Пригибаясь еще ниже, оперативники подошли к крайним деревьям и опустись на траву. Впереди, на берегу большой запруды, торчали почерневшие от огня столбы когда-то построенной тут водяной мельницы. Ручей, здесь уже более полноводный, вливался в речку, прорезая песчаный пляж. И здесь, у самого берега реки, красовались три немецких грузовика, крытые брезентом, и четыре мотоцикла с люльками. На двух из них были установлены ручные пулеметы. Немцев было человек двадцать. Шестеро плескались в реке, двое лежали в одних трусах на солнце и курили. Ветер не доносил до леса запахов, но то, что там жарили на костре мясо, было очевидно. Несколько немецких солдат, раздевшись до пояса, возились с дровами, суетились возле жаровни. И только один длинный рыжий солдат с карабином на плече с унылым видом топтался на траве между машинами и лесом. Часовой! И больше всего внимание его привлекали звуки и запахи со стороны костра.
Сосновский протянул руку и указал на реку куда-то правее. Шелестов присмотрелся и кивнул. Четкие следы автомобильных колес по прибрежному песку уходили в воду. Снова они появлялись на противоположном берегу и уходили вправо вдоль берега. Видимо, там была полевая грунтовая дорога. Но здесь, где немцы устроили пикник, никакой дороги не было. Значит, они решили срезать путь, не объезжая лес за несколько километров, а заодно и устроить себе небольшой отдых на природе.
Сзади зашелестела трава, и появились остальные группы разведчиков. Коган очень эмоционально отреагировал на открывшуюся картину радостей жизни и пожелал вражеским солдатам подавиться. Буторин возразил. Нужна немецкая форма, отстирывать ее после рвотных масс врага то еще удовольствие. Пусть лучше не давятся, а умрут тихо. Всем польза будет.
– Витя, пройди вправо, осмотритесь там, нет ли другого брода, и, может, что-то разглядите на другой стороне. Может, подходящее дерево попадется, на которое удастся залезть.
Оставив старшину с его бойцами на берегу, Шелестов и Сосновский отошли за деревья и отправились вдоль опушки влево. Дорога, с которой свернули к броду эти машины, на карте была обозначена, но за полчаса наблюдения за ней оперативники не заметили ни одной машины.
– Ну что? – покусывая травинку и внимательно глядя на пустынную дорогу, спросил Сосновский. – Будем бить? Нам мотоциклы пригодятся для головного дозора. А то ломимся всей колонной, как слепые щенята. Нам немецкая форма нужна. Мы идем по территории, захваченной врагом. Жалко, нет офицеров среди них, но хоть солдатская, может, там ефрейтор какой-нибудь есть или унтер.
– Давай возвращаться, – предложил Шелестов. – Если действовать, то быстро.
Когда вся разведгруппа собралась снова на опушке, Шелестов оставил наблюдать за немцами бывшего пограничника Степана Березина, а с остальными товарищами отполз немного назад, чтобы посовещаться.
– Ну, что скажете, ребята? – Шелестов обвел взглядом оперативников и старшину с его бойцом. Сейчас равны были все, каждый имел право голоса.
– В семь стволов мы их легко положим, – сказал Буторин, – но есть опасность, что в машинах взрывчатые вещества, и тогда шума будет до самого неба. С одной стороны, немца бить надо везде, где встретишь. Все пойдет в копилку победы. Но, с другой стороны, наша задача вывести часть из окружения, сохранить людей, а не ввязываться в глупые баталии.
– Ну, не такая уж она и глупая, эта баталия, – возразил Сосновский. – Транспорт нам нужен. Чем меньше людей идет пешком, тем быстрее передвигаемся. Чем меньше груза на единицу транспорта, тем бо́льшая скорость, и не перегреваем машины, маневренность опять же. Это я еще молчу про немецкую форму, оружие, боеприпасы. Про мясо говорить, Максим? Или все и так чувствуют?
– Я согласен, что нужно их перебить, – отозвался Коган, пропустив мимо ушей шутку насчет жарящегося мяса. – Но считаю, что надо соблюсти следующие важные условия операции. Первое – надо как-то умудриться преодолеть это расстояние от леса до машин. С такого расстояния мы будем месяц с ними перестреливаться: мы из леса, а они из-за машин. Второе – надо быстро убрать с берега и машины, и тела убитых.
– Старшина? – Шелестов перевел взгляд на Рябова, поняв, что тому есть что сказать, да только он не хочет перебивать командиров.
– У них дров мало, – заметил старшина. Они и полчаса не продержатся, пойдут снова за дровами. Им сушняк нужен. Да и вообще, по одному они сюда не пойдут.
– Ну, голова! – восхитился Коган. – А ведь точно!
Неожиданно рядом абсолютно беззвучно, как привидение, возник Березин.
– Товарищ майор, трое немцев идут к нам с топорами, – торопливо доложил бывший пограничник. – Вооружены автоматами.
Рябова и его бойцов оставили в стороне на случай, если что-то пойдет не так и придется принять стрелковый бой. Справиться с немцами предполагалось оперативникам, потому что только они имели маскировочные костюмы и могли относительно близко подобраться к врагу или затаиться на его пути. Судя по тому, что здесь, на опушке, разведчики не увидели следов заготовки дров для костра, в прошлый раз немцы рубили дрова в другом месте и там подходящей древесины уже не оставалось. Нужны сухие, прошлогодние стволы и толстые ветки.
Немцы шли, громко переговариваясь, постоянно над чем-то смеясь и помахивая топорами. Автоматы висели у двоих за спиной, и только у одного ремень автомата виднелся на левом плече. По всему было видно, что для этих вояк война с Советским Союзом еще кажется веселой прогулкой, охотой в заповеднике, где разрешено все. Они еще не знали, в каких масштабах развернется партизанское движение в европейской части СССР в первые же месяцы войны. Этим «победителям» будет даже страшно подумать о том, чтобы приблизиться к лесу, не то что войти в него вот так, втроем, смеясь и дурачась.
Коренастый немец с небольшими усиками, который шел последним, остановился, чтобы справить нужду. Он вонзил топор в ствол березы и, расстегивая ширинку, хотел было окликнуть товарищей, но в этот момент над кустом беззвучно, как демон, возник Буторин. Его растопыренные руки обхватили немца, ладонь зажала рот, и он повалил свою жертву в траву. Нож легко вошел между ребрами немецкого солдата. Двое других не сразу поняли, что произошло. Когда шедший вторым немец обернулся и не увидел своего товарища, он выругался и позвал его по имени. Сосновский не удержался и по-немецки отозвался.
Не узнав ответившего ему голоса, немец замер, а потом потянул из-за спины автомат. Удар приклада русского автомата в затылок был так силен, что немец рухнул на траву, не издав ни звука. Третий не успел крикнуть, когда увидел нападавших. Сержант Березин бросился немцу под ноги, сжав его голени руками, и тот повалился в траву прямо в руки старшины. Рябов добил врага одним точным ударом ножа.
Старшина сразу же предложил переодеть в немецкое обмундирование его самого и двух бойцов. По комплекции они примерно подходили, да сейчас это и не особенно было важно. Немцы шли в лес расстегнутыми, с закатанными рукавами. Так что размер большой роли не играл. План был готов почти сразу, и трое «немцев» с наскоро собранным хворостом появились из леса. Оперативники предложили брать именно хворост, а не дрова. Глупо тащить для готовки мяса хворост, но сейчас главным было закрыть лица. Охапку хвороста можно нести так, что твоего лица будет почти не видно. Главное – подойти поближе и снять часового.
И трое «немцев» с охапками хвороста вышли чуть левее того места, куда они заходили несколько минут назад. Их было не видно со стороны костра и со стороны купающихся товарищей. Топтавшийся часовой только мельком глянул на возвращающихся из леса заготовителей дров, что-то сказал, махнув им рукой, и снова стал ходить, глядя под ноги, пиная какой-то камешек и принюхиваясь к запахам, доносившимся от костра. Рябов бросил хворост и тут же, зажав рот часовому, повалил его спиной на себя, нанося удар снизу под лопатку. Немец упал, задергал ногами, но быстро затих в руках старшины. А от леса уже бежали оперативники в маскировочных костюмах. Они держались так, чтобы машины закрывали их от немцев как можно дольше.
Старшина и двое бойцов выскочили из-за машин возле костра. Оперативники обежали колонну и появились с другой стороны. Они бежали вдоль берега, и первые автоматные очереди настигли тех, кто загорал на берегу, потом фонтанчики, поднятые пулями, запрыгали по воде. Немцы, перепуганные нападением, попытались бежать на другой берег, плыть, но пули настигали их в воде, и вот уже шесть тел плавали на поверхности реки. Возле костра тоже остались одни трупы. Никто из немцев не успел даже схватиться за оружие.
Рябов с бойцами принялись вылавливать и вытаскивать на берег убитых, оперативники кинулись к машинам обследовать их содержимое. Они откидывали брезент, заглядывая в кузов каждой машины, и удивлялись обнаруженному. В одном из грузовиков лежали мешки с мукой, крупами с чернильными штампами местного райпродторга. Где-то немцы добрались до складов, которые отступающие советские войска или местные власти не успели уничтожить или вывезти на восток. Здесь же стояли два ящика водки. Во второй машине находилось имущество, типичное для тыловиков: новое обмундирование, сапожное и швейное оборудование для походной мастерской, посуда, отнюдь не солдатская. Сосновский залез в кузов и принялся перебирать там вещи. Он высунулся из-под брезента и подозвал Шелестова.
– Максим, есть хорошие новости и не очень хорошие!
– Ну? – нетерпеливо ответил Шелестов.
– Тут есть офицерское обмундирование, это не просто груз! Он предназначен не столько для какого-то армейского подразделения, сколько для его командиров.
– А не очень хорошая? – осведомился Шелестов.
– Эти машины очень скоро станут искать, потому что их очень ждут. А эти герои еще и пикник по дороге устроили. У нас очень мало времени!
На опушке послышался шум, и на берег выбежала группа солдат во главе с лейтенантом Морозовым. Лицо у командира было встревоженное, он остановился, осматриваясь по сторонам, потом вопросительно посмотрел на Шелестова.