«Еще минуту! – взмолился Даллас, бессознательно поглаживая рукой стену. – Одну только вшивую минуту».
Вырвавшись из облачной короны, «Ностромо» вышел в открытый космос. Еще через минуту и пятьдесят секунд индикатор на панели Далласа показал, что притяжение планеты упало до нуля.
Словно по сигналу, на мостике раздались радостные возгласы, непрофессиональные, но искренние.
– Мы выбрались! – Рипли в изнеможении откинулась на спинку пилотного кресла. – Черт, мы выбрались.
– Когда мы начали терять скорость после первого сотрясения, – хрипло ответил Даллас, – я подумал было, что корабль не выдержит. Уже представлял, как нас размазывает по ближайшему склону. А если бы мы включили гипер и потеряли завод, случилось бы почти то же самое.
– Никаких проблем, – Ламберт не улыбалась. – Мы бы снова приземлились на планету и включили аварийные маяки. И спокойно отдыхали бы в гиперсне, пока нас не спасли бы еще какие-нибудь везунчики, которых ради этого вытряхнули из морозилок.
«Не говори пока о премиях, – сказал себе Даллас. – Лучше порадуй их после того, как мы очнемся на земной орбите».
А пока что инженерная команда заслужила как минимум словесное поощрение. Даллас включил коммуникатор:
– Отличная работа. Как корабль?
– С тех пор, как выбрались из этой пыли – мурлычет не хуже Джонса.
Из динамика раздался резкий металлический звук, и Даллас на секунду нахмурился, пытаясь понять, что произошло. Затем он понял, что Паркер, вероятно, открыл пиво и по неосторожности сделал это слишком близко к микрофону.
– Легче легкого, – с гордостью продолжил инженер. – Когда мы что-то чиним, оно снова не ломается.
Из коммуникатора донеслось бульканье, словно Паркер тонул.
– Конечно. Вы хорошо поработали, – заверил его Даллас. – Передохните. Вы оба это заслужили. И еще, Паркер…
– Ну?
– Когда мы доберемся до Земли, и ты будешь общаться с инженерным контролем, держи пиво подальше от микрофона.
Булькающий звук стих. Даллас оборвал связь и сказал в пространство, не обращаясь ни к кому в отдельности:
– Давайте подберем деньги и отправимся домой. Веди корабль в гараж, Ламберт.
Угол, под которым поднимался «Ностромо», начал выравниваться. Спустя несколько минут сигнальное устройство над консолью навигатора начало издавать ритмичный писк.
– Вот он, – сообщила Ламберт. – Именно там, где мы и рассчитывали.
– Хорошо, – Даллас взялся за управление. – Выровняй нас и готовься к стыковке.
Загудели приборы, и буксир изменил позицию относительно горы металла и пластика. Рипли щелкнула переключателем, и «Ностромо» застыл кормой к матовой громаде перерабатывающего завода.
– На позиции.
– Заводи, – Даллас напряженно следил за показаниями датчиков. Его пальцы застыли над рядом красных кнопок.
– Сближаемся, – Рипли следила одновременно за двумя экранами. – Дистанция двадцать… пятнадцать… остановка.
Она ударила по переключателю. Даллас, в свою очередь, утопил кнопки.
– Тяга отсутствует, главные двигатели выключены. Достигнута инерционная устойчивость. Активировать замок гипердвигателя.
– Замок включен, – ответила Рипли. – Сцепка завершена.
После этой процедуры «Ностромо» при включении гипердвигателя должен был создать поле достаточного размера, чтобы в него поместился и завод. Дальше они полетят вместе, окутанные тем таинственным и нереальным, что позволяло кораблям и людям путешествовать быстрее скорости света.
– Проложить курс к Земле, – твердо сказал Даллас. – Рипли, когда будет курс, включай большого парня и выводи нас на световую плюс четыре.
– С удовольствием.
– Курс рассчитан, – спустя минуту сообщила Ламберт. – Время отправляться домой, – и тихо, для себя, добавила: – Ноги, уносите меня отсюда.
Рипли коснулась главного переключателя. Крошечная планета вместе с чужим кораблем исчезли, словно их никогда не существовало. «Ностромо» достиг скорости света, потом превысил ее. Вокруг буксира и завода возникло свечение в форме короны. Звезды впереди стали синими, позади – покраснели. Шесть членов экипажа с облегчением устремились домой. Шесть членов экипажа, кот и нечто иное по имени Кейн…
Они сидели за столом в кают-компании и пили кофе, чай или другие горячие стимуляторы – в зависимости от вкусов и привычек. Расслабленные позы отражали душевное состояние, которое до недавнего времени было хрупким, как стекло. А теперь они беззаботно перекидывали ноги через подлокотники кресел, откидывались на подушки.
Ламберт пока что оставалась на мостике: она проводила последние проверки курса перед тем, как позволить себе роскошь безделья. Эш спустился в лазарет и присматривал за Кейном. Старпом и его состояние были основной темой разговоров.
Паркер отпил горячего чаю, громко почмокал губами и заявил со своей обычной самоуверенностью:
– Лучше всего просто его заморозить. Остановить чертову болезнь.
– Мы не знаем, как заморозка может повлиять на его состояние, – возразил Даллас. – Может, ему станет хуже. То, что останавливает земные болезни, может только усилить штуку, которая к нему привязалась.
– Это все равно чертовски лучше, чем ничего не делать, – Паркер помахал кружкой, как дубинкой. – А это как раз то, чем до сих пор занимался автодок: ничего не делал. Как и говорит Эш, это выше его возможностей. Медицинский компьютер настроен на то, чтобы заниматься обычными болезнями и переломами, а не чем-то эдаким. Мы все согласны с тем, что Кейну нужен профессиональный уход.
– Которого, как ты сам только что сказал, мы ему предложить не можем.
– Верно, – Паркер откинулся на спинку кресла. – Именно так. Я и говорю: заморозим Кейна, пока не доберемся до дома, где им займется док, специализирующийся на инопланетных болезнях.
– В точку, – добавил Бретт.
Рипли покачала головой. Она выглядела почти обиженной.
– Бретт, ты сам это замечаешь? Что бы ни говорил Паркер, ты всегда отвечаешь: «в точку».
Бретт ухмыльнулся:
– В точку.
Рипли повернулась к инженеру:
– Что скажешь, Паркер? Твой подчиненный просто ходит за тобой по пятам и говорит «в точку». Как обычный попугай.
Паркер повернулся к коллеге:
– В самом деле, подтянись. Что ты как попугай какой-то?
– В точку.
– Ох, кончайте уже, – Даллас тут же пожалел о случайно вырвавшемся замечании. Немножко легкомысленной болтовни пошло бы им только на пользу, а он взял и все испортил. Почему он такой? Отношения между членами экипажа буксира были скорее неформальными, а не следовали схеме «босс-подчиненные». Так почему он внезапно почувствовал желание поиграть в капитана?
Возможно, по той причине, что они находились в чем-то вроде кризисной ситуации, и кто-то должен был «быть главным». На него возложена ответственность. Паршивая работа. Сейчас он предпочел бы занимать место Рипли или Паркера. Особенно Паркера. Инженеры могли забиться в персональный отсек и радостно игнорировать все, что не касалось их напрямую. Пока эти парни поддерживали работоспособность двигателей и корабельных систем, они отвечали только друг перед другом.
Даллас понял, что он не особенно любит принимать важные решения. Может, именно поэтому он командовал старым буксиром вместо лайнера. Еще более показательным, возможно, было то, что он никогда на это не жаловался. В качестве капитана буксира большую часть времени он мог проводить в гиперсне, видя сны и накапливая зарплату. В гиперсне не требовалось принимать никаких решений.
«Скоро, – пообещал он себе. – Скоро мы вернемся в уют наших личных гробиков. Выдвинутся иглы, по венам заструится снотворное, притупляя разум, и мы уплывем в приятный мир, где не нужно принимать решений, куда не может проникнуть враждебная Вселенная. Вот только кофе допьем».
– Кейну придется пройти карантин, – отсутствующе сказал Даллас, сделав глоток.
– Да, и нам тоже, – лицо Рипли выражало уныние.
Это легко можно было понять. Они проделают весь путь до Земли, а потом проведут несколько недель в изоляторах, пока медики не убедятся, что никто из них не подхватил ту же болезнь, что свалила Кейна. Рипли мечтала о зеленой траве под ногами, о голубом небе. Она представляла пляж и маленький городок на побережье Сальвадора. Ей больно было расставаться с этими мечтами.
В кают-компанию вошла Ламберт. Навигатор выглядела усталой и разочарованной.
– Хотите, кое-что скажу для понижения настроения?
– Попробуй, – Даллас мысленно собрался, готовясь услышать новости, о содержимом которых уже подозревал. Он знал, ради чего именно Ламберт задержалась на мостике.
– Согласно моим расчетам, основанным на том, сколько времени ушло на незапланированную остановку и на дорогу…
– Давай сжатую версию, – прервал ее Даллас. – Мы знаем, что ушли с курса, пытаясь отследить сигнал. Сколько до Земли?
Ламберт налила себе чашку кофе, упала в кресло и с горечью произнесла:
– Десять месяцев.
– Господи, – Рипли уставилась в пустую чашку. Облака, трава и пляжи потускнели еще больше, слились в бледную сине-зеленую дымку где-то совсем далеко. Конечно, в гиперсне десять месяцев не слишком отличались от одного, но разум работал с объективным временем, и Рипли с большим удовольствием услышала бы про шесть месяцев вместо прогнозируемых десяти.
Пискнул интерком. На вызов ответил Даллас:
– Что у тебя, Эш?
– Вам следует немедленно взглянуть на Кейна, – слова научника предполагали срочную необходимость, но в голосе звучала странная нерешительность.
Даллас резко выпрямился, как и все прочие.
– Что-то изменилось? Сильно?
– Будет проще, если вы просто спуститесь сюда.
Оставив чашки с кофе исходить паром на столе, собравшиеся ринулись в лазарет.
На пути вниз воображение рисовало Далласу жуткие картины. Что за кошмарное отложенное действие оказала инопланетная зараза на его помощника? Он представил целый рой крошечных одноглазых серых «рук», ползающих по стенам лазарета. Или, может, какой-то мерзкий грибок поглощает гниющее тело неудачливого старпома…