и турнули из состава участниц.
– Представляю, что ты могла бы им всем поведать.
– Вообще-то я была краткой. Помнится, я сказала им: «Идите вы все подальше. Лучше я стану актрисой».
Пока они доедали ужин, а потом ехали назад в Сан-Антонио, Кэт рассказала ему свою историю до конца. Потерпев фиаско с конкурсом красоты, она продала все свои вещи, за исключением кое-какой одежды, и купила автобусный билет до Лос-Анджелеса.
Здесь она работала продавщицей в парфюмерном отделе универмага, зарабатывая гроши, которых едва хватило на то, чтобы оплатить класс актерского мастерства и кишащую тараканами жалкую квартирку. Когда Кэт наконец смогла себе это позволить, она собрала портфолио со своими фотографиями и принялась рассылать их в агентства, ведущие поиск новых талантов.
– В один прекрасный день мне позвонил агент и предложил представлять мои интересы. В первую минуту я приняла его звонок за розыгрыш.
– Можешь ничего не объяснять. Мне это знакомо. – К этому моменту они уже подъезжали к городу. Алекс съехал с автострады. – Я чувствовал себя точно так же, когда мне позвонил Арни Виллелла. И какая была твоя первая роль?
– В телерекламе. Я натирала воском, который не желтеет, виниловый пол. Этот ролик примерно год шел по национальному телевидению. После него мои дела пошла в гору. Я снялась в других роликах, принимала участие в рекламных шоу, превознося достоинства чего только можно: от моющих и чистящих средств до мотоциклов, а также появилась в нескольких театральных постановках. Затем мой агент узнал, что в «Коридоры» требуется актриса, и я прошла прослушивание на роль Лоры Мэдисон. Остальное тебе известно.
На перекрестке Алекс остановил машину и повернулся к Кэт.
– Куда тебя подвезти?
– К телестудии. Я оставила свою машину там.
– Ты уверена? – он многозначительно посмотрел на нее.
Она поняла, о чем он у нее спрашивает. Если бы за нее решение принимало либидо, все было бы гораздо проще.
– Да, я уверена.
Они поехали к телестудии. По пути Алекс поделился с ней своими успехами, сделанными в Хьюстоне.
– В Департаменте юстиции пообещали заняться теми тремя случаями гибели людей с пересаженным сердцем, правда, без особого энтузиазма. Агент, с которым я разговаривал, явно не горел желанием браться за это дело.
– То есть остаемся мы сами.
– Можно сказать и так. В данный момент, по его словам, он не станет делать запросы в банки органов по поводу конфиденциальной информации, вроде личных идентификационных номеров и так далее. По крайней мере, до тех пор, пока не будет официально установлено, что все три случая – преднамеренные убийства. Поскольку ничего больше он мне не пообещал, я занялся свидетельствами о смерти.