– Надо быстро уходить отсюда, лейтенант, – заявил Максим. – Нам повезло, и теперь у нас около тонны продуктов. Но этих машин немцы хватятся очень быстро. Надо убрать тела в пустой грузовик и загнать его подальше в лес. Хорошо, что вы подоспели на шум. Нам одним быстро не управиться.
Глава 6
Преодолев около тридцати километров через леса, стараясь избегать лесных дорог, к вечеру колонна остановилась в густом непролазном лесу, где искать дорогу под вечер было уже бесполезно. Группа Шелестова, усиленная теперь еще и бойцами старшины Рябова, будучи в головном дозоре, всю дорогу держалась впереди на четырех мотоциклах. Предупредив, чтобы никто от мотоциклов не отходил, Шелестов пошел к Морозову. Лейтенант уже отдавал команду готовить ужин и устраиваться подразделению на ночлег. Бойцам, которые не имели собственных шинелей, раздавали новые немецкие шинели, чтобы не лежать ночью на голой земле. Когда подошел Шелестов, Морозов повернулся к нему и хмуро сообщил:
– Двоих не довезли. Умерли в дороге. И еще двое в плохом состоянии.
– Мы ничего не можем с этим поделать, – вздохнул Шелестов. – Нужен врач, нужны условия, а у нас ни того ни другого. А теперь у нас еще и нет карт. Мы выехали за пределы территорий, на которые у нас были старые топокарты. Теперь следует надеяться только на везение, разведку и возможность добыть карты у немцев.
– Да, теперь двигаться придется осторожнее и медленнее, – согласился лейтенант. – Мы сегодня вон в какие дебри забрались. Правда, в этом есть и плюсы. Немцы сюда не полезут.
– Но все равно надо убедиться в том, что их нет, – сказал Шелестов. – Я сейчас со своими ребятами на мотоциклах проскочу вперед. Местность на северо-западе повышается, значит, есть шанс, что восточнее или северо-восточнее будет ровнее и пройти с машинами будет проще. В противном случае я предлагаю двигаться открыто.
– Открыто? В каком смысле? – удивился лейтенант.
– У нас около полусотни комплектов немецкого обмундирования. Переоденем бойцов, водителей и двинемся по дорогам. Там есть еще два комплекта офицерского обмундирования с погонами гауптмана. Пока сойдет, но потом, может быть, найдем, с кого снять погоны старших офицеров, чтобы посолиднее выглядеть. А пока майорские срежем с нашего пленного тыловика.
– Наверное, вы правы, Максим Андреевич, – кивнул лейтенант, покусывая губы. – Тоже выход. Но есть в этом варианте и отрицательный момент. Один раз нас засекут на дорогах, и о нас уже будут знать все фашистские структуры: штабы, военная полиция, абвер. Нас будут искать на дорогах, они будут знать состав и марки машин.
– Ты прав, Олег, – согласился Шелестов. – Значит, будем комбинировать свои действия. Шаблон запоминается быстро, а мы будем импровизировать. Нам ведь нужно добраться до линии фронта, найти участок, через который мы в состоянии пройти, а потом один последний бой – и прорыв к своим.
Шелестов был рад, что у него с молодым лейтенантом получилось найти точки соприкосновения, взаимопонимания. Это было приятно, что в таких непростых, почти катастрофических условиях, они перестали называть друг друга наедине по званию. Это говорило о взаимном уважении и доверии. У особой оперативной группы Главного управления НКВД была своя задача, свой приказ. Возможно, кто-то потом, если они выживут, и попрекнет командира группы, что он не предпринял попыток выйти из окружения своими силами, а примкнул к остаткам стрелкового полка под командованием молодого неопытного командира.
Заявить с полной уверенностью мало кто сможет, какой вариант действий привел бы к успеху в выполнении задания. Могут осудить за излишний риск, могут указать на потерю доверия к командиру группы. А вот обвинить в совершении фатальной ошибки смогут только в том случае, если группа погибнет и не выполнит задания. Тогда проще простого сказать, что надо было идти одним, бросить лейтенанта Морозова, не помогать в лесу изможденной, обессиленной санинструктору Пономаревой. И только успех, только выполнение задания дадут право Шелестову потом заявить, что он принял единственно правильное решение в той обстановке. Но для этого нужна самая малость – выйти к своим, с документами и живым полковником Боэром. Вот и все.
Возвращаясь к мотоциклам и своей группе, Шелестов заметил Риту. Девушка стояла возле березы, прижавшись к ней всем телом и даже щекой. Максим понял, что Рита плакала. Он подошел к ней, санинструктор обернулась и неожиданно бросилась оперативнику на грудь, заплакав уже в голос. Шелестов стал гладить Риту по волосам и пытался шептать успокаивающие слова, но потом понял, что Рита должна просто выговориться, выплеснуть все то, что было у нее в груди, копилось все эти дни.
– Максим Андреевич, товарищ майор, я же ничего, ничегошеньки не могу сделать! Они умирают! Понимаете, мучаются, смотрят мне в глаза и умирают. Они не просят ничего, просто смотрят и знают, что умрут. А я… я что могу? Сколько же можно, ведь можно же что-то сделать, ведь есть же какой-то выход.
Шелестов беспомощно оглянулся вокруг. Ему нужно было спешить, но оставлять Риту в таком состоянии тоже было нельзя. Выручил Коган. Оказалось, что он тоже заметил Риту в таком состоянии, полном отчаяния и бессилия. Борис подошел и тихо сказал Шелестову:
– Оставь, поезжайте…
Максим буквально передал Риту с рук на руки и поспешил к своим оперативникам. Он оглянулся, увидел, как Коган обнял девушку за плечи, отвел в сторону и уселся с ней рядом на пенек. Он что-то говорил – наверное, он даже лучше знал, какие подобрать слова утешения для девушки в таком состоянии. У Бориса все это получится в любом случае лучше. А Шелестов подошел к мотоциклам. Группа выжидающе посмотрела на него.
– Вот что, ребята, нам предстоит дальше пробираться не только по лесам, но и выезжать на дороги, ехать среди немцев, выдавая себя за них.
– Ну, вот это правильно, – одобрил Сосновский. – Фактор времени никто не отменял.
– Да, не отменял. Виктор, мы с тобой сейчас проедем вперед на разведку. А ты, Михаил, со старшиной и его бойцами займитесь трофейным обмундированием. Срежьте у пленного интенданта майорские погоны и перешейте на офицерский мундир. Хоть два комплекта будут приличными: майор и лейтенант. Уже солиднее будем выглядеть. Потом нужно подобрать из бойцов полка тех, кто хоть несколько слов знает по-немецки, сможет произнести их. Для них тоже нужно подобрать обмундирование.
Минут тридцать мотоцикл поднимался вверх по склону. Приходилось объезжать непроходимые участки, даже толкать мотоцикл сзади на участках с рыхлой почвой. Но вскоре лес стал реже, больше появлялось каменистых участков. Но и стали чаще появляться сосны с искривленными стволами. Наконец Шелестов похлопал Буторина по плечу, предлагая остановиться. Заглушив мотор, оперативники отошли от мотоцикла, выбирая удобное место для наблюдения. Они сейчас находились на самой высокой точке этой местности. В пределах видимости – лишь другие бугры, покрытые лесом. Пейзаж открывался красивый.
Это наша земля, наша Родина. И вот все это великолепие сейчас находится под властью врага, который пришел незваным, подло напал на нашу страну. Вон железная дорога, виден железнодорожный мост, один пролет которого боком торчал из реки – взорвали или немцы, или наши, чтобы остановить продвижение врага. Вон дорога, по которой идет колонна немецкой техники, а вон поднимается дым над остатками какого-то селения.
– Да, здесь уже будет сложнее, – Буторин снял пилотку и пригладил волосы. – Сплошных лесных массивов меньше. Поневоле придется иногда выходить из лесов.
– И блокировать нас в лесном массиве у немцев больше шансов, если «сядут нам на хвост». Раненых у нас много, Витя, вот что.
– Я думал об этом, только не знаю, как предложить это нашему лейтенанту.
– Да все он понимает, Витя! И мыслит он нормально, тактически нормально. Прирожденный командир. Он любой совет выслушает и обмозгует. Не будет он сгоряча ни решений принимать, ни полезные предложения отвергать. Ты же думаешь о том, что раненых нужно оставить местному населению, чтобы ухаживали за ними, заботились?
– Все так, – вздохнул Буторин. – С таким обозом нам не выбраться. Либо так, либо создавать, пока не поздно, зимнюю базу и готовиться к зиме, к партизанским действиям. Но нам-то с ребятами в любом случае надо двигаться на восток.
– Ну, вот вернемся с рекогносцировки – и поговорим с Морозовым на эту тему.
Сидя в кузове бронетранспортера под натянутым брезентом, оперативники вместе с лейтенантом обсуждали ситуацию. Шелестов, найдя среди немецких документов лист чистой с одной стороны бумаги, по мнению Сосновского, не представляющей ценности, чертил план местности.
– Это старая дорога районного значения. По своему расположению относительно предполагаемой линии фронта она является рокадной, и по ней никакие силы к фронту перебрасываться не могут. В этой полосе, видимо, особых движений войск или хозяйственных подразделений не происходит. Дальше и ближе – пересечение с более значимыми магистралями. – Шелестов отложил карандаш и поправил командирский квадратный фонарик, укрепленный на борту бронетранспортера. – Это вариант – проскочить сразу данный участок и снова углубиться в лесные массивы, тянущиеся с запада на восток. Мы выиграем этим еще километров сто. А там и до фронта рукой подать. Звуки боев мы сейчас уже слышим.
– Заманчиво, – согласился Морозов. – Правила требуют более длительного наблюдения, но времени у нас нет. Логика на вашей стороне. Наметим порядок следования и действий!
Командиры и бойцы на рассвете постояли перед новой могилой своих умерших от ран товарищей и разошлись по машинам. Колонна тронулась через сумеречный лес по пути, проложенному переодетыми в немецкую форму мотоциклистами. Четыре мотоцикла, на которых ехали оперативники группы Шелестова и бойцы старшины Рябова, выехали к краю леса около девяти часов утра. Рябова и двух его солдат оставили охранять машины, а оперативники во главе с Сосновским, которому лейтенантские погоны на френче сменили на майорские, двинулись к краю леса. И стоило им подойти к крайним деревьям, как все четверо сразу присели на корточки, прикрываясь кустарником.