В студию вошла невозмутимо, привычно покачивая стаканчиком с кофе, и приподняла брови под темными круглыми очками – творческий процесс сопровождался небывалой суматохой, граничащей с паникой. На площадке никогда не царило спокойное умиротворение, но степень хаоса говорила, что в этот раз случилось что-то из ряда вон выходящее.
– А-а-а! Госпожа Майя Данишевская… – Игибо Майс вытер пот со лба концом пестрого шелкового платка и небрежно повязал его на шею. Уставший и нервный, он не сразу поприветствовал меня поклоном, но быстро спохватился и коротко извинился за заминку.
– Все в порядке, – отмахнулась я и перешла к сути: – Что тут происходит?
Игибо Майс злобно фыркнул в сторону одного из костюмеров, так что бедняжка испуганно подскочил и поторопился убраться с недовольных очей начальства подальше. Возившийся с аппаратурой осветитель предусмотрительно замер, изобразив необычный предмет интерьера – видимо, спародировал домашнюю пальму в горшке, а вот оператор, настраивавший камеру, замешкался, за что получил в спину ободряющую угрозу увольнения и спонтанный анализ его родственных связей. Лишь после этого Игибо Майс повернулся ко мне и раздраженно объяснил:
– План съемок полетел к злобным ринам! Мы отстаем от графика. Пришлось менять очередность сцен. Сейчас будем снимать разговор главной героини с отцом.
– А как же финальное прощание героев?
– Снимем завтра, когда Дайсаке Акано (неразборчивое ругательство) выйдет на работу.
Сердце встрепенулось пойманной в силки птицей. Впервые за два дня волнение кольнуло тело и пробежало на спине мурашками.
– А что случилось с Дайсаке Акано? – Губы слушаются, уже хорошо. Возможно, говорю не так четко, потому что Айю пришлось переспросить, прежде чем перевести, но это уже мелочи.
– Заболел! – Игибо Майс выплюнул это слово, как дракон, фыркающий огнем. Разве что дым из ноздрей не пошел. Впрочем, возможно, это дело поправимое…
В легких сразу появился воздух. Надо же, даже не поняла, что все это время стояла, затаив дыхание. Заболел. Ничего страшного, все болеют.
Кажется, я сказала последнюю фразу вслух, причем на цинфийском, потому что Игибо Майс снова гневно содрал с шеи платок. Я непроизвольно шагнула назад. Было ощущение, что этим платком меня сейчас попытаются задушить. Но нет. Скомканный шелк вновь оказался водружен на прежнее место – на покрывшуюся красными пятнами шею режиссера.
– Госпожа Майя Данишевская, – с вежливостью, граничащей с издевкой, проговорил Игибо Майс. – Болеть можете позволить себе вы. Или ваша многоуважаемая помощница. Возможно, даже с температурой и соплями свалится кто-то из вашей охраны. Но мои актеры не болеют! Болеть они могут после окончания съемок столько, сколько их душе угодно. Даже если им захочется умереть, я не буду протестовать, но только после завершения работы над фильмом.
Мы с Айю переглянулись. На ее лице я прочла то же желание поскорее смыться от разгневанного режиссера, что испытывала сама.
– Не разделяю вашу позицию, но понимаю ее, – осторожно сказала я и быстро ретировалась под предлогом неотложных дел.
– Разве мы не будем присутствовать на съемках? – удивилась Айю, когда я потащила ее к выходу.
– Нет, не сегодня, – пробормотала я, раздумывая о том, как незаметно обойти журналистов на выходе.
– У нас другие планы?
– Угу. Навестим Дайсаке Акано. – Я не хотела в этом признаваться, но при мысли, что Дайс заболел, мне становилось неспокойно. Хотелось убедиться, что это действительно обычная простуда, а не что-то серьезное.
– Это не понравится Ито Кейтаро…
– Верно. – Я остановилась и посмотрела на Айю. Слова прозвучали жестко, но иначе было нельзя. Мне надоело ходить вокруг да около. – Слушай, я знаю, что ты выполняешь поручение отца и приглядываешь за мной. Также понимаю, что у моего брата с твоим отцом какая-то договоренность и к этому славному дуэту недавно присоединился еще и Ито. Не знаю, какие планы у этой троицы, но пешкой быть не хочу. Понимаешь?
Айю сглотнула и опустила ресницы:
– Да.
– Отлично. Тогда все просто: либо ты со мной, либо с ними. Выбирай. – Я скрестила руки и напряженно застыла. Знала, что рискую: кто я такая, чтобы требовать от Айю подобного? Но все же решила попытаться. Не могла иначе.
– Я с вами! – Айю подняла голову и лихорадочно сжала мою ладонь. – Быть незначительной фигурой в мужской игре, знать, что тобой могут пожертвовать, – это ужасно! Я вас понимаю. Потому что… Потому что…
Айю запнулась и закусила губу. На ее лбу пролегла глубокая складка, которая сразу же сделала ее старше. Я пожала ее руку в ответ:
– Я знаю, знаю…
Пропасть, лежавшая между нами, как будто стала меньше. Мы и до этого маленькими, почти незаметными шажочками сокращали расстояние, но теперь как будто кто-то перекинул мостик. Мы с Айю выросли в схожем окружении и оказались в почти идентичном положении. Сложно не сочувствовать человеку, на долю которого выпали те же испытания, что и тебе.
– Я действительно шпионю за вами. – Айю некрасиво шмыгнула носом. – Мне это не нравится, но… Когда отключили Сеть, я запаниковала, не знала, что делать, и поехала к отцу за инструкциями. Вот тогда, в машине, мне стало так мерзко на душе… Я, верный цепной пес, сама побежала за новым поводком…
Айю замолчала, и я не стала развивать тему. Откровенный разговор посреди коридора и снующей толпы – это слишком странно. Впрочем, возможно именно такая атмосфера и сделала признание более искренним?
– Так ты поедешь со мной к Дайсу? – уточнила я.
– Да. И ничего не скажу Ито Кейтаро, но он все равно узнает: в охране сейчас работают его люди.
– Но слушаются они тебя?
– Да, конечно. Ведь именно я за вас отвечаю.
– Отлично, – я выдохнула с облегчением. Мысль о том, что охрана воспротивится моей поездке пугала. В то же время бесшабашные идеи улизнуть от амбалов мелькнули на периферии сознания, но не задержались надолго: слишком свеж был недавно полученный опыт. Повторения не хотелось. – Значит, едем. А с Ито я поговорю сегодня вечером.
Айю слегка кивнула и предложила выбраться через черный ход: у парадного все еще дежурили журналисты (как и говорил Игибо Майс, интерес к фильму не угасал), а этим любопытным товарищам вовсе ни к чему было знать, куда я направляюсь.
– Как думаешь, у дома Дайса будет засада из прессы? – спросила я уже по дороге.
– Интересно вы к нему обращаетесь… – Айю прищурилась, а я покраснела. К счастью, она не стала развивать тему: – Нет, вряд ли. Новость о болезни Дайсаке Акано уже разнеслась по городу, поэтому вряд ли папарацци подпирают там двери. Понятно же, что Дайсаке Акано проведет дома весь день. К ужасу Игибо Майса. – Она произнесла последнюю фразу с явным удовольствием. Видимо, ее неприязнь к режиссеру не прошла окончательно.
– Не знаешь, что с ним случилось? – Все-таки не удержалась. Слишком волновалась, хотя это и было странно: так переживать из-за чужой болезни.
– Наверное, подхватил простуду. – Пожала плечами Айю. – Вчера снимали сцену на естественной локации, а на улице лил дождь, да еще и северный ветер поднялся. Продуло, видимо. Завтра уже будет как новенький.
Я едва не забыла выдохнуть. Гнев на мгновение застил разум рваным туманом, а затем отпустил.
– Они что… Снимали при таких отвратительных условиях?! Странно, что кроме него никто не заболел!
– А кроме него и массовки никто и не снимался. У него же была сцена погони в лесу, где он босиком и в изодранной одежде убегает из укрытия и…
– Я помню сюжет, – мрачно перебила я. – Только вот ливня там не было и в помине.
– Наверное, Игибо Майс решил, что время поджимает.
– Угу, или подумал, что для большего драматизма можно пожертвовать и здоровьем актера. – Я легко представила, как Дайс, согласно сценарию, бежит по холодной траве, ныряет в мокрые кустарники, падает в грязь и ползет, стиснув зубы. Я вздрогнула: – Изверг…
– Простите? – Айю отвлеклась от рассматривания пейзажа за окном и рассеянно добавила: – Надо будет сделать круг над домом и убедиться, что нас никто не заметит.
– Что у вас принято дарить больным? – Увидела, как Айю непонимающе нахмурила брови и пояснила: – Что обычно приносят с собой в виде гостинца?
– М-м-м… – Она основательно зависла, и я забеспокоилась, не нарушила ли случайно очередное неписаное правило этикета. – Ничего. У нас болезнь считается чем-то постыдным, поэтому выздоравливают очень быстро. Если, конечно, это не связано с периодом восстановления после пластической операции.
Я покачала головой. Все на этой планете вверх дном: болеть неприлично, а делать себе пластику – похвально. Нет, никогда я не пойму этих цинфийцев…
Саднящее чувство одиночества царапнуло душу. Я нигде не была своей: ни среди землян, ни среди эрийцев, а теперь, похоже, еще и для цинфийцев навсегда останусь чужой.
– Так что приносят хозяину дома в виде небольшого презента?
Айю задумчиво пожевала губами:
– Корзинку с чаем?
– Отлично, – обрадовалась я. – Где ее можно купить?
Айю вздохнула и опустила стекло, чтобы дать водителю нужные указания.
Полчаса спустя мы уже переминались с ноги на ногу возле одной из дверей многоквартирного подъезда. Высотка, где жил Дайс, располагалась в спальном районе, но считалась элитной: длинный, тщательно вылизанный холл с картинами на стенах, зеркальный, натертый до блеска потолок, небольшие ниши с уютными креслами и высокими раскидистыми растениями в кадках. В какой-то момент мне подумалось, что не хватает лишь классической музыки, негромко звучащей из динамиков, для завершения идиллического, но с нотками претенциозности интерьера.
Айю внимательно осмотрела пустой коридор:
– Кажется, нам удалось избежать внимания зевак, все-таки разгар рабочего дня…
– Я думала, работа – это привилегия, и большинство ее лишено, – рассеянно прокомментировала я. Тяжелая корзинка с чайным набором и сладостями оттягивала руку, но кончики пальцев подрагивали не по этой причине.