Поддерживая друг друга, охранцы брызнули наружу.
На их место засели еще четверо. Эти неприветливо смотрели на нас, разве что бородами не шевелили от негодования, но пока что молчали. Начальник охраны сунулся в дверь, нашел взглядом меня и сержанта, что-то собрался было сказать, но смолчал и присоединился к своим подчиненным за столом.
Нашел глазами подавальщицу, кивнул ей на столик охраны, потом щелкнул пальцами по боку кувшина с пивом. Та поняла правильно, метнулась в сторону кухни.
– По какому поводу пьешь? – спросил я. – И не первый день, как я вижу?
– Горе, – коротко ответил сержант.
– И тут тоже горе заливают пивом, – философски заметил я.
– Везде так, – согласился сержант. Еще один глоток, кружка пуста.
Пауза.
Мент родился.
– Так что за горе у тебя, децимал Седдик? – я вдруг вспомнил его звание и имя. Как-то само пришлось к слову. – Что за беда вынуждает человека пить дрянное пиво несколько дней, как будто это вода?
Про воду хорошо ввернул.
Сержант мутно глянул на меня.
Я молчал, не знаю, как и что я сделал, наверное, в лице что-то такое промелькнуло моем или сержанту надоело уже молчать.
Как бы то ни было, сержант начал говорить. Сначала неохотно, в его мутных зеленых глазах плясал огонек злого недоверия, да потом растаял. Наверное, ему хотелось выговориться. Да и уже было все равно, перед кем это делать. Беда-то – это дело такое, иногда ей очень хочется с кем-то поделиться. Или половину отдать, чтобы соседу тоже скучно не было на твои проблемы смотреть, или просто рассказать, что да как, другому человеку.
Наверное, ситуация банальна.
Сержант, он же децимал, служил в войсках Пограничной стражи Соединенного Королевства. Пограничники, зеленые фуражки, если по-нашему. Они не держали ровный строй и не шлепали древками копий по головам распоясавшихся холопов в деревнях. А вот читать следы, сшибаться с юркими отрядами степняков из Предвечной, где ровный строй быстро нарушался схватками один на один, резать страшенных чудищ с Закатных гор, охранять купеческие караваны, гонять контрабандистов, коих расплодилось жуткое количество… Вот этого всего хватало.
И там, на границе, нашел децимал себе жену. Да не простую, а из древнего рода степной аристократии, решившего осесть на землях королевства. Да, такое бывало. Предвечная степь была бурным котлом, из которого время от времени выплескивались пеной обломки людских судеб. Проигравшие роды в Предвечной вырезали под корень, никого не щадили. Спорт такой был, кто кого быстрее вырежет. Уцелевшие спасались бегством, оседали либо у нас, либо в Неделимой Империи, жили себе, иногда даже и обратно возвращались, если повезет и недруги друг друга вырежут… А королю было совершенно наплевать на то, что творится на границе и вокруг нее. Пока степняки не лезут в пределы страны, хоть козлов горных… Э-э-э… Не важно! Ну, а ежели идут трофеи, торговля спорится и налоги платятся, то король был готов закрыть глаза и на многое другое.
Итак, нашел себе децимал жену из древнего рода степняков и женился на ней ровнехонько на десятом году беспорочной службы. Тогда еще король, его величество Седдик Третий Добрый правил.
Конечно, кто-то смотрел косо. Степнячку-то… Не, ну надо же – не в рабство, в личное имение, а сразу на супружескую койку… Ну да, странно. Но не дракона же горного, а? Да прибудет с вами благословение Толстобедрой Керр!
Но оказалось, что семью-то молодую благословила не иначе как Лилит.
Что тут сержант имел в виду, я не понял, но решил для себя непременно разузнать.
Родилась дочка, Лана, отрада и опора. Мелкая еще, ну да не дело девочке расти в гарнизоне! Посовещавшись, перебрались в столицу, к родителям Седдика. Подал децимал высочайшее прошение, выдержал экзамен трудный, и перевели его из Пограничной стражи в королевскую гвардию.
Отец Седдика, старый служака-барон, половину жизни отдавший той же Пограничной страже, принял невестку с отвисшей челюстью, кою ему поддержала матушка.
– Ну-ка, усохни, старый хрыч! – ответствовала она на возмущенный вскрик старого барона «Да она же!». – Сам забыл, что ли, как молодой был? Хорошая девочка. Пойдем, покажу тебе комнату, умаялась с дороги-то? – И старая баронесса взяла левой рукой за руку невестку, а правой – внучку.
Все, спор был окончен.
Ну, начали жить да поживать.
Как-то незаметно умер отец. Старые раны, долгие походы и бои напомнили о себе в старости. Уснул днем, а к ночи нашли уже холодным. Новый барон навел железной рукой пошатнувшийся было под соблазнами городской жизни порядок среди слуг, кого повесил за воровство, кого выгнал. Подтвердил на посту толкового управляющего и занялся делами. В гвардии тоже все хорошо, вот уже десяток под рукой, да еще и место учителя фехтования дали…
Жена заболела неожиданно. Сначала просто кашляла. Потом начала кашлять сильнее, сильнее… Приглашенный врачеватель только развел руками, выдал травы целебные, ушел.
Начала кашлять дочь.
Ну, сначала посыпалась работа. Седдик дневал и ночевал у постелей родных, в гвардии на него стали коситься, что за децимал такой, которого в десятке-то и не застать?
Но все было тщетно. Как и водится в таких историях, лекарства давали только временное улучшение, но стоили недешево. Потихоньку растаяли деньги, ушли на сторону фамильные драгоценности, обезлюдели деревеньки, за хорошего крестьянина давали хорошую цену, да вот только и хорошие врачеватели стоили недешево.
На следующую порцию трав денег уже просто не хватило, а родным становилось все хуже и хуже.
Денег взять негде. Майорат не продать, тогда вообще ничего не будет. Да и как продать майорат-то? Отдать на выкуп? Был рассмотрен и такой вариант, как бы ни был он противен[1]. Так не берут же, как заговорил кто, отворачиваются! Из гвардии, веры и опоры дворянства, вышибли два дня назад, когда серьезно напился и неслабо нахамил генералу Ипоку, а потом еще и вломил кое-кому, по плохому настроению.
А вчера сержант вырыл могилы. Две.
Ну и вот.
– Еще по пиву?
– Пиво – дрянь, – сказал я. – Сколько ваша трава стоит, сэр… Децимал?
– Десять золотых.
– Ого! По весу, что ли? – Я следил за его глазами, а в них внезапно вспыхнула надежда. Тень еще пока что надежды, но уже что-то есть.
– Это… Очень похоже на горный отвар, – сказал сержант так, словно это было должно все объяснить.
Я вынул из кошеля десяток золотых, а всё остальное подвинул к нему.
Сержант уставился на кошель, как на кобру, которая вот-вот укусит.
– Я не могу это взять, ваше высочество!
– Можешь, – ровно сказал я. Прозвучало как-то не так, как хотелось бы… Да ну, еще разбираться. – Моя матушка в тридцать три раза больше просаживает на каждом приеме. А я что, хуже? Не могу помочь человеку, служившему верой и правдой моему отцу?
Децимал молчал. Просто смотрел на меня как-то непонятно и молчал. Ох и швырнет он сейчас кошель мне этот в морду, и меня со стулом снесет дальше и в стенку. Зря я как-то, на подачку похоже.
– Мастер Клоту! Можно вас? Ну, с сундучком…
Мастер Клоту перебрался к нам за столик, а на лице его отразилось видимое облегчение. Компания юных графов пугала его больше, чем дикий сержант.
– Мастер Клоту вылечил меня. Не знаю как, просто я в отключке валялся, но ему это удалось! – Знал бы мастер Клоту, что ему удалось мне присниться – и лечить потребовалось бы уже самого мастера Клоту! От кондратия. – Значит, если и можно что-то сделать… Мастер Клоту? Помогите достойному воину. У него горе… Надеюсь, что сумма, получаемая вами из казны Соединенного Королевства, позволит?
– Да, ваше высочество, – поклонился мастер Клоту. – Не беспокойтесь, все, что надо, я вычту из нее…
– Зачем это, ваше высочество? – вдруг спросил сержант.
– Что?
– Все это.
– Так а что тебе не нравится? – изумился я. Нет, ну если сейчас что рассказывать придется… То дело дрянь явно.
– Граф Ипоку, командир королевской гвардии, рассмеялся мне в лицо. И тут вы. Вы еще малый. Вы можете многого не знать… ваше высочество. Я вряд ли чем-то смогу… Я и не умею ничего. И нет у меня ничего.
– Я видел, как ты гонял отроков по двору, – сказал я. – Если чуть меня поучишь?
– Ваше высочество. Высшие дворяне не любят служить в Пограничной страже. И во дворце, и в городе есть мечники уж всяко получше меня. Так зачем я? Почему?
– Да вот захотелось мне начать военную карьеру в Пограничной страже. Желание у меня такое. Какой же я король буду, если не пройду службу, как тысячи других? И дерешься ты знатно, вот четверо до сих пор в себя прийти не могут. И надо же с тебя что-то взять?
Сержант насупился.
Нет, это я зря сказанул.
– И есть один вопрос… Зачем вашему генералу долбаному шлем с нащечниками?
– Это форма такая, ваше высочество, – удивился сержант. – Поколениями проверенная…
– Да? А я подумал, чтобы морда не треснула.
Сержант против воли улыбнулся. Потом еще раз улыбнулся. Потом кто-то, прислушивающийся к нашему разговору, расхохотался.
Люди-то не все разбежались. Вот по углам сидят, скалятся. И даже бородачи-охрана улыбается. Наверное, генерала они тоже любят, как и я.
– Хм, хорошая шутка, ваше высочество… – Сержант потянулся к кружке, но я быстро накрыл его руку, посмотрел в глаза. Лица наши близко, а шепот никто не услышит.
– Вот эту шутку я хочу сказать в лицо генералу. – И громче: – Так что?
– Ваше высочество, ее величество… Что насчет нее?
– Ее величество слишком занята государственными делами. К тому же она будет довольна, что рядом с ее сыном появился настоящий воин… – Я оглянулся на четверку бородачей, которые, пока суд да дело, успели приговорить кувшин пива на четверых. – И что сын ее не просиживает штаны в барах и прочих увеселениях, а занимается нужным и полезным делом. – Что я несу-то, что за чушь я несу? – Так что, децимал Седдик, приглашаю вас к себе на службу, за хорошую плату, что вам хватит на дальнейшую жизнь.