– Чай, – повторил проводник, тряся пустым подносом. – Заказывайте, если будете. Отличнейший чай от известного чаепроизводителя господина Шворца.
– Мне, пожалуйста, чашечку, – попросил Вернон. – И без сахара. И без специй, хотя палочку корицы можете оставить, очень я люблю корицу. И гвоздику. Две-три горошины.
– Мне обычный, две ложки сахара, без говенных приправ, – буркнул Дух, и продолжал петь.
– И мне без приправ, – быстро сказал Шилов. – Но с лимоном. С долькой.
Проводник кивнул и убежал в конец вагона, выкрикивая: чай, кому еще чай!
– Раз пьянствовать не хотите, будем чаи гонять, – грустно сказал Вернон. – Забавная вещь: путешествую в одном купе с русскими, и мне еще приходится заставлять их выпивать. Кому расскажу – не поверят!
– Вы… – начал было Шилов.
Вернон укоризненно покачал головой:
– Шилов? Ты чего? Мы ведь вчера, после третьей рюмки, договорились, что будем называть друг друга на «ты»! Да и с утра только на «ты» друг друга звали!
– Хорошо. Ты, Вернон, прекрасно говоришь по-русски. Ты жил в России?
– Признаться, нет. Но я жил неподалеку от славянского гетто в Лондоне и частенько играл с русскими ребятишками в самые разнообразные игры: мы поджигали старые покрышки, били витрины магазинов, покуривали травку, вымоченную в формальдегиде, там же я выучил русский язык. Потом вырос, стал бизнесменом, а мои русские друзья подались кто в таксопарки, а кто в политику. Вот, кстати, вспомнил одну примечательную историю: пошли мы однажды с Федькой, сыном плотника, к Темзе, смотреть на…
– Чай! Чай, свежий чай! – В проеме появился шустрый проводник. Он ловко расставил на столе чашки, полные дымящегося напитка, и наклонился к Шилову.
– Мистер Шилов?
– Да, это я.
– Вас к стереофону. Следуйте, пожалуйста, за мной.
Шилов встал, поклонился Вернону (тот не заметил, потому что, сладко зажмурившись, маленькими глоточками отхлебывал из чашки), щелкнул брата по лбу (брат не отреагировал) и пошел за качающимся проводником.
– Так вот, пошли мы смотреть на баржу, но вместо этого свернули на мост и принялись выдавливать кетчуп в Темзу… – донеслось из купе.
– А кетчуп где взяли?
– Я разве не говорил? Купили заранее…
– Но почему кетчуп?
– Не ищите в этом глубокого смысла, господин Дух. Это не символ, и демоны не шептали нам в уши, что надо взять именно кетчуп, мы просто взяли кетчуп и пошли выдавливать его в Темзу.
– Вам плохо? – спросил Шилов у проводника.
– Что, простите?
– Спрашиваю, вам плохо? Вас шатает. Еще немного и упадете.
– Но не падаю же! – резко ответил проводник, остановился, чтоб отдышаться, и признался:
– Вы, я вижу, добрый христианин, мистер Шилов, и не станете смеяться. Дело в том, что я боюсь.
– Чего вы боитесь?
– Боюсь того, что происходит в других вагонах. Наш, девятнадцатый вагон, такой тихий, спокойный, христианский вагон, но другие… Я очень-очень боюсь их. Намедни я разговаривал с проводником восемнадцатого, а тому одну страшную историю поведали проводники из шестнадцатого и пятнадцатого: говорят, в десятом вагоне творятся самые настоящие непотребности, убивают людей, а что делается дальше, в смысле ближе к кабине машиниста, это вообще страшно представить! В аду и то, наверное, не так страшно. Говорят также, что в тех вагонах водятся мифические звери: скорпикоры, мамонты, бегемоты и другие.
– Хм. Понятно… – пробормотал Шилов, которого мифы генетически выведенных проводников мало интересовали. Тучный провожатый, тем временем, подвел его к узкой дверце, выкрашенной в зеленый цвет, и открыл ее крохотным позолоченным ключиком. Дверца отъехала в сторону, внутри обнаружилась маленькая кабинка с экраном стереофона, занимающим полстены. Шилов вошел внутрь, дверь за ним захлопнулась. На пульте управления стереофоном, выполненном в стиле ретро, горела квадратная оранжевая кнопка, и Шилов нажал ее. Изображения не появилось, но из динамиков потек голос, липкий как гречишный мед. Шилов и без картинки знал, кому он принадлежит.
– Господин Шилов?
– Так точно… – пресным голосом ответил Шилов и откровенно зевнул.
– Как протекает ваш отпуск?
На «вы» обращается, подумал Шилов. Значит, что-то задумал. Как скверно.
– Замечательно, господин начальник!
– Мне показалось, или вы отвечаете с ехидством в голосе?
– Конечно, показалось, господин шеф! Как можно!
– Шилов, я все понимаю. У вас отпуск бывает раз в три года, это третий отпуск за те десять лет, что вы у нас работаете, и у вас осталось всего две недели. Поверьте, я понимаю абсолютно все!
– Кто бы сомневался… – промычал под нос Шилов.
– И не волнуйтесь, Шилов, на этот раз я не буду выдергивать вас из законного отпуска. Работенка, которую вам предстоит проделать, пустяковая, и выбор пал на вас лишь потому, что сегодня вечером ваш поезд по счастливому стечению обстоятельств остановится возле планеты Цапля.
– Ах, вот как она называется, эта станция, никак не мог вспомнить…
– Вам надо будет спуститься на Цаплю и забрать у нашего агента пакет, – сказал начальник. – Всего лишь бумажный пакет. Через неделю вы прилетите на станцию Воробьевка и отдадите пакет другому нашему человеку.
– И все?
– Все! – Кажется, шеф улыбался, но Шилов знал, что расслабляться рано и оказался прав.
– Вот и отлично…
– Погодите, Шилов. Есть одна маленькая проблемка. Наш агент на Цапле пропал, он не выходит на связь. Нам очень нужно его найти.
– Нам?
– Вам. Вам, Шилов, надо его найти.
– Поезд стоит на Цапле всего полтора часа или даже меньше. Он не спускается на поверхность планеты, останавливается у орбитальной станции.
– Не волнуйтесь, Шилов. – Теперь начальник улыбался наверняка. – Мы придержим для вас время. Двух недель хватит?
– Э… – пробормотал Шилов. – Это ж сколько будет стоить, придержать ради меня локальное время на станции?
– Неважно, Шилов, это не ваши проблемы. Помните, я говорил вам об испытаниях «Уничтожителя времени»? Как раз попробуем. Начнем не с планеты, а со станции.
– Но я…
– Вот и чудно. Получите распечатку с информацией о планете и целью миссии. – Из щели под экраном полезла бумага, испещренная символами. – На станции Цапля встретьтесь с мистером Сейко, он снабдит вас инструкциями, обучит языку и расскажет о планете и ее жителях подробнее. Удачи, Шилов. И да поможет вам Бог!
– Я не верю в Бога.
– Он тоже не верит в вас, Шилов, однако задание вы обязаны выполнить не ради него, а ради Родины, которая взрастила вас и вспоила. Отбой.
В динамиках зашумело. Шилов в сердцах ударил по приборной панели и сказал всего одно слово, но слово замечательное, и в слове этом было всего шесть букв, которые, выстроившись в нужном порядке, наилучшим образом характеризовали душевное состояние Шилова. Панель покорно задымилась, но, кажется, ничего на самом деле не сломалось – так, спецэффект для туристов, которых посреди отпуска выдергивают работать. Шилов привалился к холодной шершавой стене и подумал, что от работы никуда не денешься, что космос слишком мал для его шефа, который представился Шилову этаким всеобъемлющим созданием, сердцевина которого – маленькое тщедушное тельце, а основная часть – колоссальная аура, распространившаяся на сотни световых лет вокруг. Шилову стало обидно, что шеф такой могучий, а Шилов – нет, что миром управляют люди с разбухшими аурами, можно даже сказать с раздувшейся пустотой гнилых сердец. В этих мыслях было нечто метафизическое, и Шилов вдруг вспомнил Соню, которая каким-то загадочным образом узнала, что он собирается совершить тур по галактике именно в этом поезде и пришла его провожать.
Это случилось вчера, в день отбытия. У Шилова в руках была полупустая спортивная сумка, которую таможенник даже не стал проверять, когда Шилов вручил ему билет и документы. Таможенник был седой и обладал печальным взором. Проверяя документы, он шмыгал носом и время от времени виновато улыбался: мол, никак не получается сходить в медицинский институт и навеки вылечить насморк. А может, не недостаток времени был тому виной. Может, таможенник примыкал к так называемым архимодернистам – странному течению, члены которого выборочно отказывались от благ, что дарит современная цивилизация.
– Все в порядке… – сказал таможенник, возвратил документы и отошел в сторону. – Не боитесь?
– А чего бояться? – улыбнулся Шилов. – Космос мал и обжит. «Уничтожитель времени» обеспечит мне необычные приключения.
– Ну-ну, – таможенник нахмурился, снова перегораживая дорогу. – А вы задумывались над тем, господин Шилов, что перейдя эту красную линию, – он указал подбородком на пол, – вы окунетесь в мир, который резко отличается от вашего?
– Я ездил на поездах, летал на самолетах, – сказал Шилов. – Не беспокойтесь. Я много путешествовал по космосу.
– Не мне надо беспокоиться, – резко ответил таможенник и неохотно посторонился. Когда Шилов проходил мимо, таможенник поставил ему подножку, но Шилов ловко перепрыгнул глухо зашнурованный ботинок и окунулся в мир бензиновой вони и подгорелых пирожков с фаршем, луком и капустой. По облезлым стенам здесь ползали тараканы. У изгаженных окошек ларьков и касс выстроились очереди изнеможенных взрослых и их детей, серолицых, кашляющих, судорожными движениями рук поправляющих на тонких шеях одинаковые шарфы ручной вязки. Прокуренный бесполый голос объявлял время отправления и прибытия поездов. Шилов остановился посреди зала. Осмотрелся и почти сразу увидел Духа, который поджидал его, стоя навытяжку, с висящей за спиной гитарой. Возле брата стояла молодая седовласая девушка в брючном костюме, с перламутровыми бусами на шее – по моде архимодернистов. Она увидела Шилова, улыбнулась и помахала ему рукой. Сердце Шилова cплясало чечетку. Он подошел к брату, пожал ему руку (брат состроил мученическую физиономию), пожал сухую и теплую ладошку Сонечки. Дело было проделано молча. Соня тоже не сказала ни слова, только внимательно смотрела на Шилова. Дух с преувеличенным интересом рассматривал паука, спускающегося на паутине к грязному полу.