То, что тут делали, больше всего походило на мутную такую бутылку, горлышко которой закрывается пробкой. Её мне сразу показали, как только я вошел. У нас в такие разливают вино на рынках, а потом продают как «Каберне» столетней выдержки в магазине для новых русских. Но мастер Гушол обрадовал меня, что это в Империи делают, а нам едва ли по силам… Сам-то он украшения делал дешевые, цветные кусочки стекла хорошо смотрелись в бусах, в сережках и в прочем… Людей много, деньги на настоящие камешки не у всех есть, вот и носили иногда люди достатка ниже среднего кольца со стекляшками или ожерелья, а то и браслеты… Ну, и витражи были в моде. Как новые сделать, так и старые подновить. Вот, недавно…
Взмахом руки я оборвал его.
— Понятно, мастер Гушол. Но… Вот если я покажу, как сделать стекло не очень прозрачное, но чистое, что тогда? — Ага, будто я сам это знаю. Ну да ничего, «зиппо»-то уже идет по этому миру.
— Это невозможно, Ваше Высочество… — Поклонился мне мастер Гушол, пряча улыбку. Вежливые тут они все, если даже что не так, все равно кланяются, и улыбаются.
— Отчего же?
— Даже лучшие имперские мастера не делают стекло чище, чем вот это. — Он указал мне на стоящую бутылку.
Спросил про то, вставляют ли стекло в окна домов. Мастер Гушол признал такую идею очень странной. Хотя за некую сумму и можно постараться сделать все окна в домах из маленьких кусочков стекла…
Сколь немаленькую? О, зависит от размеров стекла! Десять-двенадцать золотых… А то и все двадцать.
Аппетиты, однако.
Ладно, это оставим на будущее, а пока что мне нужна нормальная керосинка, керосиновая лампа, которой можно светить, а не глаза ломать. Разберу её, погляжу как сделана, а потом в том мире такую же сделаю. В Интернете схемы есть, но мало и ничего не понятно.
Найти керосиновую лампу было не очень просто, в магазинах их как-то не продают, а те, что для дачников — очень уж они модерново выглядят, вряд ли мастер Виктор такое разберет. Старые же… Где их искать? Нет, не просто, но я справился. Не зря существовал рынок в районе Арбата, где толкали иностранцам разное советское старье…То есть реликвии. Хорошо порылся у бабушки на чердаке, и вуаля, заработал на Арбате штуку долларов, пошел да пропил.
Нужную мне структуру я увидел на развале среди бюстов Дзержинского и Буденного, уже традиционных матрешек с лицами руководителей СССР, включая нашего первого и последнего президента Советского Союза, армейских офицерских фуражек и фальшивых орденов.
Там она и лежала. Старая-престарая керосиновая лампа, внизу емкость для керосина, сверху металлическая крышка с крюком, на него лампу вешать можно, посередине пузатое стекло, аккуратные дырочки для тока воздуха, грубый, но хорошо зачищенный сварной шов.
— Что интересует? — Спросили меня сверху развала.
Поднял глаза. Паренек чуть меня младше, в вязаной шапочке и куртке-роторе со множеством самых разных наклеек и значочков, от «60 лет советскому цирку» до «Ворошиловский стрелок». Лицо узкое и худое, ощущение худобы добавляет бородка клинышком и близко посаженные глаза.
— Да вот лампа в какую цену будет?
— Лампа… — Паренек призадумался для вида. Я мысленно вздохнул и сделал скучающе-незаинтересованное лицо.
Поторговавшись, сошлись на полусотне. Получив в собственность пакет с лампой, и сдачей в десять долларов в обмен на три двадцатки, я отправился в метро.
Уже на дежурстве — да-да, я пока что совершенно не собирался бросать верную работу, не смотря на свалившееся мне на шею богатство… Почему? Я пока что сам себе отчета не отдавал. Просто пока ещё похожу, а там уже видно будет, что да как. Мало ли, вдруг… Тьфу-тьфу-тьфу… Не получится больше сюда ничего перенести?
Так вот, уже на дежурстве я разобрал лампу. Обычная керосинка, такие ещё и до войны были в ходу. Не очень сложная, даже откровенно простая. На донце я обнаружил надпись, что-то про 1931 год и завод «Красный Октябрь»[78]. Надпись сначала затерлась, а потом её долго и старательно оттирали чем-то чистящим. Колба тоже грязная как не пойми что, сунули под воду и вымыли. Да и сама лампа забита, фитиль весь высох.
Сходил к грузчикам, меня там знали, позаимствовал у прораба них набор самых маленьких насадок, ручку-отвертку и пассатижи под честное слово, заодно стрельнул по дороге плошку спирта и чистой ветоши. Иногда на складе разная ситуация бывает, иногда и что-то такое руками сделать надо…
В караулке нашей разложился на столе, подвинув Вербицкого. Тот сначала недовольно подвинулся, а потом подсел поближе, смотреть. Ну, выручай меня, моё неоконченное техническое образование. Что, студент второго курса такого мощного института лампу-керосинку, которой больше полувека, разобрать не сможет?
Разобрал, конечно, за час где-то. Разложил все детали, почистил со спиртом. На запах заглянул Валерий Алексеевич, заставил меня и Вербицкого дыхнуть. Покосился на керосинку, потом внимательно на меня, но ничего не сказал.
Сегодня ещё усиленная смена у нас, ждали Серегу-большого и Мишку… Вроде бы как нарики с района устроили рядом точку, а позавчера кто-то крутился около склада, высматривал ходы-выходы. Может, и случайно, но начальник наш предпочел подстраховаться. На телефоне сидел тот самый Михалыч, с которым мы в прошлый раз гоняли наркоманов. Пообещал помочь, в случае чего. Петр Сергеевич отсутствовал, за него сейчас был Валерий Алексеевич.
— А-а-а-а… А-а-а-а… Трахну Ирку… Прямо в дырку… — Раздалось из коридора, дверь распахнулась, вошел музицирующий Серега-большой, за ним протиснулся Михаил, настороженно оглядевший нас.
— Привет всем! — Широко улыбнулся Серега. — Мужики, а кто тут новенькую видел? В бухгалтерии «Василька»? Ирина Владимировна, двадцать два года, третий размер… Что тут у нас? О, кто это притащил? Электричество вырубить обещают, что ли?
— Да до дома темно идти… — Хмыкнул я. Лампа оказалась чуть более сложной конструкции, чем мне думалось до того. Это ж не масленка, которую в школе делали. Берешь масло, наливаешь в плошку, туда фитиль, поджигаешь, и готов огонек. У нас один парень в классе так баловался, юный химик.
— Где купил?
— Да на развале арбатском… В подарок…
— Ничего себе подарок… Сколько?
— Полтинник.
— Серьезно ты. — Покачал головой Серега. — У Маши попросить-то не мог, а? У нас на даче штук пять таких осталось… Слушай, да ты никак краснеешь? Или освещение тут такое?
— Серег, я…
— Да ладно тебе уже. — Хмыкнул Серега и хлопнул меня по плечу. — Смотри у меня, сестру обидишь, я тебе… — Он показал кулак размером с половину моей головы. — Не вздумай, как тут у вас, у московских, водится — девочке голову дурить!
— Серег, да ты что, я первому, кто её обидит…
— Во-во. — Как-то не впопад сказал он. — Лан, не хочу ничего говорить, ты парень не маленький! Давай, показывай, что там у нас.
Да ничего так серьезного и не было. Камеры показывали унылые заснеженные улицы, по которым иногда проезжали машины. Ворота склада закрыты, около караулки топчется на посту Михаил с резиновой дубинкой наперевес. Видна «Тойота» Валерий Алексеевича, стоит, снегом присыпана. Грузчики домой не ушли, скопились в комнате отдыха, с ними прораб смены.
— А чего ждем-то? — Спросил я.
— Сейчас груз прийти должен, какие-то там контейнеры из Польши. — Сказал Валерий Алексеевич. — Надо его принять.
Я понял. По контракту, который заключен между нашей фирмой и владельцем склада, в принятии груза участвует и охранная фирма. Одна из печатей, которыми опечатывается контейнер — чтобы не вскрыли без ведома — она наша, то есть Валерий Алексеевича. Ещё одна печать, дежурная, хранится в караулке. Но она так, на всякий случай. Если надо что-то вскрыть или что-то открыть, то это «что-то» открывается, а потом опечатывается печатью охраны. А печать у Валерий Алексеевича личная, он ей удостоверяет, что груз принят и взят под охрану. На такой сложноватой немного системе настоял наш генеральный в свое время.
Если уж подумать, так именно она самое минимальное из того, что предложить можно. Тут, на складе, про печати забыли ещё во времена СССР. А когда склад выкупили частные лица, то и тем более не вспомнили. Но это пока не появился Петр Сергеевич, который, как старый и опытный сотрудник, настоял на том, чтобы все всегда контролировалось, запиралось и опечатывалось. Тут до нас все двери были нараспашку открыты, заходи не хочу. Замки-то особо не спасают, потому что ключ к ним подобрать можно, да и просто украсть ключ — тоже.
А так, с печатью-то… Сразу будет видно, кто и когда вскрыл. Охрана, проходя по складу, в том числе проверяет целостность печатей на всех входах и выходах, при необходимости ставит свою и сообщает по команде, а уж там-то начальники наши решают, что да почему.
Прорабы смен грузчиков поначалу протестовали, но потом, когда простая печать помогла избежать сложных неприятностей, примолкли и сами с удовольствием носили небольшой такой цилиндрик с выбитыми на торце номерками и должностью. Как знак занимаемой должности использовали. Открыл контейнер, или переместил его с места на место, и печать поставил… Нравилось им это.
Где-то в час ночи около склада остановилась девяносто девятая. Самая такая «пацанская тачила», как её Костик называл. Неплохая машинка, смотрится красиво, а уж наклеек на неё и шеврончиков столько можно наделать…
В кармане куртки Валерий Алексеевича зазвонил мобильный.
— Вот же так. — Тот потянулся к вешалке, вынул телефон. — Да, да… Понятно. Выходим сейчас. — Нажал на кнопку «отбой». — Все, ребят… Пошли. Михаил, ты за камерами следи, Саш, ты с ним, если что, идешь к нам, а остальные со мной.
Я отложил в сторону разобранную лампу, оставил её отмокать в спирте. Фитиль новый потом найду, да и сам сплету, веревок нету, что ли?
Когда мы вышли, здоровенные ворота уже открыли нараспашку и в склад въезжала здоровенная фура.
Беготни было на всю ночь. Пока впустили первую, пока осмотрели груз, пока грузчики сняли контейнеры с польским бельем и распихали по складу, уже час. А фуры все шли да шли.