Эндрюс оглянулся.
– Разве не так, мистер Диллон?
– Верно, – неохотно признал тот. – Все это правда.
Рипли твердо взглянула на управляющего.
– Мне нужно с ним поговорить. Это важно.
Мужчина задумался.
– Когда я закончу с делами, буду рад пообщаться с вами. Хорошо?
Казалось, что Рипли хочет еще что-то добавить, но она просто кивнула в ответ.
8
Эрон взял на себя обязанность наполнять стаканы водой. Он мог и не стараться: как только Рипли начала говорить, все позабыли о таких несущественных мелочах, как жажда.
Она последовательно, не упуская ни одной детали, рассказала все, начиная с момента, когда они обнаружили яйца в трюме огромного корабля неизвестного происхождения на Ахероне, продолжая гибелью изначальной команды «Ностромо» и ее спасением, заканчивая катастрофической экспедицией на Ахерон и полетом оттуда в обществе спутников, которых уже не было в живых.
Стороннему наблюдателю способность Рипли вызвать из памяти столько подробностей могла показаться невероятной, но вспоминать ей было нетрудно: лейтенант просто не могла это забыть.
После того как она закончила говорить, в квартире управляющего долгое время царила тишина. Глядя на Эндрюса, Рипли наполовину осушила стакан очищенной воды. Управляющий сложил пальцы на животе.
– Позвольте убедиться, что я все правильно понял. Вы хотите сказать, что мы имеем дело с каким-то хищным насекомым восьми футов ростом с кислотной кровью, и что оно прибыло сюда на вашем корабле?
– Мы не уверены, что это именно насекомое, – поправила Рипли. – Это самая простая и очевидная догадка, но никто не знает точного ответа. В данном случае сложно проводить таксономические исследования. Трудно вскрыть то, что растворяет инструменты после смерти и пытается вас сожрать или отложить в вас личинку, пока живет. Колонисты на Ахероне отчаянно пытались провести исследования, но что толку: эти существа смели их прежде, чем люди успели что-то понять. К несчастью, их записи были уничтожены, когда взорвался термоядерный реактор колонии. Так что знаем мы мало – едва-едва хватает на то, чтобы сделать несколько обобщений. Достаточно уверенно можно сказать лишь, что биосоциальная система тварей схожа – в грубом приближении – с аналогами у социальных насекомых Земли, например, муравьев, пчел и так далее. Кроме этого никто ничего не знает. Уровень их интеллекта определенно гораздо выше, чем у любого социального членистоногого, но на данном этапе сложно сказать, способны ли они на мышление высшего порядка в нашем понимании. Я почти уверена, что они могут общаться при помощи запахов. Возможно, у них есть и другие способы восприятия, о которых нам ничего не известно. Также они невероятно быстрые, сильные и крепкие. Я лично наблюдала, как один довольно успешно выживал в вакууме, пока я не поджарила его двигателями эвакуационной шлюпки.
– А еще оно убивает мгновенно и вообще неприятно, – закончил за нее Эндрюс. – Согласно вашим утверждениям. И, разумеется, вы ожидаете, что я приму на веру всю эту невероятную историю, полагаясь исключительно на ваши слова?
– Точно, сэр, – быстро добавил Эрон. – Просто прелесть. Никогда ничего подобного не слышал, сэр.
– Нет, я не ожидала, что вы мне поверите, – тихо ответила Рипли. – Мне уже приходилось иметь дело с такими, как вы.
– Я пропущу это мимо ушей, – без обиды в голосе сказал Эндрюс. – Допустим на миг, что я верю вашей истории. Что вы предлагаете делать? Составить завещания и ждать съедения?
– Кому-то это может показаться неплохой идеей, но меня такое не устраивает. С этими тварями можно сражаться. Их можно убить. Какое у вас имеется оружие?
Эндрюс разомкнул пальцы. Вид у него был несчастный.
– Это тюрьма. Даже с учетом того, что на Фиорине некуда бежать, предоставлять заключенным доступ к оружию – плохая идея. Кто-нибудь может решить, что с его помощью можно захватить челнок со снабжением. Или придумает еще какой-нибудь безумный план. Уберите оружие – и не останется искушения его украсть и использовать.
– Вообще никакого оружия?
– Уж извините, никакого. Это современная, цивилизованная тюрьма. Наша система основана на доверии. Пусть здесь содержатся люди, совершившие тяжкие преступления, но люди на Фиорине не просто отбывают свои сроки – они выплачивают долг обществу, активно трудясь. Компания считает, что наличие оружия будет воспринято заключенными как угроза, что уменьшит эффективность их работы. Как вы думаете, почему здесь только два надзирателя, я и Эрон? Если бы не система, нам не помогли бы и двадцать человек с целым арсеналом, – он задумался. – На бойне есть большие ножи, еще несколько – в столовой и на кухне. Сколько-то пожарных топоров тут и там. Ничего особенно внушительного.
Рипли обмякла в кресле и понуро пробормотала:
– Значит, мы в заднице.
– Нет, это вы в заднице, – спокойно ответил управляющий. – С этой минуты вы ограничены в перемещениях лазаретом. Считайте это карантином.
Рипли изумленно уставилась на него.
– Но почему?
– Потому что вы представляете собой проблему с момента появления, и я не хочу, чтобы данная проблема ширилась. Теперь этим займусь я, и мне будет легче, если я буду постоянно знать, где именно вы находитесь. Люди и так на взводе. Если вы будете всплывать тут и там, совать пальцы, куда не следует, это никак не окажет успокаивающего действия.
– Вы не можете так поступить! Я не сделала ничего дурного.
– Этого я и не говорил. Я изолирую вас ради вашей же безопасности. Как управляющий колонией, я имею на это полное право. Если угодно, направьте следственной комиссии жалобу… когда вернетесь, – он отечески улыбнулся. – Лазарет в вашем полном распоряжении, лейтенант. Думаю, там вы будете в безопасности от гадких больших зверей. Верно? Вот и молодчина. Мистер Эрон вас проводит.
Рипли поднялась.
– Вы ошибаетесь.
– Почему-то мне кажется, что я это переживу. Эрон, после того, как проводите лейтенанта в ее комнату, организуйте поисковую партию. И быстро. Пока что у нас нет ничего, кроме бреда Голика. Быть может, Боггс и Рейнс всего лишь ранены и ждут помощи.
– Слушаюсь, сэр.
– Вы сильно ошибаетесь, Эндрюс, – сказала Рипли. – Совершенно точно. Вам не найти в этих тоннелях никого живого.
– Посмотрим.
И управляющий проводил взглядом Эрона, выводящего женщину из кабинета.
Рипли, подавленная и одновременно злая, сидела на кушетке. Неподалеку стоял Клеменс, не сводя с нее глаз. Из интеркома раздался голос Эрона, и Рипли подняла взгляд.
– Давайте все соберемся в столовой. Мистер Эндрюс хочет провести собрание. Столовая, немедленно.
Объявление заместителя начальника колонии подытожило негромкое электронное жужжание.
Рипли взглянула на медика.
– Нет ли какого-то способа выбраться с Фиорины? Аварийный служебный челнок? Возможность сбежать к чертям?
Клеменс покачал головой.
– Теперь это тюрьма, помнишь? Выхода нет. Челнок с припасами прилетает каждые шесть месяцев.
– И всё?
– Не нужно паниковать. Они пошлют кого-нибудь, чтобы тебя забрали и разобрались со всей этой неразберихой. Думаю, довольно скоро.
– Правда? И насколько скоро?
– Не знаю, – Клеменса явно беспокоило что-то помимо гибели несчастного Мерфи. – Прежде никто сюда не торопился, скорее наоборот. Изменить маршрут корабля трудно, а главное, чертовски накладно. Не хочешь рассказать, о чем вы с Эндрюсом говорили?
Рипли отвернулась.
– Нет. Ты подумаешь, что я спятила.
Она посмотрела в тот угол, где оцепенело стоял, бессмысленно глядя в стену, Голик. Теперь, когда Клеменс его вымыл, безумец выглядел гораздо лучше.
– Это немного жестоко, – пробормотал медицинский техник. – Как ты себя чувствуешь?
Рипли облизала губы.
– Так себе. Тошнит, в животе резь. Все достало.
Клеменс выпрямился и кивнул сам себе.
– Шок начинает сказываться. Стоило этого ожидать, учитывая, через что тебе недавно пришлось пройти. Чудо, что ты не стоишь вот там, разглядывая голую стену вместе с Голиком, – он подошел к Рипли, быстро ее осмотрел и начал неловко рыться в шкафу. – Пожалуй, я вкачу тебе еще порцию лекарств.
Рипли заметила, что он взялся на шприц.
– Нет. Мне нужно быть начеку.
Инстинктивно она оглядела возможные точки доступа в лазарет – вентиляционные шахты, двери. Но взгляд плыл, мысли теряли остроту.
Клеменс подошел, держа шприц в руке.
– Взгляни на себя. Это называется быть начеку? Ты же практически спишь. Тело – чертовски эффективный механизм, но все равно – только механизм. Потребуй от него слишком много, и рискуешь перегрузить.
Рипли подтянула рукав.
– Не нужно лекций. Я понимаю, что перестаралась. Просто коли.
Тем временем мужчина в углу громко заговорил сам с собой:
– Не знаю, почему они во всем обвиняют меня. Странно, да? Я не идеален, ничего такого, но, святой Уильям, не понимаю, как люди ухитряются всегда винить кого-то другого в своих жизненных неурядицах.
Клеменс улыбнулся.
– Это было глубоко. Спасибо, Голик.
Он поднял шприц, чтобы проверить количество лекарства. Пока Рипли сидела в ожидании укола, она случайно посмотрела в сторону Голика и с удивлением обнаружила, что тот ухмыляется, глядя на нее. Выражение лица его было нечеловеческим, без следа мысли – чистое идиотическое наслаждение. Рипли с отвращением отвернулась. Ее занимали вещи поважнее.
– Ты замужем? – неожиданно спросил Голик.
Рипли вскинулась.
– Я?
– Тебе следует выйти замуж, – Голик говорил абсолютно серьезно. – Родить детей. Красивую девочку. Я много таких знаю. Там, дома. Я им нравлюсь. Ты тоже умрешь.
Он начал насвистывать.
– А это так? – спросил Клеменс.
– Что?
– Ты замужем?
– А что?
– Просто интересно.
– Нет, – Рипли смотрела, как он подходит, держа шприц в пальцах. – Как насчет равного обмена?
Он помедлил.
– Что именно ты имеешь в виду?