Однако когда он приближается к зверинцу, то слышит крики.
Шимпанзе взбудоражены, как никогда. Стараясь не шуметь, Дик ползет к одному из многих арсеналов, размещенных по всему комплексу, и берет винтовку. К сожалению, это не один из безгильзовых импульсных автоматов, какими пользуются колониальные морпехи. Обычные ружья, которые не могут пробить дыры в корпусе космической станции. Дик сомневается, что если один из жуков вдруг выберется из заточения, то винтовка ему поможет. Однако оружие – это отличное утешение для ученых. Он осматривает помещение и наклоняется ближе, не желая снимать винтовку с предохранителя, пока не поймет, что происходит.
Одна из клеток открыта, и у ветеринарного стола с лежащим на нем животным стоит Кембили Окоро. На нем окровавленный хирургический халат и шапочка. Он копается в чертовой шее бедного шимпанзе, и со стола стекают тонкие темно-красные струйки. Какая-то пластиковая трубка, похожая на оболочку для колбасных изделий, свисает со стойки рядом с ним.
Окоро не должен быть здесь. Шимпанзе не относятся к его отделу, и сейчас даже не его смена. А если это не так, он в любом случае не должен наносить вред животным на глазах сородичей. В прошлом ученые были осторожны и не пугали приматов, так как это может усложнить уход и кормление.
Шимпанзе стонет и кричит, когда его собратья бьются в стекло. Животное даже не усыпили должным образом – возможно, потому, что у Кембили нет должной ветеринарной подготовки, которой обладает Дик.
– Ой! – Дик выходит из-за угла. – Какого черта тут происходит?
Кембили поднимает руки, как будто на него наводят винтовку. В его руке зажат скальпель. Он ничего не говорит, и Дик не может увидеть выражение его лица из-за хирургической маски.
– Приятель, ты слышал меня, черт возьми?
Шимпанзе на операционном столе вяло поднимает лапу, двигаясь к незримому объекту в воздухе. Он не парализован.
– Дерьмо, – бормочет Дик. – Отойди от стола!
Кембили медлит, невнятно бормоча, поэтому его пациент успевает издать мычание и схватить Окоро за челюсть.
В этот момент время замедляется. Кембили спотыкается с поднятыми руками, не до конца осознав причину боли. Разъяренный шимпанзе вскакивает со стола, и его кишки вываливаются наружу. Дик стреляет и попадает животному прямо в грудь.
Примат по-прежнему продолжает надвигаться, и его свисающие внутренности, словно большой кисточкой, окрашивают пол блестящим красным цветом.
Когда цель полна решимости, одной пули никогда не бывает достаточно. Дик стреляет еще два раза, и шимпанзе наконец-то теряет равновесие от кровопотери, лекарств и вывалившихся кишок. Он падает, а затем замирает.
Кембили сидит на корточках в углу, и его крики сливаются с криками обезьяны.
10. Сервис и серверы
Сразу за жилым отсеком экипажа расположен лазарет. Тем не менее Блю редко им пользовалась, так как ее комната оснащена большинством самых современных аппаратов, необходимых для комплексного ежедневного ухода. Она уже много лет не была в настоящей больнице, поэтому чувствует себя странно, стоя над кроватью Кембили. Его лицо почти полностью забинтовано, так что видно только один глаз и часть рта.
Блю устала, и связь с телом Маркуса непривычно слабая. Ее мозг не может поверить в иллюзию, что она – здоровый человек, находящийся в полной безопасности. Фантомные боли перекрещиваются с болью в груди, и она начинает кашлять без видимой причины. Ее настоящее тело – это сон. Тело Маркуса – реальность. Все должно быть именно так, потому что она не желает проживать последние дни в свой жалкой оболочке.
Глядя на Кембили, она понимает, что «Блестящее сооружение» приостановят, а ее в скором времени уволят.
Окоро кашляет, и Блю инстинктивно протягивает руку, чтобы коснуться его руки. Это глупый жест. Кожа Маркуса хоть и теплая, но с ней однозначно что-то не так. Никто не успокоился бы от прикосновения андроида – никто, кроме Энн. Блю уверена, что для той это своего рода фетиш.
Вероятно, «Блестящее сооружение» превратилось бы в выдающийся проект, результатом которого могло бы стать лекарство от всех генетических заболеваний, ознаменовавшее новую эру медицинских чудес. Возможно, это был билет в прекрасную жизнь, полную пресс-интервью и симпозиумов. Ее интеллектуальная собственность принадлежала бы Компании, но книга и права на фильмы стоили бы целое состояние. Блю смогла бы обеспечить себя на всю жизнь – гораздо более продолжительную жизнь. Plagiarus praepotens – идеальный строитель, способный переписывать и восстанавливать органическое вещество за считаные секунды, поэтому ему наверняка бы удалось построить для нее счастливое будущее.
Марсалис никогда не воспринимала ловцов в качестве оружия, как это делала Компания. Это аналогично тому, что она расщепила бы атом, а они захотели получить только бомбу.
Кембили шевелится, и из его рта доносится щелкающий, булькающий звук. Он, должно быть, чувствует вкус дешевого сиропа. Блю хорошо знакомо это ощущение. Одна из его рук поднимается и указывает на полузакрытые губы. Блю наклоняется, чтобы лучше расслышать.
– Это… – ругается он хриплым, сорванным от крика голосом. – Это твоя вина.
Блю отступает с широко раскрытыми глазами:
– Что?
– Я пытался подготовить следующий образец, – его голос почти шепчет, но безупречные уши Маркуса слышат каждое слово. – Ты торопила меня. Угрожала мне. Это ты должна была оказаться на моем месте.
– У меня не было выбора, Кембили. Садлер стал настоящей занозой в заднице. Мне нужно было подготовить шимпанзе как можно скорее.
– Потому что… ты умираешь? – с горечью смеется Окоро. – Теперь у меня нет лица. Почему твоя жизнь важнее, чем моя?
Блю хмурится. Никто никогда не спрашивал ее об этом.
– Дело не в твоей или моей жизни. Если я права, это может изменить всю форму генетических исследований.
– Называй это как хочешь, эгоистичная стерва.
Ее сочувствие тут же испаряется.
– Ты должен был принять меры предосторожности.
– Убирайся, – шепчет он.
– Кембили…
Он пытается сесть, хотя ему ввели успокоительное:
– Убирайся!
Слова заглушаются окружающими рот бинтами; голос ломается. Кембили падает назад на свою каталку, стонет и всхлипывает.
Блю поворачивается, чтобы уйти, но видит в дверном проеме Люси, которая смотрит на нее широко открытыми глазами.
– Что, черт возьми, ты ему сказала? – спрашивает она, но Блю проходит мимо, не отвечая.
Было ясно, что дискуссия ни к чему не приведет, поэтому она решила не вступать в диалог. Когда Марсалис выходит в коридор, она молится, чтобы не встретить Садлера, Энн, Дика, или кого-то еще. У нее не осталось сил противостоять обвинениям.
Блю прочла отчет Дика об инциденте, созданный с помощью вновь работающих компьютеров ПСиОСИ. Помимо журналов запуска, это первая запись в новой системе. Блю представляет, как все это будет выглядеть – еще один провал за два дня! Они заморозят ее проект, если вообще не закроют. Она обречена.
Техники лаборатории обходят Блю стороной, а лаборанты Дика косо на нее смотрят. Марсалис проходит мимо Джозепа, который встревоженно беседует с тремя своими инженерами. Он смотрит виновато, будто что-то скрывает, хотя Джозеп – единственный руководитель проекта, не пострадавший в этой ситуации.
Блю нужно вернуться в свою лабораторию, но она еще не придумала план действий. Она решит, что делать, когда доберется до места. Вероятно, она сможет получить доступ к своим журналам. Может быть, она проведет эксперимент с noxhydria самостоятельно. Может быть, ей нужно просто честно рассказать Садлеру, чем она занимается, и надеяться на милость совета по управлению «Вейланд-Ютани».
Но на это потребуются недели, а может, даже годы.
Блю почти вернулась к ПСиОСИ, когда вдруг ее останавливает Дэниел. Как и все, он проявляет признаки стресса, но они не такие заметные. Его улыбка слегка вялая, складки в уголках глаз выражены чуть больше, чем обычно. Он не погладил свою одежду, а ведь коммандер – это единственный член экипажа, кого волнуют такого рода проблемы.
– ПСиОСИ закрыт до дальнейших распоряжений, – информирует он. – Пока ты не спросила, я отвечу: это по моему приказу.
– Значит, мне не нужно давать Садлеру под зад?
Дэниел ухмыляется:
– Я бы не стал делать этого. Ситуация на станции очень напряженная.
Блю кладет руки на бедра и со вздохом смотрит вниз на палубу:
– Пожалуйста, впустите меня. У меня полно дел.
Покачав головой, Дэниел отвечает:
– Ты прекрасно знаешь, что я отвечаю за безопасность каждого из вас. Это серьезная авария. Иногда вы, ученые, слишком торопите события, и моя работа заключается в том, чтобы вас удержать. Для вашего же блага.
Блю закрывает глаза:
– К черту все это, Дэн. Пожалуйста, впустите меня! Мне нужно покормить шимпанзе.
Дэниел поднимает бровь:
– Это работа Дика… и поскольку неправильное обращение с животными подвергло всех нас такой опасности, я не могу вам этого разрешить.
Блю указывает на свою голову:
– У меня два лица и хватка механического погрузчика, помните? Я справлюсь.
Кардозо складывает руки и ставит ноги на ширине плеч, принимая классическую военную расслабленную позу. Она не пройдет мимо него.
– Я сказал, нет, Блю.
– Прекрасно, – цедит Марсалис сквозь зубы. – Просто чертовски здорово.
Без единого слова она возвращается в жилой отсек. Эти ублюдки намерены ее убить.
Дойдя до конца длинной стойки, Блю входит в коридор, где расположены комнаты экипажа. В другом конце она замечает вывеску обсерватории и пристально на нее смотрит. Она и так отставала от графика, и все шло не по плану, а теперь, когда появился Дориан Садлер, кажется, стало еще хуже. Она желает ему инсульта или аневризмы. Она хочет, чтобы стекло в комнате директора провалилось, и Садлера засосало в палящий вакуум. Она бы хотела поменяться с ним телами, чтобы ее провал стал единственным его спасением.