— Привет, Бишоп, — сказала Рипли и сама поразилась сердечности своего тона. Ведь она обращалась не к человеку. — Пожалуйста, сообщите предварительные результаты самотестирования.
Последовала довольно продолжительная пауза, потом к удивлению Рипли единственный глаз выразительно завертелся в глазнице.
— Хуже некуда. Двигательные функции отсутствуют, внечерепные периферийные системы не откликаются, перспективы выполнения запрограммированных операций равны нулю. Сенсорные системы выполняют минимум операций на самом низком уровне. Боюсь, самодиагноз получился не слишком оптимистичным.
— Горько слышать это, — призналась Рипли. — Очень хотелось бы, чтобы все было иначе.
— Мне тоже, только еще сильней.
— Вы что-нибудь чувствуете?
— Да. Боль в ногах.
Рипли поджала губы.
— Извините, что…
— Вашей вины здесь нет. Моделирование боли — всего лишь сигнал, который дает ориентировочные сведения о моем состоянии, хотя эти сведения, по-видимому, нуждаются в уточнении. Моя оценка верна?
— Боюсь, что да. — Рипли попыталась улыбнуться. — К сожалению, ваши ноги, как и большинство других частей тела, безвозвратно утрачены.
— Плохо. Терпеть не могу, когда бессмысленно теряются плоды высококвалифицированного труда. Впрочем, это не так уж важно. В конце концов, я — всего лишь несколько усложненный вариант тостера. А как ваши дела? Мне нравится ваша новая прическа. Теперь ваша голова напоминает мою до того, как на ней установили всякие аксессуары. Правда, моя блестела меньше.
— Я вижу, ваше чувство юмора не пострадало.
Единственный глаз мигнул.
— Как я уже сказал, основные функции мозга сохранились. В интерпретаторе моего запоминающего устройства юмор занимает очень небольшой объем.
— С этим я не могу согласиться, — сказала Рипли и перешла на более серьезный тон. — Бишоп, мне нужна ваша помощь.
Из коллагеновых губ вырвался нечленораздельный звук.
— Только не рассчитывайте на что-то существенное.
— От вас не потребуется глубокого анализа. Моя проблема проще. На планете, где мы с вами сейчас находимся, нет необходимых систем дешифровки. Мне нужно знать, можете ли вы получить доступ к банку данных бортового регистратора аварийно-спасательного корабля?
— Проще простого. Зачем вам это нужно?
— Долго объяснять. Вы скорее поймете, ознакомившись с этими данными. А потом расскажете мне.
Бишоп покосился на Рипли единственным глазом.
— Понятно. Вам придется подключиться непосредственно к мозгу, поскольку мои периферийные системы исчезли.
— Знаю. Я уже все подсоединила… Надеюсь, что все.
— Тогда подключайте!
Рипли взялась за тоненький проводок, связанный с черным ящиком, и в нерешительности наклонилась к голове андроида.
— Раньше я никогда ничего подобного не делала. Вам не будет больно или неприятно?
— Напротив, я надеюсь, что буду чувствовать себя лучше.
Рипли кивнула, осторожно закрепила проводок в одном из гнездышек на затылке Бишопа и слегка подергала, чтобы лишний раз убедиться в надежности контакта.
— Щекотно, — сказал андроид.
Рипли отдернула руку.
— Я же просто пошутил, — ободряюще улыбнулся андроид. — Начинайте.
Бишоп закрыл единственный глаз и, стараясь сосредоточиться, наморщил то, что осталось от его широкого лба. Рипли понимала: это означает лишь то, что у Бишопа сохранились какие-то обрывки косметических программ, но все же ей было приятно видеть, что андроид старается выполнять не только основные функции.
Через несколько минут Бишоп пробормотал:
— Я готов. Потребовалось больше времени, чем я предполагал. Пришлось обходить поврежденные участки.
— Я проверила регистратор, как только нашла его. Все было в порядке.
— Регистратор в порядке. Я имел в виду поврежденные участки в самом себе. Что именно вы хотите знать?
— Все.
— Бортовой регистратор Макнари, модель OV-122, заводской номер FR-3664874, установленный…
— Бишоп, где ваши цепи интуиции? Вы же отлично понимаете, что я имею в виду. Меня интересует все с момента включения аварийного сигнала. Что произошло на «Сулако»? Почему были выброшены наши капсулы?
Андроид заговорил другим голосом, на этот раз бесстрастно-механическим:
— В отсеке для гиперсна накапливаются взрывоопасные газы. Пожар в отсеке для гиперсна. Всем членам экипажа незамедлительно погрузиться на аварийно-спасательные корабли. — Бишоп снова перешел на свой голос: — Эти объявления повторяются много раз без существенного изменения содержания и смысла. Хотите прослушать их все?
Рипли напряженно размышляла.
— Нет, пока достаточно. Взрывоопасные газы? Откуда они появились? И что послужило причиной пожара? — Не дождавшись ответа от андроида, она забеспокоилась: — Бишоп! Вы слышите меня?
Раздалось какое-то жужжание, потом зазвучал глухой, искаженный голос андроида:
— Прошу прощения. Это оказалось сложнее, чем я думал. Подключение питания и работа резко ослабляют поврежденные участки. Я теряю память и скорость отклика. Не знаю, как долго мне удастся продержаться. Рекомендую задавать короткие, четко сформулированные вопросы.
— Бишоп, попытайтесь продержаться еще немного, — озабоченно попросила Рипли. — Меня интересовало сообщение о пожаре.
— Пожар… тр-р-р-р… да, пожар. Возник из-за повреждения электрооборудования непосредственно под отсеком для гиперсна. Под воздействием какого-то катализатора поврежденные материалы стали выделять взрывоопасные газы. Система вентиляции полностью вышла из строя. Сложилась ситуация, угрожающая жизни людей, и компьютер принял решение об эвакуации. Сразу после нее на «Сулако» произошел взрыв, зарегистрированный приборами аварийно-спасательного корабля, причем последний также получил повреждения. Именно по этой причине мы не смогли осуществить нормальную посадку на эту планету. Состояние и местонахождение «Сулако» в настоящее время неизвестны. В банке данных имеются детали полета от «Сулако» до этой планеты.
— К черту детали! Не зарегистрировали ли сенсорные устройства «Сулако» каких-нибудь подвижных живых организмов непосредственно перед аварийной эвакуацией?
Бишоп долго молчал, потом медленно заговорил:
— Рипли, здесь очень темно. Внутри. Мне не нравится, когда внутри меня темно. Какие-то участки непрерывно отключаются даже в процессе нашего разговора. Становится все труднее рассуждать, приходится переключаться на чистую логику. Мне это не нравится. Работа чрезмерно упрощается. Меня конструировали не для такой ерунды. Я уже не то, чем был раньше.
— Бишоп, потерпите еще немного, — настаивала Рипли. Она попробовала повысить напряжение, но в результате лишь немного расширился зрачок единственного глаза андроида, и Рипли поспешно вернулась к нормальному уровню. — Вы знаете, о чем я спрашиваю. Есть ли в банке данных бортового регистратора сведения о наличии на борту «Сулако» какого-либо живого существа, кроме четырех, сумевших пережить экспедицию на Ахеронт? Была ли на борту чужая тварь? Бишоп!
Андроид молчал. Рипли еще раз обратилась к контрольному устройству, проверила режим питания. Глаз Бишопа ожил.
— Отвяжитесь. Я все еще в банке данных регистратора. Вот и ответы. Просто мне требуется все больше и больше времени, чтобы их отыскать. Чтобы ответить на ваши вопросы. Отвечаю — да.
Рипли глубоко вздохнула. Ей показалось, что комната вдруг стала намного меньше, что стены сдвинулись и всей своей тяжестью навалились на нее. Правда, нельзя сказать, чтобы и раньше она чувствовала себя в стенах лазарета в безопасности. Уже давно она не чувствовала себя в полной безопасности нигде.
— Тварь осталась на «Сулако» или вместе с нами прилетела на аварийно-спасательном корабле?
— Она была с нами всегда.
В голосе Рипли почувствовалось напряжение:
— Компания знает?
— Компания знает все, что происходило на корабле с того момента, как он покинул Землю и направился на Ахеронт. Если «Сулако» уцелел, то Компании известно, что происходит на его борту и сейчас. Регистратор передает все данные в главный компьютер, который имеет постоянную двустороннюю связь с галактической сетью.
Рипли овладело чувство глубокой безысходности. Все это она уже видела, уже переживала. Смертельно опасная игра продолжалась. Однажды в аналогичной ситуации Рипли уже пыталась бороться с Компанией и видела, как реагировало ее руководство. В этой безликой организации всепоглощающая страсть к наживе давно победила здравый смысл и человеколюбие. На Земле люди старели и умирали, их место в администрации занимали более молодые, но сама Компания была бессмертна. Так будет продолжаться бесконечно. Почему-то Рипли сомневалась, что время внесло какие-либо существенные изменения в политику Компании, не говоря уж о ее моральных устоях. Впрочемi даже если она ошибалась, полагаться на авось она не имела права.
— Компания все еще хочет получить живую тварь?
— Не знаю. Я не запрограммирован на расшифровку секретных программ Компании. По крайней мере мне кажется, что хочет. Но точно сказать не могу. Я чувствую себя не очень хорошо.
— Бишоп, сделайте одолжение, постарайтесь найти такие сведения, поищите получше.
Рипли терпеливо ждала.
— Прошу прощения, — наконец отозвался андроид. — Сейчас здесь нет никаких данных. Это не значит, что не было и раньше. Я уже не в состоянии получить доступ к участкам, в которых с самого начала хранилась информация такого рода. Я очень хотел бы вам помочь, но в сегодняшнем состоянии мои возможности крайне ограничены.
— Чепуха. Программы вашей индивидуальности целы. — Рипли наклонилась и ласково прикоснулась к голове андроида. — Здесь сохранилось еще очень много от прежнего Бишопа. Я спасу ваши программы. Емкости здешних запоминающих устройств предостаточно. Если мне в конце концов удастся выбраться с этой планеты, я обязательно заберу вас с собой. Вас снова поставят на ноги.
— Как вы собираетесь спасти мою индивидуальность? Переписать ее на стандартное запоминающее устройство? Я знаю, что это значит. Ни сенсорного входа, ни осязательного выхода. Слеп, глух, туп и неподвижен. Люди называют такое состояние забвением. Знаете, как его называют андроиды? Болото. Электронное болото. Нет, благодарю. Лучше исчезнуть вообще, чем жить полным идиотом.