Кора вздрогнула.
– Не знаю, хватит ли мне духу идти дальше.
– Но нам нужно идти дальше, помнишь?
– Черт возьми, да. Нужно. – Кора бросила еще один тревожный взгляд на горизонт и повернулась ко мне. – Можно спросить тебя кое о чем прямо сейчас? Хочу, чтобы ты ответила сразу.
– Давай. – Я снова завела квадроцикл. Что-то в туше львиного червя меня смутило. Чего-то с ней не так. Может, дело в том, как она выпотрошена? – В чем дело?
Наверное, спросит, верю ли я в то, что мы выберемся отсюда живыми. Или хочу ли я остаться на Загрее. Или…
– Ты возьмешь меня с собой?
Мне с трудом удалось сдержаться и не вдарить по тормозам. Я вертела головой, глядя то на дорогу, то на Кору. Вообще-то никакой дороги тут не было – стоило отвлечься, и все могло закончиться плохо. Кора, конечно, нашла самое подходящее время.
– Что?!
– Я знаю, что ты улетишь, как только вернешь Виолу. Ты должна. Твои родители… – она помедлила. – Они, ну умерли, и правление не позволит остаться здесь андроиду, и я бы на твоем месте не осталась. Даже я тут не хочу оставаться, честно. Ты возьмешь меня с собой?
– А как же твоя мать?
Кора медленно покачала головой.
– Она любит меня. Знаю, что любит. Но Загрей она любит не меньше. Ей хочется все тут устроить так, как она говорила. Она хочет стать тем самым человеком, что воплотит мечту в жизнь. Отец потому и ушел от нас – не мог смотреть, как она сама себя сживает со свету.
И теперь эти существа с исследовательского корабля сживают со свету Загрей. Было бы ужасно смешно, не будь так грустно. Я прикусила губу.
– Наш шаттл – далеко не премиум-класс, – наконец сказала я. – Там достаточно места – он рассчитан на четверых, – но только впритык. И мы не сможем развернуться на половине пути. Если ты передумаешь, придется тебе найти кого-то другого, кто отвезет тебя домой.
– Я все это прекрасно понимаю, – ответила она. – И все равно хочу лететь с тобой.
Похоже, она уже все решила. Я попыталась хоть на мгновение взглянуть на все это с ее точки зрения. Она хорошенькая, и популярная, и забавная, а еще она в ловушке. Заперта в этой захолустной колонии, где положение ее матери означало, что за ней будут следить, что бы она ни делала, и осуждать, чем бы она ни занималась. Кора всегда будет в тени своей матери. От нее ждут, что она будет держать марку, что станет настоящим лицом Загрея.
Каждый раз, целуя ее, я ощущала странный привкус машинного масла. Она разбиралась в машинах, хоть и хотела это скрыть. Я влюбилась в тот образ, который она создавала на публике, в ту роль, которую ей приходилось играть. Но теперь настоящая Кора постепенно проступала из-под маски – и она нравилась мне еще больше.
– Тебе придется попрощаться с матерью. Я не хочу, чтобы ты возненавидела меня, когда поймешь, что сделала что-то… необратимое. И, прошу тебя, относись к Виоле без каких-то предубеждений. Она моя сестра. Я почти всю жизнь знаю такую Виолу – не из плоти и крови, но с добрейшим сердцем. И если тебе будет неприятна сама идея…
– Оливия, я толком не знаю ее, – перебила Кора. – И если буду в ее отношении слегка осторожной – то только поэтому, а не потому, что считаю ее ненастоящей. Конечно, она – человек. Она твоя сестра. И только это важно. А все эти вопросы о том, кто настоящий, а кто нет, оставь философам. Если ты говоришь, что она настоящая, значит, так и есть, и я с этим согласна.
Я кивнула.
– Тогда можешь лететь с нами.
Кора улыбнулась. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, когда впереди показались склоны гор. Кора так и осталась с открытым ртом, глядя на жуткую картину впереди.
Я остановила квадроцикл и тоже застыла от изумления.
Шаттл врезался в землю примерно в десяти ярдах от входа в пещеру. Ударься он о скалу – взорвался бы и избавил нас от смертоносного груза. Вместо этого он, похоже, проехал днищем по земле, разбрасывая в стороны камни и вырывая с корнем кусты, потом наконец остановился и загорелся.
Земля кругом почернела и обуглилась – отличный фон для маскировки. Тут могла затаиться дюжина пришельцев, а мы их даже не заметим. Трава сгорела, большие кусты и деревья превратились в угли. Ничего живого здесь больше нет и уже не будет. Местность походила на спутник какой-нибудь планеты, который покинули работники месторождения, так как полезных ископаемых больше не осталось.
Кое-где на копоти виднелись следы ужасных когтей и гигантских туловищ. Все они вели к самой большой пещере, сходясь вместе у входа.
Я выудила из рюкзака пару склянок с плотной желтоватой пыльцой, которые прихватила в родительском кабинете.
– Держи, – шепнула я, передавая одну из них Коре.
Она побледнела и вытаращила глаза.
– Зачем? – шепнула она в ответ.
Я откупорила свою склянку и вытряхнула пыльцу на одежду. Размазала ее по лицу, рукам, волосам.
– Не знаю, сработает ли на них пыльца, но если да – мы выиграем время, – пояснила я.
Судя по тому распотрошенному львиному червю, вряд ли пыльца поможет. Сомневаюсь, что чудовища охотятся по запаху. И все же я готова была сделать что угодно, лишь бы унять этот животный страх в глазах Коры. Все, что угодно – лишь бы она не думала, что мы идем на убой.
Жуткий, безумный день. Он круто переменил мою жизнь далеко не в лучшую сторону, но зато теперь я уверена, что люблю Кору. Люблю еще как. Да, сейчас я на адреналине, и, возможно, я не буду любить ее так завтра или на следующей неделе, но сегодня мне хотелось, чтобы она осталась со мной навсегда, и мне стыдно за то, что свою сестру я люблю больше. Не будь этого, я бы развернула квадроцикл и погнала прямиком в космопорт, села в шаттл и вместе с Корой рванула в безопасное место.
Но я люблю и Кору, и Виолу, и я собиралась спасти их обеих – или так, или никак. Я должна хотя бы попытаться – это меньшее, что я могла им предложить.
Кора обсыпала себя пыльцой с ног до головы и стала похожа на вооруженный электрошокером призрак, нарисованный желтым карандашом. Я осторожно заткнула пробкой склянку с остатками пыльцы и распихала по карманам еще несколько пузырьков. Надеюсь, они не понадобятся.
Мамин увесистый пистолет в руке немного успокаивал.
– Готова? – шепнула я.
– Ага, – отозвалась Кора.
Она дрожала как осиновый лист. Нет времени выяснять – нужно идти. Я спрыгнула с квадроцикла и зашагала по выжженной земле к входу в пещеру. Кора поспешила за мной и вскоре догнала. Дальше мы идем в ногу. И вскоре зияющая скалистая пасть Загрея проглотила нас обеих.
Глава шестнадцатаяВо тьму
Солнечный свет освещал только первые десять футов пещеры. Дальше было холодно, темно и пахло плесенью, гнилью и затхлостью. Кора прильнула ко мне, когда стало совсем уж темно. Я чувствовала, как она дрожит. Похлопала по плечу свободной рукой, пытаясь успокоить. Стоило предвидеть заранее, что так и будет, а сейчас – поздно что-либо говорить.
Биолюминесценция – гораздо более распространенная штука, чем может показаться. Даже мы, люди, ею наделены. Да, технически мы светимся в темноте, просто настолько слабо, что наши собственные глаза не видят этого свечения, вот и кажется, что его нет вовсе. Днем все животные на Загрее, как и на других планетах, тщательно маскируются. Однако ночью…
Может быть, все потому, что самые крупные местные хищники – слепые, а может, просто дело в том, что природа – большая чудачка и не любит, когда ей говорят, что делать… Так или иначе, биолюминесценция на Загрее цветет пышным цветом.
Мы свернули за угол и очутились там, куда не попадал солнечный свет. И вдруг оказалось, что стены вокруг нас сияют. Кора ахнула.
При других обстоятельствах ее реакция меня бы позабавила, но сейчас это опасно. Я укоризненно покосилась на нее. Она потупилась.
Да, зрелище крутое: стены не просто светились, они переливались уймой различных оттенков зеленого, синего, красного и желтого. Разноцветные полосы закручивались спиралями и кое-где пересекали друг друга. Это разные виды мха соперничали за территорию. Цвета те же, что у трав снаружи. Папа часто говорил, что это, вполне возможно, и есть та же самая трава, просто приспособившаяся к другой среде.
Эта мысль заставила меня остановиться и приглядеться, следуя за узорами. Наконец я нашла несколько небольших оранжевых пятен. Оранжевая трава – хищная. Может, и оранжевый мох – тоже. Я не знала, как мне поможет это знание, но знание – сила, и сейчас у меня ее так мало, что всякий обрывок кажется мне ценным.
Кора стояла рядом со мной, но теперь выглядела менее испуганной – скорее изумленной. Прямо сейчас ей открылась новая, невиданная сторона планеты, на которой она прожила большую часть жизни. Немного грустно смотреть на этот ее детский восторг. Сколько у Загрея еще секретов? Сколько из них мы никогда уже не узнаем?
Я наступила на что-то мокрое и остановилась, глядя на землю. Под ногой у меня – большая лужа неправильной формы, около дюйма в глубину, и я сразу поняла, что это за жидкость – еще до того, как наклонилась и коснулась ее кончиками пальцев. Это человеческая кровь, успевшая подсохнуть. Ничто другое не обладает такой консистенцией. Выпрямившись, я решительно кивнула Коре.
Мы на верном пути.
По идее, я должна чувствовать себя увереннее, но на деле я словно оцепенела, будто все это происходило не со мной, а с кем-то другим. Может статься, мать Коры была права, и я все-таки андроид. Я изо всех сил ухватилась за эту мысль. Вполне разумно, не так ли: искусственный двойник умершей дочери, абсолютно здоровый и сильный – его не страшно отпускать за ворота, в отличие от настоящей, живой дочери, прикованной к постели из-за болезни, унесшей ее близняшку?
Генетический недуг Виолы – той, изначальной, – был реален. Могу сказать с полной уверенностью: я видела ее медицинские документы. Мама с папой впервые показали их мне, когда нам исполнилось пятнадцать – они тогда решили заняться нашим половым воспитанием. Все было достаточно прозаи