– А что б тебя! – проворчал Буторин. – Только этого не хватало!
Прямо перед группой на обочине старой разбитой дороги стояла немецкая колонна. Не очень большая, но стычка с врагом на этом этапе в планы советских бойцов не входила. Солдаты топтались возле пяти грузовиков, офицерский открытый легковой автомобиль находился в голове колонны, а перед ним чуть дальше – гусеничный бронетранспортер. В хвосте колонны – два штабных вездехода и бронеавтомобиль. Причина была очевидна. У двух грузовиков были подняты капоты, и водители колдовали над моторами, видимо, ремонтируя какую-то поломку.
– Какой-то штабной начальник, – прокомментировал Сосновский. – И примерно рота охраны.
Два немецких офицера, покуривая возле открытой машины, вели ленивый, неспешный разговор. Половина солдат тоже выбралась из грузовиков. Несколько человек отошли к обочине помочиться. В штабных вездеходах ехали, видимо, писари и делопроизводители. Видны были погоны унтер-офицеров и капралов.
– В принципе, не особенно сложно, – вдруг сказал Буторин. – Около сотни винтовок и несколько автоматов у командиров отделений. Два пулемета на бронетранспортерах. Мне кажется, можно рискнуть. И польза, и прорвемся, пока в пределах видимости нет других войск.
– Можно нагло проехать мимо них и помахать ручкой, – усмехнулся Сосновский и указал на свой погон: – Я им даже замечание могу сделать по поводу нарушения субординации.
– А кто говорил, что нам нужны погоны старших офицеров? – напомнил Коган. – И карты. Я думаю, что колонна без карты не могла выехать за пределы части в другой населенный пункт. У них есть карта, я уверен.
– Рубанем по ним сзади с колес? – предложил Шелестов. – Лучше, вообще-то, с лейтенантом посоветоваться. Его все-таки в училище учили, как планировать бой.
Морозов, полежав пять минут на опушке, глядя в бинокль, сразу заговорил уверенным тоном:
– У нас на бортах техники номера и символика немецких частей. Если кто-то останется в живых, он расскажет об этом. Добивать всех до последнего мы не сможем. Времени нет. Дороже может обойтись. Значит, у нас две задачи. Первая – истребление живой силы противника и уничтожение его техники. И вторая – вон тот офицер, его портфель, в котором могут быть какие-то важные документы и карта местности. Хотя портфель не опечатан, значит, ничего особо важного там нет.
– Вот что значит обученный человек, – улыбнулся Буторин. – Сразу все по полочкам разложил. Значит, действовать будем с двух сторон?
– Так точно! – уверенно ответил Морозов. – Я беру на себя уничтожение врага, а вы – захват офицеров и документов. Два взвода я пришлю сюда, рассредоточу на опушке. Остальные в колонне с бронетранспортерами и бронемашиной в голове двинутся по дороге, выехав на нее западнее. Есть там подходящее место. Вы надеваете маскировочные костюмы и подбираетесь как можно ближе к дороге. Как только моя колонна дойдет вон до того ориентира – упавшее дерево на противоположной стороне дороги, – автоматчики здесь открывают огонь по немецким солдатам. Вы забрасываете гранату в бронетранспортер, чтобы заглушить пулемет. Бронеавтомобиль подобьем мы. Немцы будут вначале считать нас своими и подпустят поближе, надеясь даже на нашу помощь, попадая при этом под перекрестный огонь. Скрыться им некуда, дорогу им под нашими пулеметами не перебежать. Кстати, снимите с мотоциклов два ваших пулемета. Пригодятся здесь.
Оперативники в маскировочных костюмах начали медленно сползать к неглубокому кювету. Рябов с двумя своими бойцами замерли на самой опушке, рассредоточившись и приготовив автоматы. Их задача – прикрывать оперативников, если что-то пойдет не так, и дать им возможность отойти к лесу. Еще ниже замерли Шелестов и Сосновский – им предстояло захватывать легковой автомобиль и офицера. Чуть правее Буторин и Коган с противотанковыми гранатами – их задача уничтожить немецкий бронетранспортер, бросив внутрь гранату. Хотя бы одну.
Шли минуты. На дороге немцы, похоже, заканчивали ремонт, но трогаться что-то не спешили. Водитель одной из машин пытался завести мотор, но тот пока только чихал, кашлял – и не заводился. Один из солдат подбежал к офицерам, о чем-то доложил. Старший с погонами майора кивнул, и солдат снова убежал к машинам.
– Карбюратор промойте, придурки, – тихо проворчал Буторин, – жиклер забился.
– Наши, – жарко шепнул ему в ухо Коган.
Из-за лесного мыска выворачивала небольшая колонна из нескольких машин, во главе которой шли бронетранспортер и легкая бронированная машина. Все бойцы в лесу и на опушке напряглись, готовясь открыть огонь, выбирая ближайшие цели, каждый в своем секторе. Еще сто метров, еще пятьдесят до ориентира, еще десять… Огонь!
Резкий треск «ППШ» слился с сухим шелестом очередей немецких автоматов. Несколько солдат сразу повалились на дорогу, остальные бросились рассредоточиваться, сдергивая с плеч винтовки. Из-под брезента кузовов стали выпрыгивать на дорогу другие, и тут открыли огонь пулеметы подъезжающей колонны. Редкие выстрелы винтовок, автоматные очереди, грохот пулеметов. Немецкие солдаты заметались под перекрестным огнем, от пуль некуда было спрятаться – не существовало укрытия. Кто-то бросился спасаться в лес напротив, но и там их настигали очереди. Дорога усеивалась телами немцев.
Буторин и Коган тоже следили за приближением колонны Морозова. И, как только головной бронетранспортер поравнялся с условной отметкой, Коган поднялся и швырнул через бронированный борт гранату. Она не успела взорваться, как Буторин швырнул в нее вторую. И тогда бешеная стрельба на дороге слилась с грохотом взрывов, из бронетранспортера вылетели столб дыма и языки пламени.
И в этой суматохе Шелестов и Сосновский бросились к легковой машине, за которой стояли офицеры. Чтобы взять живьем майора, приходилось рисковать, сделать все, чтобы его не задели пули. И поэтому оперативники помчались вперед, вооруженные только пистолетами. Шелестов обежал машину со стороны капота, к нему сразу повернулся молодой лейтенант, успевший схватить с сиденья автомат. Максим, не целясь, тут же всадил ему в грудь две пули и кинулся к майору. Немец уже держал в руке пистолет, но Сосновский не дал ему выстрелить в Шелестова. Перепрыгнув через борт машины, он выбил оружие из рук офицера и рывком повалил его на себя на заднее сиденье машины. Шелестов прыгнул следом, прикрывая пленника. В этот момент кто-то призывно закричал. Шелестов приподнялся, упираясь локтем в живот майора, и тремя выстрелами свалил еще двух солдат, бежавших на выручку своему командиру.
Буторин и Коган уже были рядом, стоя на одном колене по обе стороны от легкового автомобиля, они короткими очередями добивали тех, кто еще пытался отстреливаться или сбежать. Рядом затормозил бронетранспортер, и на дорогу выпрыгнул Морозов.
– Как вы? Живой?
– Живой, – Сосновский, сидя верхом на немце, связывал ему руки заранее приготовленной бечевкой.
Шелестов стоял рядом, выбрасывая на переднее сиденье бумаги из портфеля майора. Повертев в руках какой-то пакет, прошитый нитками и опечатанный сургучной печатью он передал его лейтенанту. Затем из картонного пакета достал две топографические карты.
– Ну вот! Есть, родные! Хоть и на немецком языке перепечатка, но главное, что есть! Все, по машинам, ребята. Поджечь машины. Соберите, сколько успеете, полные магазины для немецких автоматов. Быстрее! Быстрее! Майора в бронетранспортер.
Колонна тронулась, а на дороге уже полыхали бензиновыми факелами грузовики. Сосновский с Шелестовым сидели в бронетранспортере перед связанным немцем и рассматривали его документы.
– Кто вы такие, черт возьми? – хриплым от страха голосом осведомился немец, с ужасом смотря на немецкую форму этих людей.
– Дурацкий вопрос, майор, – спокойно ответил Сосновский. – Вы напали на Советский Союз, захватили чужие территории и удивляетесь, что вам кто-то оказывает сопротивление, нападает в ответ на вас, убивает ваших солдат. У вас так плохо с головой? Как вы смогли с таким интеллектом дослужиться до майора? За взятки? Здесь вам не Бельгия, не Чехословакия и не Франция, майор Эрих Ленц.
– Но это не война, это разбой! – продолжал упираться немец с трясущимися губами.
– Что, разбой? И это вы нам говорите, офицер армии, которая сжигает мирные города, убивает мирное население, которое не способно защитить себя? Вы же пришли не с нашей армией сражаться, вы пришли уничтожить наш народ! Это следует из вашей доктрины, плана «Барбаросса». И из вашего способа ведения войны! Не смейте даже заикаться и предъявлять претензии или я не послушаюсь командира и пристрелю вас прямо здесь!
Допрос пошел живее, когда немец понял, что с ним церемониться не станут. Более того, майор стал убеждать русских, что сам лично никого не убивал и ничего не жег. Он всего лишь тыловой начальник, хозяйственник. У него мирная профессия, но только в армии. Ничего особенно нового майор не рассказал, приказ, который он вез в портфеле, касался гарнизона в некоем поселке, его постановке на довольствие в комендатуре, с перечислением конкретного довольствия по чинам.
А вот то, что советских солдат, пытающихся вырваться из окружения, уже ищут маневренные, усиленные бронетехникой группы, он рассказал. Правда, ищут их значительно южнее, перечислялись даже факты нападения на немецких солдат и офицеров. Когда Сосновский перевел Шелестову слова майора, Максим предположил, что не только подразделение Морозова выходит из окружения. Значит, есть и другие подразделения, прорывающиеся на восток.
Машины снова свернули в лес с пустынной дороги. Никого ни впереди, ни сзади видно не было, но копоть от горящих машин поднималась столбом в синее небо.
– Как дела, лейтенант? – Шелестов подсел к Морозову.
– Двое убитых, шестеро раненых. Один тяжело, в живот. Не довезем мы его никуда. Итого – у нас двенадцать человек раненых. Надо что-то делать. Две машины вот-вот встанут.
– Ладно, Олег, нам оторваться надо хотя бы на несколько часов, потом будем придумывать. Или у тебя уже есть мысль?