Когда она поворачивается, чтобы сказать ему об этом, в лицо ей прилетает один из алюминиевых стульев.
Голова Энн звенит от удара, и она шатается, отчаянно пытаясь понять, что произошло. Ее скула горит от боли, и она только начинает приходить в себя, как вдруг Садлер бьет ее снова. На этот раз удар приходится прямо в челюсть, ломая ее. Женщина падает на землю, брызги слюны и крови разлетаются по палубе. Энн обращает внимание на что-то белое. Языком она чувствует во рту острые осколки и понимает, что это один из зубов. Она хочет вдохнуть, чтобы выкрикнуть, но голая нога Дориана бьет ее в грудь.
Воздух со свистом вырывается из легких. Векслер задыхается и перекатывается на живот, чтобы защитить лицо. Это не может закончиться вот так. Она обхватывает руками голову, и тогда новый удар стулом приходится прямо по пальцам. Энн никогда еще не испытывала такой боли, даже на военной службе. Инстинктивно она подтягивает руки под себя и с помощью оставшегося воздуха кричит ему остановиться, хотя готова к смертельному удару.
Вместо этого Садлер пяткой вдавливает ее колено в пол, и она чувствует, что внутри ноги что-то ломается. Затем директор поднимает стул и колотит ее босые ноги и лодыжки, как будто хочет полностью раздробить кости.
Ее удивление превращается в ярость.
Энн пытается схватить его разбитыми руками, отчаянно отталкиваясь сломанными ногами. Дориан легко уворачивается, и на его лице сохраняется все та же спокойная улыбка, что и всегда. Как же Энн хочет вцепиться в его чертово горло! Садлер просто не может победить. Не может победить ее. Только не этот ублюдок. Векслер ползет на локтях; ее сломанные пальцы горят от каждого движения.
– Слишком поздно, Энн, – произносит Дориан. – Жаль, что ты раньше не поняла.
Ее рот и щеки слишком опухли, чтобы произносить слова, но она очень хочет спросить, не желает ли он умереть. Она бы с радостью оказала ему эту услугу. Она вонзит то, что осталось от ее зубов, в его чертовы лодыжки.
– Как научиться быть животным, – говорит он. – Как выжить. Я дал тебе возможность.
Металлическая ножка попадает прямо между лопатками, вызвав в глазах Энн ослепительную вспышку.
– Дал…
Снова удар. На этот раз сильнее и острее. Наверное, это угол металлической стойки.
– …чертову…
Садлер ударяет в последний раз, и хруст костей эхом отдается в ушах.
– …возможность!
Векслер погружается в темноту.
Нет. Энн не допустит, чтобы все закончилось именно так. Она заставляет глаза открыться. Она не чувствует ног. Ее позвоночник сломан? Нет. Тогда бы она была без сознания. Сколько времени прошло?
«Сконцентрируйся, Энн».
Позвоночник не сломан, поскольку все тело вспыхивает от боли, когда Дориан хватает ее за руку и начинает тащить. Может быть, это осколочный перелом. Она видела их раньше. Энн не может кричать – ощущение, будто горло разбили. Как долго он избивал ее после того, как она отключилась?
Это не имеет значения, так как сегодня она не умрет. У нее есть засапожный нож, и Энн собирается воткнуть его между ребер Дориана, после чего поползет обратно в чертову комнату отдыха и будет кричать, прося о помощи. Изнеможение и паника сражаются в уголке ее разума, но она освобождает свой мозг.
«Оставайся хладнокровной».
Помимо звука тяжелого дыхания слышится настойчивое металлическое царапание. Один ее глаз закрыт отеком, но она с трудом открывает другой, чтобы поймать проблеск алюминиевого стула, который поблескивает при каждом шаге длинных ног Дориана. С одной стороны стула, мерцая на матовом металле, стекают капли крови. Пальцы ищут нож, но они настолько разбиты, что у нее просто не получается скоординировать их движение. Энн осознает, что сможет его схватить, только если не впадет в состояние шока.
Если бы она могла просто зацепить рукоять…
Новые врата ада приветствуют Энн, когда Дориан бросает ее на пол и с грацией бального танцора устанавливает стул в середине коридора. Он получает удовольствие от происходящего. Как только Векслер достанет клинок, она сможет разделить с ним радость.
– Ты, Энн Векслер, – стонет Садлер и поднимает ее на сиденье, посылая поток головокружительной боли сквозь ее шею, – ближе всех подобралась к моему сердцу. Я хочу, чтобы ты знала, какая это честь.
Энн пытается в него плюнуть, но слюна скользит по ее подбородку. Дориан сосредоточен на ее лице. Она сосредоточена на ноже.
– Конечно, я любил тебя больше, когда ты выглядела получше.
Будет сложно качнуться в его сторону, но она справится. Она вложит в свой бросок каждую унцию гнева и вонзит лезвие прямо ему в шею. Ее большой палец все еще работает. Так же как безымянный.
– Но ничего не длится вечно. Тебе было суждено пойти этой дорогой, – продолжает Садлер, указывая на выход в ПСиОСИ и шлюз.
Она лучше знает. Она никогда не смогла бы жить с собой в мире, если бы пошла на это. Ее безымянный палец цепляется за ножны и отщелкивает фиксатор. Энн бормочет, манит его ближе. Дориан наклоняется, чтобы расшифровать ее слова.
– Готов поспорить, что ты считаешь меня негодяем. Я прав? – спрашивает он.
Энн уничтожит его. Нож выскальзывает из крепления, плотно прижавшись к ладони. Она никогда не нуждалась в нем раньше – уж точно не с целью убить человека. Однако морпехи научили ее, как вспороть человеку брюхо, как ввести нож глубоко в бедренную артерию и как порезать горло. Осталось только правильно схватить свою жертву.
Дориан вглядывается в ее здоровый глаз с той же ухмылкой, которая когда-то ее очаровала.
– Что? Нечего сказать?
Энн не собирается сдаваться, и если она заставит его наклониться немного ближе, то сможет это доказать. Она что-то бессвязно бормочет, и он наклоняется, чтобы приложить ухо к ее рту.
Садлер был внутри нее. Теперь ее очередь.
Энн взмахивает левой рукой и бьет его по шее. Когда правая рука вытаскивает нож, Векслер борется сквозь боль, чтобы нанести удар остатками своих пальцев. У нее есть только одна попытка, и независимо от того, насколько ей больно, она собирается ею воспользоваться.
Дориан легко освобождается из ее хватки, а нож отскакивает от его скулы. Она уколола его до крови, но этого недостаточно. Садлер задыхается, зажимая лицо, и в недоумении отходит назад.
Этого оказалось недостаточно. Теперь он готов к ее атаке, и она никогда больше не повторит удар. Тем не менее, когда она как в тумане видит результат последней атаки, Энн ощущает удовлетворение. Багровая кровь бежит вниз по руке, по его белой рубашке, и он смотрит на эту дрожащую руку, будто никогда раньше не видел крови.
«Да, чертов мальчик-красавчик. Нож должен был оказаться в твоей шее. Да пошел ты. Будь проклята твоя директорская линия подбородка. Будь проклята твоя симметрия».
Из его глаза катится слеза. Она скользит в рану, которую тут же начинает щипать. Садлер качает головой:
– Почему ты заставляешь меня любить тебя сильнее, когда все уже кончено?
– Если тебе понравилось, – проговаривает Энн сквозь сломанные зубы, – вернись. У меня еще есть.
– Ты до последнего момента держалась достойно, – сообщает Дориан и выпрямляется. – Увы, за тобой уже пришли.
Он исчезает из поля зрения Энн, оставив женщину одну в коридоре. Дверь в комнату отдыха с шипением закрывается, только вот шипение не прекращается. Энн наклоняет голову и видит силуэт одного из чудовищ Блю, который спрыгивает с балок и грациозно приземляется на когти. Ловец делает осторожный шаг в ее сторону, и она дрожит, поднимая нож.
Челюсти зверя выдвигаются; с каждой секундой его обсидиановые зубы кажутся все больше и больше. Он понимает, что ему бросают вызов.
И тогда атакует.
«Я хотела снова тебя увидеть, Блю».
23. Истинное лицо
Блю пробуждается от своего сна о зубах.
Теперь, когда у нее есть лекарства и еда, жить в ее теле стало терпимей. Она должна снова связаться с Энн и воплотить свой план в жизнь. Дрожащими руками она берет с тумбочки нейрокомпьютерный интерфейс и бросает его на колени. Ее дыхание быстрее, чем должно быть. Она скучает по заботе андроида и его помощи в настройке интерфейса. Она скучает по дням, когда она просто умирала, а не умирала на борту обреченной космической станции.
Блю открывает свой портативный терминал и входит в систему, подключая шифрованный диск. Пришло еще одно сообщение.
>>ТИК-ТАК, МАРСАЛИС
МЫ НЕ МОЖЕМ ЖДАТЬ ВЕЧНО
Блю ничего не может сделать для выполнения их требований, но, по крайней мере, может узнать, как обстоят дела у Маркуса.
БЛЮ: // Маркус, ты там?
Ответ приходит почти сразу.
МАРКУС: Я вижу, что ты жива и здорова, Блю. Это хорошо.
БЛЮ: //Ты подключил погрузчик?
МАРКУС: Да. Я уже говорил тебе об этом, но ты забыла. Наверное, потому, что ты просто человек.
МАРКУС: «Джуно» тоже подключен. С ним работают оставшиеся в живых члены экипажа, которые прячутся в «Розовом орле».
МАРКУС: Я подключил его к «Титусу», чтобы они могли разделить между собой операции. Твои учетные данные не повреждены. В целях безопасности экипажа станции все связанные с секретностью ограничения сняты.
БЛЮ: //Какая нежная забота.
МАРКУС: Я машина, а не монстр. Не то что ты.
Блю снова слышит звук хрустнувшего горла Хавьера. Она подарила ему избавление от мук. Сейчас уже нет смысла об этом говорить.
БЛЮ: //Да пошел ты. Я подключаюсь.
МАРКУС: Отлично.
Марсалис надевает гарнитуру на голову и откидывается назад. Даже сейчас, когда формы окружающих ее предметов рассеиваются в темноте, внутри все равно возникает странное ощущение того, что ей придется ментально вторгнуться туда, где ей не рады. Сначала появляются стальные панели, затем вывески. Она рядом с «Розовым орлом», в общей части ПСиОСИ – около Энн.
Несколько легких рывков, и она выходит за дверь «Розового орла». Выстукивает ритмичную мелодию, и дверь раздвигается. Блю не задумываясь входит внутрь и встречает удивленную группу из семи оставшиеся в живых членов экипажа, которые выходят из разных боковых комнат.