Рипли резко остановилась:
— Откуда вы узнали мое имя?
— Оно было написано на изнанке ваших брюк, — ответил Клеменз и виновато улыбнулся. — Мы нашли и ваш медальон с личными данными. Он был настолько изуродован, что компьютер не смог прочесть почти ничего, но вашу фамилию он разобрал. К сожалению, почти все сведения медицинского характера оказались безнадежно стертыми. О многом пришлось лишь догадываться.
Рипли попробовала подвигать плечами, покачать головой.
— Кажется, вы поработали неплохо. Спасибо.
К немалому своему удивлению Клеменз почувствовал, что он немного смущен.
— Ерунда, ввести внутривенно раствор может любой болван.
Рипли усмехнулась:
— Не думаю. Мне кажется, это может сделать только высококвалифицированный болван.
Специально выделенная бригада с величайшей осторожностью опускала аварийно-спасательный корабль на поспешно сооруженный фундамент.
Видавший виды подъемный кран стонал от чрезмерных нагрузок, а стальные тросы жалобно скрипели. После закрытия шахт кран требовался очень редко, и оживить его было не просто. К счастью, механизмы работали исправно.
Корабль сразу привлек всеобщее внимание в комплексе. Впрочем, когда появились Клеменз и Рипли, о нем забыли. Рипли намного лучше удавалось делать вид, будто она не замечает мужских взглядов, чем заключенным пытаться не смотреть на нее.
— Что здесь было раньше? — спросила Рипли, поднимаясь вместе с Клемензом по трапу к искореженному кораблю.
— Раньше здесь добывали и обогащали руду, — коротко ответил Клеменз. — Главным образом металлы платиновой группы. Разумеется, руду перерабатывали тут же, это намного дешевле, чем отправлять ее на другие планеты. Насколько мне известно, в то время, когда было открыто это месторождение, цены на платину резко подскочили. Иначе Компания вылетела бы в трубу, сооружая такой огромный комплекс за миллиарды километров от мест сбыта. Здесь было богатое месторождение с очень высоким содержанием платиновых металлов.
— А теперь? — Рипли оставалась возле входного люка и стала внимательно осматривать поврежденный корпус.
— Теперь это по-прежнему собственность Уэйленд-Ютани, только комплекс законсервирован. Я не очень хорошо разбираюсь в тонкостях межзвездной торговли, да и вообще не замечал, чтобы здесь кто-то с интересом следил за повышением или понижением цен на сырье. Но, кажется, когда-то я слышал, что цена на платиновые металлы упала, а вместе с ней и спрос на руду.
Как бы то ни было, большую часть здешнего оборудования просто законсервировали: вывозить его отсюда на другие планеты слишком дорого. К тому же залежей руды тут еще достаточно, и если цены снова поползут вверх, уверен, Компания расконсервирует шахты и все прочее. Тогда нам придется куда-то переселяться. Нельзя же допустить, чтобы прекрасные, высококвалифицированные горняки общались с преступниками. Не хочу сказать, что кто-то из нас стал бы возражать против того, чтобы навсегда распрощаться с этими скалами. Смена обстановки всегда полезна. Кроме того, довольно трудно представить себе место хуже Фиорины.
А пока мы здесь вроде хранителей — присматриваем за всем добром Компании. Стараемся сделать так, чтобы машины можно было запустить сразу, как только это понадобится. Трудимся на благо правительства и Компании.
— Мне казалось, в таком месте через год-другой обязательно спятишь.
Клеменз рассмеялся.
— То же самое говорили некоторым из нас, когда отправляли сюда. Но я так не думаю. Надеюсь, если не все, то по крайней мере почти все из нас останутся в здравом уме. Если научишься думать о себе как о кающемся грешнике, а не закоренелом преступнике в заключении, то изоляция становится не таким уж тяжким испытанием.
— А женщины здесь были?
— Прошу прощения, лейтенант Рипли, но это заведение предназначено только для тех, у кого две разные хромосомы. То есть строго для мужчин.
Рипли кивнула и, нагнувшись, первой полезла в искореженный шлюз. Клеменз последовал за ней.
По сравнению с тем, что они увидели внутри, корпус корабля можно было считать почти нетронутым. Переборки оказались смяты и погнуты, приборы разбиты вдребезги, оборудование беспорядочно разбросано по полу. Все пропиталось густым запахом морской воды. Рипли замерла, не понимая, как кто-то или что-то — тем более она сама — могло здесь уцелеть.
— А где тела?
Картина разрушения потрясла Клеменза не меньше, чем Рипли. Он никак не мог себе представить, каким образом ей удалось отделаться ушибами и синяками.
— У нас есть морг. Добыча руды — такое занятие, при котором без морга не обойтись. Туда мы и поместили ваших друзей. Пусть лежат там, пока не прилетит бригада, которая будет заниматься расследованием. Может, через неделю…
— Там был еще андроид…
— Разбит вдребезги. — Лицо Клеменза исказила гримаса. — Его части валялись повсюду. Что смогли собрать, все выбросили на свалку. А капрала убила опорная перекладина: она ударила его в грудь и прошила насквозь. Даже если бы он был в сознании, все равно так и не понял бы, откуда пришла смерть. К счастью, скорее всего он не успел проснуться и даже не почувствовал боль.
— Что с девочкой?
Клеменз видел, что Рипли с трудом сдерживается, но, конечно, не мог знать, чего ей это стоило.
— Она захлебнулась прямо в своей капсуле. Не думаю, что в тот момент она пришла в себя. По крайней мере, ее смерть была более легкой, чем капрала. Я вам очень сочувствую.
Рипли выслушала Клеменза молча. Потом ее плечи затряслись, а по щекам потекли слезы. Но этим все и кончилось. Не было ни криков, ни рыданий, ни яростных проклятий в адрес несправедливой и безжалостной Вселенной. Малышка Ньют так и не дождалась своего счастья. Что ж, хоть умерла свободной. Утерев слезы, Рипли принялась рассматривать то, что осталось от капсулы для гиперсна. Лицевой щиток был разбит. Оно и неудивительно, подумала Рипли.
Вдруг она нахмурилась. Металлические детали под лицевым щитком имели какой-то странный оттенок. Рипли наклонилась и пробежала пальцами по пятнам.
Клеменз с любопытством смотрел на женщину.
— Что-нибудь интересное?
Рипли выпрямилась. Теперь это был совершенно другой человек. В ее голосе уже не слышалось ни печали, ни сожаления, ни той мягкости, которая чуть раньше бросилась Клемензу в глаза.
— Где она?
— Я же сказал, в морге. Вы забыли? — Клеменз сочувственно смотрел на Рипли. Уж не реакция ли это на какое-нибудь из десятка моих лекарств, подумал он, а вслух продолжил: — У вас типичная дезориентация. Добрая половина вашего организма еще не вышла из состояния гиперсна.
Рипли повернулась к Клемензу так резко, что тот вздрогнул.
— Мне нужно осмотреть то, что осталось от девочки.
— Что значит — осталось? На ее теле не было никаких повреждений.
— Никаких? Мне нужно увидеть ее. Я должна осмотреть ее сама, своими глазами.
Клеменз нахмурился, но решил пока воздержаться от расспросов. В лице Рипли, ее тоне было что-то такое… Одно Клемензу стало ясно: удержать ее не удастся никакими силами. Впрочем, на то и не было особых причин. Ему показалось, что желание Рипли увидеть труп вызвано совсем не чувством утраты и не стремлением проститься с близким человеком. Конечно, за такое короткое время невозможно узнать характер женщины, но назвать Рипли болезненно впечатлительной было никак нельзя.
Винтовая лестница оказалась узкой и скользкой, зато позволяла быстрей выбраться из помещения, где находился разбитый аварийно-спасательный корабль. Клеменз был уже не в силах сдерживать любопытство.
— У вас есть серьезные основания так упорно настаивать на осмотре тела?
— Мне нужно убедиться в причине ее гибели, — спокойно ответила Рипли. — Убедиться, что в этом не замешано что-то другое.
— Другое? — В иных обстоятельствах Клеменз почувствовал бы себя оскорбленным. — Мне очень не хотелось бы возвращаться к этой неприятной теме, но для меня совершенно очевидно, что капсула была разбита и девочка захлебнулась. — Клеменз с минуту помедлил. — Это была ваша дочь?
— Нет, — все так же спокойно ответила Рипли, — она не была моей дочерью. Моя дочь умерла много лет назад.
Все это время Рипли старательно избегала встречаться взглядом с Клемензом. Разумеется, подумал тот, она еще очень слаба, и ей приходится все внимание сосредоточить на узких ступеньках винтовой лестницы.
— Тогда зачем вам это нужно?
Вместо ответа Рипли сказала:
— Хотя она и не была моей дочерью, но я очень дорожила ею. Вы думаете, я хочу видеть ее труп? Я предпочитаю помнить ее живой. Я бы ни о чем вас не просила, если бы это не было так чертовски важно для меня самой.
Клеменз хотел было переспросить, но счел за лучшее промолчать. Он уже понял, что Рипли относится к числу таких людей, из которых против их воли не выдавишь и слова. Лучше набраться терпения и подождать, когда она сама все расскажет.
Клеменз открыл дверь и первым вошел в морг. Он набрал код замка, и из стенной ниши бесшумно выкатился длинный ящик. Рипли подошла к Клемензу, и они долго смотрели на крохотное тельце.
— Дайте мне несколько минут. Пожалуйста, подождите.
Клеменз молча кивнул и направился к приборной панели морга у противоположной стены. Время от времени он поворачивался и окидывал Рипли беглым взглядом. Та была готова разрыдаться, но сдерживала себя и тщательно, сантиметр за сантиметром, и умело обследовала труп девочки. Когда Клеменз решил, что прошло достаточно времени, он присоединился к своей пациентке.
— Все в порядке? — спросил он.
Клеменз ожидал кивка, печального вздоха, возможно, чего-то другого в этом роде, и ответ Рипли застал его врасплох.
— Нет. Необходимо вскрытие.
— Вы шутите, — Клеменз даже не пытался скрыть удивление.
— Ни в коей мере. Вы полагаете, что я способна шутить в таких обстоятельствах? Необходимо выяснить истинную причину ее смерти. — Взгляд Рипли был холоден.
— Я же вам объяснил: она захлебнулась, утонула.