А я как-то так сразу захотела, чтобы меня начали воспитывать… вот прям сейчас…
Чёрт! Что за мысли?! Прочь!!!
– Мне уже семнадцатый год пошёл, – напомнила ему, не вдаваясь в подробности, что все предыдущие шестнадцать лет этим весёлым и донельзя познавательным занятием занимались мои родители.
– Я знаю. Я сделал тебя своей за день до твоего дня рождения.
Матерь Божья… Нет, я не хотела ни ругаться, ни произносить имя святой всуе – просто то, как он сказал эти слова: так спокойно и без каких-либо эмоций по этому поводу, словно всё было так, как и должно было быть… Это было слишком… сексуально. Нет, так нельзя! В конце концов, мы обсуждаем мою девственность!!! Бывшую… Я тут вроде как должна краской залиться, но почему, скажите мне на милость, вместо этого всё моё тело стало медленно разгораться от нетерпения?!
– Кир, это нормально, когда девушка не хочет что-то обсуждать со своим м… парнем, – мягко сказала я, положив ладони на его плечи. – И это вполне естественно, что я обиделась, когда узнала про метки на наших телах, – тут я на мгновение стиснула зубы, ощутив шипящую змею ревности и задушив её в зародыше, – и про то, что ты не рассказал мне о своей силе… и вообще! Я слишком мало знаю о тебе! И каждый раз новая информация бьёт по мне, словно набатом!
– Спроси у себя, как много вопросов я задавал о твоём прошлом, – Кир не отрывал от меня взгляда, а я как-то сразу стушевалась, осознав, что он вообще не спрашивал…
– Ты не хочешь знать обо мне? – нахмурившись, тихо спросила я.
– Хочу, – не моргнув, ответил Кир. – Но я не тороплю тебя с рассказом. Ты сама скажешь, когда захочешь.
Я ещё больше нахмурилась. А потом медленно протянула:
– Но от моего прошлого не зависит будущее человечества.
– Откуда тебе знать? – задал резонный вопрос Кир, а я растерялась.
Да что ж у нас за разговор такой?!
– В любом случае, это не даёт тебе права наказывать меня… подобным образом! – заявила я, замявшись лишь на определении «самого образа».
– Разве? – Кир усмехнулся и сделал это так сексуально, что меня вновь обдало жаром.
– Уверена, – процедила я.
Возможно, он уверен, что ему доступен только этот метод давления, потому и пользуется им так бесстыдно… но я даже думать не хочу, что будет, если ему насолит, к примеру, Лена… или Майя… когда подрастёт…
Я застонала в голос и непроизвольно выгнулась – от кошмара, творящегося в моей голове.
– Яра? – Кир нахмурился и провёл ладонью от моей щеки до ключицы.
– Слушай меня, – серьёзно сказала я, опустившись и внимательно посмотрев в его глаза. – Учись общению с женским полом. Иначе…
– Иначе? – спокойно переспросил Кир.
– Иначе наказывать уже буду я, – твёрдо сказала я.
И вновь эта ухмылка на его губах. Не верит. Что ж…
Я резко перевернулась, оказавшись сверху, и протянула руку туда, куда в другом случае не позволило бы потянуться воспитание… Взгляд Кира не изменился. Ну, да – нашла, чем удивить. Он развлекался с Аной на протяжении года или даже пары лет – вряд ли она обделила это место своим вниманием… Я мысленно прикончила вновь начинавшую оживать змею ревности, и медленно отодвинулась от Кира, сползая всё ниже по бёдрам и, наконец, останавливаясь на уровне его коленей и прямо над застёжкой его джинсов. Потянулась рукой к пуговице и осторожно высвободила её из петли. Взгляд Кира напрягся. Я вновь вернула внимание его джинсам. Взялась за собачку замка и мягко расстегнула молнию, чуть наклоняясь вперёд. На руках Кира непроизвольно сжались кулаки, а дыхание стало прерывистым и тяжёлым. В моих намерениях нельзя было сомневаться, хоть я и делала это первый раз в жизни… Чёрт! Страшно-то как!.. Всё! Взяла себя в руки!
Кир приподнялся на локтях, каким-то голодным и ожидающим взглядом следя за каждым моим движением, а я… резко положила руку на его грудь, опуская того обратно на кровать, и со всей возможной (в данной ситуации) верой в правильность своих действий, чуть охрипшим голосом сказала:
– Теперь понял, как был неправ?
Да, мне было стыдно за свой поступок. Но разве он сделал не то же самое несколько минут назад? Кир некоторое время молчал, восстанавливая дыхание, и глядя на меня своими большими глазами, с расширившимися черными зрачками. А затем резко притянул меня к себе и поцеловал так, что моим губам стало больно. Это был жестокий, деспотичный, но вполне заслуженный поцелуй…
Когда я смогла оторваться от него – и мои губы, и вся кожа вокруг губ горела, искусанная и исцелованная до такой степени, что, я боялась, к завтрашнему утру выступят синяки. Я осторожно прикоснулась подушечкой пальцев к своей истерзанной коже и не удержалась от смешка. Кир вопросительно посмотрел на меня, а я… А что я могла сказать? У нас был только первый этап общения. Первые проблемы в первых в жизни серьёзных отношениях. А я несколько часов назад уже во всю загонялась о будущем и нашем возможном разладе, и о том, как мы будем стоять по разные стороны баррикад…
Я ещё раз усмехнулась, а потом рассмеялась в голос, падая на подушки.
– Почему ты смеёшься? – спросил Кир, моментально оказываясь рядом со мной.
Как тебе сказать?..
– Наверное, я просто рада быть наказанной, – с улыбкой сказала я, повернувшись к нему лицом.
– Ты странная, – Кир провел взглядом по моему лицу, словно запечатывая в память каждый изгиб скулы, каждую ресничку, каждую родинку… – мне это в тебе нравится.
Я ещё раз хмыкнула и быстро чмокнула его в нос. А потом, не дожидаясь, когда он придёт в себя, поднялась и встала с кровати.
– Я хочу есть, – я посмотрела на него, затем оправила свою одежду. – А потом надо идти к Тане.
– Это можно отложить на завтра. Снотворное Габи работает безупречно, – сказал Кир, не делая попыток подняться с кровати.
Снотворное… Я с какой-то грустью посмотрела на стоявшую на тумбочке, почти полную кружку успокоительного отвара, который я так и не выпила, отвлечённая разговором с Киром…
– Я не хочу упустить её только лишь из-за нашей беспечности, – я пожала плечами, вновь переведя взгляд на темноволосого. – Нельзя недооценивать уникальность Тани.
– Ты права, она может прийти в себя и раньше, – уже серьёзней сказал Кир и сел на кровати. – Но это не значит, что за ней должна следить именно ты.
– Тебя я к ней не подпущу, – резко ответила я, в миг теряя всю ту лёгкость и умиротворение, что успели появиться за время, проведённое с ним.
– Я бы и не пошёл, – Кир спустил ноги на пол и поднялся. – Я знаю, что это бы тебя расстроило.
Я на миг прикусила губу, понимая, что слишком резко реагирую на всё, что связано с ним… и с ней. Особенно – с ними вместе.
Так что – опустила голову и кивнула, принимая его слова.
Кир подошёл ко мне и притянул к себе, сжимая в объятиях.
– Ты не должна переживать по этому поводу, – сказал он, гладя меня по волосам.
– Это сложно, – пробормотала я, расслабляясь в его руках.
– Мне нужна ты. И никто больше. Запомни это.
Я кивнула, не найдя в себе сил ответить словами. То, что он делал со мной… Я не могла понять, как можно испытывать так много разных эмоций по отношению к одному человеку. Но Кир буквально вытеснял весь окружающий мир одним своим присутствием. Он дарил мне и радость, и тоску, и грусть, и желание, и весь спектр чувств, какой может быть у человека. Понимание этого и привело меня к чёткому осознанию – я люблю его. Первой настоящей любовью. И я счастлива, что всё это во мне будит именно Он.
– Иди на кухню. Скоро рассвет, а ты ещё даже не спала, – поцеловав меня в макушку, сказал Кир и мягко отстранил от себя.
– Но я должна… – начала было я.
– С Таней посидит Майя. Она почувствует, если та захочет расщепиться.
Я молча кивнула и пошла к двери. Размышлять о том, что будет думать по поводу своего пробуждения сама Майя – не хотелось. Но брать Таню в заложницы – было не моей идеей. Так что и впрямь – пусть разбираются сами, а я пока поем и отдохну. А уж завтра…
Утро следующего дня я встречала с больной головой от тотального недосыпа, но жалеть себя было некогда, и я решила, что эта боль будет моей расплатой за то, что во время всего вчерашнего разговора с Киром, длившегося не менее часа, мы так и не нашли ни минутки обсудить то, что произошло с Яном.
Я становлюсь донельзя чёрствой, и это меня пугает…
А ещё меня пугает то, что я чувствовала, что такой исход – неизбежен, а потому – не была удивлена случившемся, хоть и ощущала всем своим существом, как мне не хватало вечно улыбчивого уникума…
Бог мой, страшно подумать, что сейчас испытывает Лена. И что испытывает Ана, – что бы она не говорила и как бы себя не вела, но я знала, желтоволосая испытывала к Яну глубокую симпатию. Это было видно невооружённым взглядом.
Поэтому, как только я открыла глаза, решила тут же вставать, не взирая на своё поганое самочувствие, и идти, и быть полезной нашему маленькому, замкнутому в пространстве стен особняка, обществу…
Да, я должна быть полезной. Должна хоть как-то сгладить то, что я не смогла уберечь русоволосого от той участи, которую увидела в будущем.
Чёрт. Я опять взваливаю всю вину на себя… Наверно, это неправильно, и я ничего не могла изменить – но я не могла иначе.
К тому же, меня съедала мысль, что эту ночь я проспала в своей постели, и не смогла помочь тому темноволосому мальчику. Если и с ним что-то случится…
Я быстро перекусила, забежала к Лене, которая ещё спала, быстро приняла в себя её способность, поднялась на третий этаж и вошла в комнату, где была спрятана Таня… Моим глазам предстало довольно странное зрелище: черноволосая лежала на заправленной постели с умытым свежим лицом, в лёгком свитерке и вчерашних джинсах (не в куртке и ботинках, в которых я оставила её вчера на полу) и читала какую-то книгу. Рядом с кроватью сидел Алекс и занимался тем же; на тумбочке возле его кресла лежал электрошокер.
– Объяснишь? – подняв брови, спросила я у блондина.
– Майя проследила за ней, пока та мылась и ходила в туалет, а потом передала мне эту игрушку и сказала шарахать по ней, – тут Алекс кивнул на Таню, – когда та соберётся расщепляться.