– И какой же он?
– Увидишь.
Дайс деликатно взял меня под локоть, смущенно пояснил: «Чтобы не потерялась» – и повел в сторону арки. В полукруглом темном проеме слышался городской гам, за его пределами кипела жизнь.
Из тихого мрачного двора мы попали на оживленную улицу. Тротуар был полон народа. Спешащая равнодушная толпа двигалась в обе стороны, и, если случалось кого-то задеть, никто не останавливался и не извинялся. Это живое море поглощало, потеряться в нем действительно было легко.
Я намертво вцепилась в Дайса. Пролети сейчас метеорит и упади между нами – и тогда бы я не отпустила его руку. Лавируя в толпе, я вспомнила о той информации, что читала перед поездкой. Признаться, сведения о перенаселении планеты казались мне немного преувеличенными. До этого момента.
Вовремя отскочив и дав дорогу куда-то мчавшейся женщине средних лет, я с облегчением перевела дыхание, когда мы оказались на небольшой площади. Здесь было тише и не так людно. Подняв голову, я заметила огромный экран, транслирующий какой-то боевик, и группу людей, важно рассевшихся вокруг него прямо на земле. Они изредка перекрикивались между собой и обменивались мнениями. Видимо, хорошо друг друга знали.
Я вздрогнула. Было в этом что-то… жалкое. Люди, лишенные работы, абсолютно бесцельно проводили время. Справлялись со скукой как умели. Судя по хмурым лицам, они понимали всю бессмысленность подобного существования.
– Наверное, это ужасно, – не удержалась я.
Дайс искоса посмотрел на экран и толпу вокруг него и кивнул:
– Кому-то по душе такая жизнь, но их немного. В общежитии, где мы жили после скандала, разговоры были только об этом – о работе и о том, как ее найти. Работа не панацея, но она придает определенный смысл нашему существованию.
Я склонила голову. Иногда Дайс говорил такие глубокие вещи, что я только удивлялась. Он умел анализировать, замечать детали и делать выводы. И все это на бегу, между делом.
– Мы почти пришли, – сказал Дайс. Его слова вывели меня из задумчивости. – Зайдем через черный ход.
Мы нырнули в какую-то неприметную дверь и оказались в помещении, где царил полумрак и витал божественный аромат кофе.
Нам навстречу вышел незнакомый человек; настороженное выражение его лица сразу сменилось на добродушное – он узнал Дайса. Короткий обмен любезностями, включающий ритуальные поклоны и пожелания долгих зим жизни, и нас провели по узкому коридору, а затем посадили в укрытую от посторонних глаз беседку, больше похожую на восточный шатер. Ее стены были обиты мягкой разноцветной тканью, и это многообразие оттенков не вызывало ряби в глазах, а почему-то навевало воспоминания о теплом летнем дожде и запахе мокрой скошенной травы.
Я нахмурилась, пытаясь поймать неуловимую ассоциацию. Присела на уютный диванчик и провела тыльной стороной ладони по стене.
– Радуга! – осенило меня, и я довольно рассмеялась. – Ну конечно, радуга!
– Прости? – Дайс расположился на диванчике напротив и теперь с любопытством смотрел на меня. Его бровь была вопросительно изогнута.
Я смутилась. Почему-то в присутствии Дайса я совершенно переставала следить за тем, что говорю.
– Выбор цветов напомнил мне радугу, – пояснила я. Последнее слово пришлось произнести на всеобщем, аналога на цинфийском я попросту не знала. – На Земле есть… то есть было такое природное явление. После дождя в солнечный день в небе появлялась палитра оттенков и…
– Прямо в небе? – уточнил Дайс и улыбнулся. – У нас тоже бывает такая оптическая иллюзия. Мы называем ее лэкастен.
Я повторила незнакомое определение, стараясь его запомнить. Надо же, в некоторых аспектах Цинф удивительно напоминал Землю.
– У вас тоже с радугой, – я цокнула языком и исправилась: – С лэкастеном связаны разные поверья?
– Что ты имеешь в виду?
– Говорят, что на одном конце радуги спрятаны горшочки с золотом, – заговорщицким шепотом поделилась тайной я.
Дайс рассмеялся.
– У всех народов примерно одни и те же поверья. У нас тоже есть похожая, только связана не с радугой, – он произнес это слово по слогам, и я поощрительно кивнула, – а с ринами. Мол, ее оперение в полнолуние превращается в серебро.
– Человеческая природа, – развела руками я. – Каждый мечтает о богатстве.
– И ты?
Я смешалась. Банальный вопрос был сложнее, чем казался поначалу.
– Я мечтаю о мире, – тихо призналась я. – Я устала жить в ожидании войны.
Дайс стал серьезным. Он отодвинулся от подушек, на которые облокачивался все это время, и, поставив локоть на стол, потянулся ко мне. Я, как в замедленной съемке, смотрела на то, как его ладонь медленно двигается в сторону моей. Когда она остановилась и сжалась в кулак, так и не достигнув цели, я разочарованно сглотнула.
– А у тебя есть мечты? – спросила, чтобы подавить досаду. Обычно я старалась избегать таких откровенных тем.
Дайс помрачнел. Помолчал, словно не хотел отвечать, а затем все же проговорил:
– Раньше были, но они больше отнимали, чем давали, и теперь у меня только цели.
Я задумчиво побарабанила ногтями по крышке стола.
– И какая же первоочередная?
– Забота о близких. Мама, сестра – я нужен им, и я сделаю все, чтобы они больше никогда ни в чем не нуждались.
– Им очень повезло с тобой, – после паузы негромко сказала я.
На самом деле я хотела сказать гораздо больше: что понимаю, как это, когда тебе перекрывают кислород и заставляют быть тем, кем ты не являешься. Хотела добавить, что у меня было что-то подобное, и главное в этом случае – не дать себя сломить. Все эти слова застряли в горле.
Кто я такая, чтобы говорить ему нечто подобное?
Дайс вскинул голову, и от его взгляда у меня побежали мурашки. Казалось, он прочитал между строк все то, о чем я умолчала. Поджав губы, он отрезал:
– Жалость унижает, Майя.
– Да, наверное. Если бы это была она.
– А что тогда?
– Не знаю… Восхищение?
Дайс замер, будто его с разбегу ударили в грудь и теперь ему не хватает воздуха. Он ошеломленно взирал на меня и, казалось, сомневался, не ослышался ли.
В беседку заглянул официант и прервал нас. Я с облегчением переключила внимание на маленький поднос с чашечками, который он нес в руках, низко кланяясь при этом. Признаться, я зашла слишком далеко. Не стоит говорить о таких вещах с Дайсом. Вообще-то, ни с кем не стоит, а уж с ним…
Официант водрузил кофейник на стол, наполнил чашки, поставил на стол сахарницу и небольшую вазочку со сладостями, а затем, пятясь спиной и прижимая к груди пустой поднос, выскользнул за пределы шатра. Только легкое колыхание ткани какое-то время напоминало о его присутствии.
Я обхватила чашку ладонями, привычно втянула аромат напитка, дегустируя его, а затем поднесла к губам и сделала осторожный глоток. Очень даже неплохо.
– Почему ты так любишь кофе?
– Прости? – Пришел мой черед выгибать бровь дугой.
– Такая сильная привязанность должна быть на чем-то основана, – не колеблясь, заявил он.
– А то, что он мне просто нравится, как вариант не рассматривается? – хмыкнула я.
Дайс лукаво улыбнулся, покачал головой и тоже потянулся к чашке.
Я задумчиво обвела указательным пальцем тонкую фарфоровую ручку. Изящная вещица, наверное, старинная. Мама любила такие. Мама…
– Когда я была маленькой, мама часто варила кофе. Сама она к нему была равнодушна, но папа его обожал. По вечерам, когда он приходил с работы, мама встречала его кофе, приготовленным по его любимому рецепту: с солью и перцем. Папа брал кружку одной рукой, на другой к тому моменту уже висла я, благодарно целовал маму и шел в гостиную, попутно окликая Алекса – моего брата. – Я замолчала. Почти забытые воспоминания обретали яркие краски, звуки и запахи, я как будто стряхивала пыль с заброшенной на чердак картины. – Я мало что помню из детства, но эти моменты, когда мы всей семьей сидим на диване и обсуждаем то, что случилось за день, накрепко засели в памяти.
– Теперь я понимаю, почему ты так любишь кофе, – мягко улыбнулся Дайс, и я моргнула, сбросив наваждение. Я вновь была в кафе, на Цинфе. Дверь, ведущая в самый светлый и дальний закуток моего сердца, с глухим звуком захлопнулась.
Я растерялась. Как Дайсу удается выводить меня на откровенность снова и снова?
– Ну а ты? Какие ритуалы были в вашей семье? – Я чуть отклонилась и скрестила руки на груди. Пожалуй, с меня чистосердечных признаний достаточно. Гораздо безопаснее перевести стрелки на собеседника.
– Их, как таковых, не было, – прямодушно ответил Дайс. Он не зажимался и выглядел открытым. Казалось, он и сам хотел поделиться и был рад, что я спросила об этом. – Отец все время работал, и мы редко его видели. Не знаю, говорят ли так у вас, но на Цинфе есть поговорка: «Жена офицера вкусно готовит, много молчит и никогда не задает вопросов».
– Забавно, – пробормотала я и уточнила: – Твой отец был военным?
– Да, офицером внешней разведки.
Я постаралась удержать невозмутимое выражение лица. Когда Айю сказала, что отец Дайса совершил преступление, я подумала о чем угодно, но только не о политической подоплеке дела. Почему-то я сразу решила, что дело в мошенничестве или в чем-то подобном. Впрочем, если Дайс хоть немного похож на отца… Такой человек не мог быть обычным вором или убийцей.
– Что с ним случилось? – Голос немного дрогнул, и я кашлянула, прочищая горло.
Дайс усмехнулся.
– А ты не знаешь? Любой с удовольствием озвучит подробности того скандала.
– Я хочу все услышать от тебя.
Дайс посмотрел на меня в упор, не знаю, что он увидел, но вытягивать продолжение истории мне не пришлось.
– Отец любил свою работу, пропадал на ней сутками. В его ведомство входили дела с внешними контрагентами. Он, кстати, участвовал и в первом контакте с землянами. Думаю, он пересекался с твоим отцом.
Я сглотнула. В груди появилось странное трепетное чувство. Почему-то от упоминания того, что наши отцы работали вместе, стало тепло и… волнующе. Глупость какая, Майя! Про нити Судьбы еще вспомни.