– Черт… кессонная болезнь, – морщится Энн.
– Пять часов? – интересуется Дориан.
Маркус кивает и жестом приглашает всех занять свои места. На стене висят скафандры. Несколько человек снимают их и кладут на пол в качестве кровати. Шлюз переполнен, но всем удается найти место, чтобы отдохнуть. Маркус стоит в углу и следит за табло.
Дориан выбирает самое близкое к внешнему люку место и прислоняется к стене. Каждая мышца его тела дрожит от усталости, а мозг отказывается работать правильно. Адреналин покидает его тело. Люди плачут. Люси издает идиотский хныкающий звук, напоминающий скрип металла пополам со сморканием. Садлер хочет попросить ее заткнуться, но решает найти более выгодный подход.
– Они все мертвы, – сообщает Билтмор, повторяя фразу еще раз, будто это не вполне очевидно.
Смотря Люси в глаза, Дориан берет ее за руку и тихонько сжимает хрупкие, тонкие пальцы.
– Но мы – нет, – успокаивающе произносит директор.
«Так что будь любезна, заткнись».
К счастью, она так и делает. Но вдруг с внешней стороны шлюза доносится громкий удар. Все вскрикивают. Все, кроме Дориана и Маркуса, которые спокойно смотрят в иллюминатор. Директор ожидает увидеть обломки или, возможно, один из спасательных челноков, но встречается лицом к лицу с черным черепом и острыми зубами, видимыми через толстое стекло. Ловец отступает и снова наносит удар. Безрезультатно.
Люси снова орет.
– Не волнуйтесь, – просит Маркус. – Здесь двенадцать дюймов непробиваемого углеродного кристалла с очень небольшим диаметром. Оно может выдержать прямой удар звездолета.
– Легко тебе говорить! – кричит Люси.
Дориан радуется ее ужасу. Трудно сказать, почему он ненавидит эту женщину так сильно. Может быть, это из-за слишком бурной реакции, которая раз за разом кажется ему неискренней.
Садлер кладет руку на иллюминатор и смотрит, как, к великому ужасу обитателей шлюза, чудовище снова и снова бьется в стекло. Существо настолько близко, что Дориан будто ощущает волну его необузданной силы. Слюна ловца уже примерзла к его лицу. Вероятно, он умирает, но тем не менее не показывает признаков слабости.
«Само совершенство обречено на смерть».
– Кажется, кровь ловцов замерзает при более низких температурах, чем кровь человека, – предполагает Маркус.
– Неудивительно, – отвечает Дориан. – Это идеальная машина убийства.
– Спасибо, что спасли нас, – благодарит Хавьер Энн, а затем кивает в сторону Дориана. – Мы бы все там погибли.
Кажется, его слова успокаивают других. По крайней мере, нескольких.
– Вы все должны отдохнуть, – говорит Маркус. – Как только придет время, нам придется двигаться дальше.
Люди смотрят на андроида так, будто тот сошел с ума, но Дориан знает, что Маркус прав.
Садлер не испытывает угрызений совести и не жалеет тех, кто проиграл. Они мертвы, а он – нет. Они бесполезны, а он имеет первостепенное значение. Он не может позволить сентиментальности лишить себя отдыха.
Поэтому Дориан засыпает под колыбельную, исполняемую идеальным черепом на барабане из корабельной обшивки.
Может быть, прошел час, может быть, три, но Блю чувствует себя так, будто ее мышцы вот-вот отвалятся от костей. Марсалис тащила себя животом по земле и давно сорвала свой калоприемник. Она не знает, когда поест снова, однако без гастростомической трубки нет и наполняющего кишечник дерьма.
Ее стомы зудят. Каждый дюйм ее тела корчится в агонии. Ее нежные локти опухли и покрылись синяками. Большая часть ее кожи осталась на покрытии палубы. С каждым толчком она проклинает все на свете и говорит себе, что он был последним, но все же снова поднимается и подтягивает себя еще на шаг.
До тех пор, пока ее колено не охватывает горящая боль.
На мгновение ей просто щекотно в задней части колена, но вдруг наступает настоящая жгучая боль, которую Блю никогда раньше не испытывала. Это можно сравнить одновременно с судорогой и колотой раной. Будь прокляты чужие! Марсалис кричит, и ее вопль отзывается эхом внизу коридоров. Это уже второй раз за день, когда она призывает силу, которую, по ее мнению, давно потеряла.
Она не ослабеет. Взгляд Блю устремляется между жилым отсеком и лазаретом, и она знает, что должна делать. Нет времени на паузу, но из-за сильнейшей боли, распространяющейся по ее ногам, она едва может собраться с мыслями.
Марсалис тащит свое тело к двери лазарета, которая оказалась ближе, чем она думала. Слава богу, что это так, поскольку жжение уже распространяется и на другое колено. Словно торжественную молитву, Блю повторяет все ругательства, которые только ей известны, и тянется к ближайшей операционной кровати.
Подтягивая свое тело и держась только за одну ручку, она перекатывается на матрас. Это, должно быть, самая мягкая вещь, на которой она лежала за всю свою жизнь. Однако Блю не может насладиться кроватью в полной мере, так как ее колени сейчас взорвутся. Она продолжает ломать голову, придумывая хоть какое-то объяснение, но на ум ничего не приходит. Она не может сосредоточиться. Блю хватает провода панели управления, подтягивает консоль настолько близко, насколько это возможно, чтобы ее слабые глаза хоть что-то видели, и надеется, что кровать не подключена к сети «Титуса».
– Сканирование, – произносит система кровати мягким голосом через маленькие динамики.
Блю выдыхает от облегчения.
– Пожалуйста, подождите.
Установленные на длинные кронштейны сканеры обходят кровать по кругу.
Марсалис вскрикивает, так как боль снова пронзает ее ноги. Она сгибает колени и прижимает их ближе к туловищу. Сканеры отстраняются и замирают. К счастью, боль уменьшается, и у нее появляется возможность подумать еще раз.
– Повторная инициализация сканирования, – предупреждает система. – Вы можете не двигаться?
– Да, – шепчет Блю сквозь пересохшее горло.
Сканеры снова обходят кровать, и в этот момент Блю желает находиться в настоящей больнице вместо этого жалкого подобия. Она хочет настоящих врачей с настоящим оборудованием и реальными базами данных, содержащих сведения почти обо всех известных в этом мире болезнях. Однако это не помогло, когда ей поставили диагноз «синдром Бишара».
– За последнее время вы подверглись воздействию вакуума или разгерметизации?
– Да.
– Вы страдаете от декомпрессионной болезни, также известной как ДКБ, «болезнь дайверов» или кессонная болезнь. У вас в крови имеются пузырьки, состоящие из растворимых газов, которые возникли во время декомпрессии.
Из кровати появляется сервопривод для внутривенного введения лекарств.
– Рекомендуемое лечение: гипербарическая оксигенация и регидратация. Вы можете добраться до шлюза?[24]
– Нет.
Блю вздыхает, когда на ее руке появляется холодный антисептик, и кровать вставляет в нее иглу. Система забирает несколько капель крови для анализа.
– Тогда лучшим лечением является регидратация и отдых. Обнаружено учащенное сердцебиение. Вы испытываете эмоциональное давление?
– Да, – смеется Блю.
– Принято. Система проверит пузырьки азота на потенциальные осложнения второго типа, и вам будет введено успокоительное.
– Подождите, что? – Блю пытается сесть, но тут в ее вену вводится игла.
Ей нельзя спать, у нее слишком много дел! Но химия уже потекла в ее кровь, такая сладкая и теплая, и Блю знает: слишком поздно. Ненадолго перед глазами все расплывается, а затем сон сражает ее, словно молот.
18. Перезагрузка
Они несколько часов находились в отключке под действием кислорода, делая частые передышки во избежание интоксикации. Воздух тяжелый, горячий, с неприятным запахом и крайне высокой воспламеняемостью, которая по-настоящему заставляет Дориана хотеть курить. Через час они будут близки к атмосферному давлению Земли.
– Дора-Дора-помидора, мы в саду поймали вора, стали думать и гадать, – шепчет Дориан, и его длинный палец указывает на каждого человека, запертого вместе с ним в шлюзе, – как нам…
– Лучше вам продолжить словами «вора наказать», – говорит Хавьер.
Дориан ухмыляется, а затем продолжает рифму в запрошенной манере. Хавьер качает головой и отворачивается, свернувшись рядом с Люси на старом скафандре.
– Как вы думаете, предатель мертв? – спрашивает Дориан.
– Какой предатель? – удивляется Хавьер.
– Тот, кто пронес «Серебряную улыбку» через воздушный зазор к «Титусу». К тому же кто-то открыл двери питомника, а ведь это можно сделать только вручную, – объясняет Дориан, грызя ногти. – Может быть, этот «кто-то» теперь плавает снаружи и замерзает.
– Это неуместно, директор Садлер, – отвечает Маркус.
– Ставлю на доктора Марсалис, – продолжает Дориан. – Если подумать, то это так.
– Я тоже так думаю, – соглашается Люси. – Маркус, что она просила тебя делать?
Маркус качает головой:
– Боюсь, я не могу ответить на этот вопрос, если нет прямой угрозы для вашей безопасности. Это было бы нарушением конфиденциальности. Кроме того, у меня нет возможности вспомнить действия, предпринятые во время ее управления.
– К черту это все! – бурчит Люси и садится. – Мы все еще не в безопасности. Мы застряли в шлюзе, и за его пределами находятся проклятые монстры! Расскажи нам все, что знаешь.
– Директор, – говорит Энн, положив теплую руку на его предплечье. – Думаете, сейчас настало время?
Дориан приподнимает бровь:
– У нас не остается выбора. Большинство членов персонала уже мертвы. Кто-то в ответе за все это, и я хотел бы знать, кто именно.
Два лаборанта в углу придвигаются друг к другу, и один из них зевает. Никто, кроме Дориана, не сомкнул глаз. Фактически, Садлер обнаружил, что шлюз – это самое комфортабельное место. Нет ничего более бодрящего, чем граница со смертью. Нет ничего больше радостного, чем еще один момент выживания.
– Марсалис была в сговоре с кем-то вне станции, – рассказывает Дориан. – Она пыталась украсть результаты проекта и сохранить их для себя. Вот почему мы арестовали ее бывшего босса, так что нетрудно было догадаться, что она виновна.