Мимо стражи, через двери, и рванул по лестнице.
Надо успеть.
Если она ещё жива, то все поправимо.
Так. Если есть подвалы тут, то где-то должна быть и пыточная… Камеры там разные и прочее, где содержат государственных преступников…
— Где? — Спросил я первого же встреченного мною стражника.
— Внизу, Ваше Высочество. — Поклонился стражник. — Покои мастера Велимерия в Западной башне, на третьем этаже и выше…
— Где это?
Мне объяснили, я ринулся туда.
По улице прошел, гордо подняв голову, лишь сдержанно кивая на приветствия встреченных мне дворян. Кто-то из них отводил в сторону глаза, а девушки меня откровенно сторонились.
Слухи разнеслись.
Твари. Подумал я это так яростно, что узбеки встреченные шарахнулись в стороны от дверей.
Но вот стража…
Три бородача, сидевших за столиком в караулке, никак не собирались шарахаться в стороны, либо как-то иначе облегчать мой путь. Они быстро встали и преградили мне дорогу, делая лица как можно более бесстрастными.
— Туда нельзя Ваше Высочество. — Скороговоркой проговорил самый большой, кланяясь.
— Ещё чего нельзя? — Я оттолкнул его рукой, неожиданно легко. Второй вцепился мне в правую руку, как клещ. Ну, это уже совсем классика. Руку другую сверху, прижать ладошку, выкрутиться против большого пальца и толкать против локтя загнувшегося противника.
Оп, готов, согнулся.
Тут меня как выключило. В глаза плеснуло бешенством, самым настоящим бешенством, которого у меня никогда и в реальности не было.
Пинка в задницу, не выпускать из захвата, должен упасть и поломать руку. Но не упал, только покачнулся. Слабый я тут, совсем слабый, и мелкий. Вот был бы побольше, то получилось бы получше. А пока ещё раз пинка, пусть с дороги идёт!
Больше дорогу никто не заступал, бородачи расступились по стенкам, получившего пинка придержал его старший товарищ.
И тут меня схватили сзади за волосы, и дернули назад.
Вылетел я как пробка, спиной вперед грохнулся на улицу, пропахав в пыли небольшую борозду. Больно, однако! Какой там группироваться, это в зале получалось, а вот тут как-то не очень!
Ну, кто ж так мог поступить, кроме нашего друга, хама-генерала?
Морда в шлеме с нащечниками возникла рядом. Неподалеку маячил еще один, граф Дюка. Одет так же, как и в тот раз, когда я его впервые увидел. Халат, меч, кинжал. Бесстрастное, скучающее лицо.
Дальше я уже как-то слабо соображал.
Забыл совершенно, что кинжалом у меня на поясе можно только в заднице ковыряться, но никак не…
Дальше все как-то пошло кадрами.
Раз, и кадр. Я на ногах, уворачиваясь от руки. Пятерня генерала, большие толстые пальцы-сардельки, уже готова схватить меня за прическу, но я приседаю и двигаюсь вперед, так что пятерня лишь месит воздух.
Следующий кадр. Генерал шарахается в сторону, обеими руками удерживаясь от кинжала в моей руке. Он схватил меня за запястье, а на панцире у него царапина, длинная, острая. Я, забыв про все, давлю и давлю кинжал дальше.
Следующий кадр. Нож выдернули, я в стороне, пригибаюсь, как дикий кот. Граф Дюка рядом, я вижу его бесстрастное лицо в обрамлении аккуратно подстриженной бородки.
Следующий кадр. Валяюсь на земле, лицом вниз, на спину мне наступает сапог графа Дюка.
Все. Аллес. Атака закончена. Вывернуться не получается. И полный рот пыли.
— Вставайте, Ваше Высочество! — Меня подняли за шкирку и потащили куда-то. Попробовал сопротивляться, да куда там, рука у графа железная, как кран меня волочет. Никуда не деться. Ещё и подзатыльников пару получил.
Куда-то вдаль поплыло довольное мордатое лицо генерала и злорадно ухмыляющийся бородач, потирающий руку.
Вот и матушка моя сонная, мать её за ногу.
— И куда это ты пошел, сын мой?
Я болтался в руке графа как связка труб на стреле подъемного крана. Ноги до пола не доставали.
— Поймали около Западной башни. Пытался проникнуть в королевскую тюрьму.
— Сын мой! Как это понимать?
— В рот тебя е…ать. — Ответил я в рифму. Рифма не удалась почему-то. Слова совершенно другие, хотя последнее по-русски. Но смысл-то понятный, и я ответил очень в тему, матушка цветом лица сравнилась с мордатым генералом. И дальше уже визжала, как резаная.
Я ничего не понимал, крик её проходил мимо. Орет и пускай орет, кто она мне? Мои родители там, за гранью, в реальном мире. Они другие. Они ничуть на нее не похожи, и они никогда бы…
Граф меня встряхнул сильнее обычного.
— Отвечай!
Меня поставили на пол.
Я как приморозился. Как мурашки заскакали по рукам и ногам, в голове вдруг стало просто и светло.
Спокойно.
— Мама! Та девушка ни в чем…
— Замолчи! — Взвизгнула королева. — Она не пара тебе! Ещё раз услышу…
— Да пусть так! Но в чем она виновата! Прикажи выслать из столицы… — Где-то в кино я видел такое решение вопроса с неугодным аристократом. — Так-то зачем? Что она пло…
— Кому сказала? — Визг на три тона громче. Почти что ультразвук.
А люди-то вокруг шарахнулись, сделали вид, что ничего нету. Ба, да я же у входа в парк почти, и что тут королева делает-то? И морды ещё какие-то незнакомые…
— Сорок розог! — Выкрикнула королева. — Нет, пятьдесят! И сучку на кол! Си-ийчас жииии!
А мамаша-то истеричка.
Пороли почти не больно. После слов королевы я как-то впал в прострацию. Ничего тут нельзя сделать, несмотря даже на сон. И на титул наследного принца. Власти-то тут меня не так много, даже бабу нельзя вые…
Граф Дюка в сопровождении пары личной охраны и Сухой Воблы из семьи поволокли меня в парк, уложили пузом вниз на колоду, стянули штаны. Приволокли розги…
Ну, что дальше-то объяснять. Вжик, вжик, получите, распишитесь.
Граф Дюка меланхолично приятным басом заметил.
— Иногда особы королевской крови, подвергнутые наказанию, грозят местью и карами исполняющему наказание… Принц.
Я посмотрел на него. Внимательно.
Меланхоличность на лице графа стала чуть более задумчивой.
Сухая Вобла, графиня Нака, лишь саркастически улыбалась, жадно глядя на сцену.
Ну, позже тоже обычно-ожидаемо. Прогулок меня лишили, сиди себе в покоях, гляди из окна. Чуть позже подошел мастер Клоту, извиняющееся посмотрел на меня, показал баночку с мазью.
— Нет необходимости, мастер. — Спокойно ответил я.
Мастер ещё раз глянул виновато, и исчез.
Я думал.
А из головы все не лезли никак глаза той девушки.
Под вечер на площади замка кого-то казнили. Человек страшно кричал минут наверное десять, потом, под веселый гомон придворных, умолк. Гомон стал громче, рассасывался. Люди расходились по замку, обсуждая увиденное.
Наверное, я второй раз потерял сознание, а не заснул. Не знаю.
Утром проснулся и долго лежал в кровати, смотря в потолок.
Вопрос о том, как относиться к этому миру, для меня уже не стоял.
Этот мир реален. И он доказал это. Замученной девушкой, моей злостью, вкусом пыли на зубах, болью небольшой и жаркой, жаркой ненавистью. Во сне таких чувств нету, во сне так не ненавидят!
Вопрос о том, а нельзя ли приснить мне там ружье или автомат Калашникова, самый наш знаменитый автомат, который меньше всего в руках держал народ, его же придумавший, тоже не пошел.
Я там оказываюсь в теле принца. Просто перенос сознания.
Тогда будем думать с другой стороны.
Жажда деятельности.
За день я прочитал много нового в Интернете. Вечером сходил на тренировку, вяло так выступил, заслужив от Вербицкого и от Михаила по паре хороших ударов. Попили пиво у метро вчетвером, и снова домой, смотреть, читать.
Уснул. Проснулся.
Стража в дверях не пустила, ибо королева приказала.
Зашла Сухая Вобла, принесла какие-то леденцы и ехидно ухмыльнувшись, посоветовала помириться с маменькой. Как в уши поссала, зараза такая.
Я хмуро глянул на нее. Вобла поперхнулась, смешалась, что-то бормотнула и быстро скрылась за дверью.
Так и сидел весь день, с вечером.
Проснулся уже у себя.
Надо что-то делать с этим сном. А то я сойду с ума.
На работу пошел к вечеру, снова сторожим склад. Снова с Вербицким.
Ноги мерили асфальт, по дороге справа проезжали машины, а я думал. Думал, думал и думал.
Вошел, едва головой о потолок не стукнулся. У нас там, в караулке, потолок чуть поменьше, чтобы каждый вошедший голову пригибал. А то влетали некоторые… Типа чё это охрана, лбы здоровые, сидят тут? А ну контейнеры разгружать, мы ж вам денег платим… Приходится объяснять, что у охраны функции другие. Но через месяц снова-здорово, очередной приходит, посмотреть, что же там охранники делают.
Однажды такой хмырь, бригадир грузчиков, голову себе расшиб, залетев с диким видом. На том и прекратилось все. Как бабка отшептала.
В своих мыслях, я и не заметил, как…
Баммм!
Больнее, чем во сне по заднице.
— Ну что ты как в первый раз? — Хмыкнул Вербицкий. — Давай, смену только что сдали… Кстати, юбилей. Ты у нас сегодня год работаешь ровно. А ежели юбилей…
— То с праздником. — В каморку втиснулся Петр Сергеевич. — Пить что-то крепче кефира на смене не советую, но не отметить не могу!
А народу-то в коридоре не один, вот и Костик улыбается, и Серега тоже… Серега-Большой. И Мишка тоже со смены не сменился ещё, ждет чего-то.
Гендир пожал мне руку, так что у меня кости хрустнули, Костик меня по плечу похлопал… Ну, нравились нашему шефу юбилеи эти.
— За работу уж говорить не буду… — Поморщился генеральный. Милицейские привычки у него надолго остались. — А вот за службу верную прими!
На стол передо мной лег большой и красивый пакет настоящего чая.
— Выслугу тебе прибавляем. — Добавил генеральный. — Жаль, что ничем больше отметить не могу… Но среди своих сотрудников тебя видеть рад всегда.
— А уж мы-то как! — Широко улыбнулся Серега-Большой. — Пиво пить одно загляденье, парень легкий, до дома донести просто…
Все улыбнулись.
— Спасибо, Петр Сергеевич… — Я сам не заметил, как голос мой дрогнул. Как-то вдруг стало все далеко и просто. Тебя любят. Тебя ценят. Твоими профессиональными качествами до