Ито не нравился оборот, который приняла наша беседа. И что-то в слегка посуровевших чертах лица внушало мне угрозу.
– Вы думаете, что теперь я соглашусь выйти за вас замуж?
– Возможно, не сразу, – рассеянно проговорил Ито, – но, надеюсь, согласитесь.
Я сжала кулаки, изо всех сил стараясь не выдать гнева:
– Вы можете помочь Дайсаке Акано? Остановить то, что начали?
– Нет.
– Даже если я пообещаю выполнить ваше требование и выйти за вас замуж? – слова дались нелегко, но, как только они сорвались с языка, стало легче. Вот и все, Майя, ты сделала то, ради чего пришла.
– К сожалению, я ничем не могу помочь этому парню, – сожаление действительно звучало в голосе, но едва ли оно относилось к судьбе Дайса. Скорее, Ито горевал, что не может так легко заполучить меня и нужную ему страховку. – Машина уже запущена, и лезть сейчас под ее колеса попросту опасно – перемелет. Остается только наблюдать за происходящим.
– Это ваш окончательный ответ?
– Да, – помедлив, кивнул Ито. – И заметьте, как и обещал, я с вами искренен. Мог бы обмануть, заверить, что помогу, но не стану этого делать – слишком мелочно. Да и вы потом меня возненавидите.
– Я уже вас ненавижу! Вас и ваши грязные политические игры! – бросила я, вставая с кресла и прожигая Ито полным презрения взглядом. – Если вы думаете, будто смерть Дайсаке Акано что-то изменит, вы идиот!
– Майя, не забывайтесь…
– Это вы забылись! А я как раз вспомнила, кто я такая. И поверьте, увижу вас рядом с собой – пристрелю, как того эрийца.
Я, гордо выпрямив спину, стремительно направилась к двери. Уже у самого выхода меня нагнали слова, сказанные спокойно и даже доброжелательно:
– Майя, одной на Цинфе вам не выжить. Это понимаете и вы сами, и ваш брат. Вам придется кого-то выбрать. Здесь мужская помощь необходима, и раз вы лишились той, что принимали по зову сердца, почему бы не остановиться на той, что советует вам разум? Ведь сейчас противоречий нет, верно? В каком-то смысле вас лишили выбора, но, может быть, оно и к лучшему?
Я медленно обернулась и впилась взглядом в поблескивающие тревогой глаза Ито. Он определенно волновался, хотя и умело скрывал эмоции. Я отметила это со злорадностью смертника, обнаружившего у палача кровоточащую мозоль.
– Вы роботы. Вы и мой брат. Вам никогда не понять, что нельзя что-то отобрать, а затем, услышав крик, сунуть в руки нечто отдаленно похожее. Я не ребенок, а Дайсаке Акано не игрушка. И с нашими чувствами стоит считаться.
– В таком случае, Майя, мне жаль, что вам причинили боль. Я глубоко сопереживаю вашей утрате, поверьте, – он выдержал приличествующую ситуации паузу, покачал головой и добавил: – Надеюсь, когда эмоции улягутся, вы найдете в себе силы еще раз обдумать мое предложение.
Мои губы изогнулись в кривой усмешке. Я не знала, сказал Ито правду или преуменьшил свою роль в этой махинации. Это было уже неважно. В одном я была уверена: несмотря на показное сочувствие, Ито ни о чем не жалеет. Он играл и пока по-прежнему выигрывал.
– Даже не мечтайте, – выдохнула я и выскочила в коридор.
В приемной подбородком указала Айю на выход и сопровождаемая любопытным взглядом секретаря вышла вместе с ней через вертящиеся двери к стоянке.
– Не получилось, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Айю и нырнула внутрь машины.
Я промолчала и последовала ее примеру.
– Куда теперь? – робко спросила она, когда автомобиль взмыл ввысь.
– Сколько времени до начала слушания? – собираясь с мыслями, деловито уточнила я.
– Часа два.
– Хорошо, тогда летим в отель.
Айю чуть удивленно покосилась на меня, но покладисто дала нужные инструкции водителю.
– У вас есть план?
– Нет, не совсем…
Я обессиленно прикрыла глаза и уткнулась макушкой в мягкий подголовник. То, что я собиралась сделать, нельзя было назвать планом. Скорее – отчаянием утопающего, производящего бессмысленные телодвижения в воде.
В номере, не разуваясь, я бросилась в спальню. Схватила с тумбочки поблескивающий черным нетбук, прижала к груди и медленно опустилась на кровать. Какое-то время я бездействовала, прокручивая в голове предстоящий разговор и подбирая удачные фразы. Мысли путались, слова играли в прятки, и, в конце концов смирившись с невозможностью рассуждать здраво, я решительно ткнула указательным пальцем на кнопку соединения. На экране забегала то сжимающаяся, то разжимающаяся спираль синего цвета, и послышались гудки.
Я ждала долго. Очень долго. Затем попробовала снова. И еще. Алекс ответил с третьего или четвертого раза, когда от накатившего смятения я уже не могла правильно сосчитать количество попыток дозвониться до него.
– Майя, я рад, что ты решила поговорить. – Алекс выглядел хмуро и собранно, волнение выдавали лишь глаза. Он внимательно изучал то меня, то что-то поверх крышки нетбука. – Но время ты выбрала неподходящее. Я несколько занят.
– Дайсаке Акано несправедливо осудили и собираются казнить, – вместо приветствия выпалила я. – Ты можешь помочь?
– Помочь осудить? – педантично уточнил он.
– Нет, наоборот: помочь оправдать, – раздраженно пояснила я и затаила дыхание. Мне хотелось верить, что брат, как добрый волшебник, одним мановением руки решит все проблемы. Ради этого я была готова забыть наши размолвки.
Алекс покосился вниз, на панель с часами, и нервно поправил куцую косичку с тремя разноцветными резинками на конце.
– Дайсаке Акано… Знакомое имя.
– Актер. Из моей группы, – я сглотнула и задышала чаще.
Повисла недолгая пауза, в течение которой Алекс всматривался в меня, что-то прикидывая или вспоминая.
– У меня нет власти на Цинфе, Майя, – наконец сказал братец. – Попроси об одолжении Ито Кейтаро. Он не откажет.
– Уже отказал, – стиснув зубы, ответила я.
Алекс чуть приподнял бровь, затем сложил ладони домиком и задумчиво постучал кончиками пальцев друг о друга.
– Значит, он уверен, что дело того не стоит…
– Алекс, так ты поможешь?
Кто-то окликнул братца, и тот, обернувшись, кивнул. Я поняла это по быстрому движению затылка.
– Прости, Майя, но я должен идти, – спустя секунду хладнокровно проговорил Алекс. Он явно куда-то торопился, потому что в камеру попал его торс – брат вставал и собирался выключить нетбук.
– Но… – Я не могла поверить, что все закончилось, и отчаянно взирала на черную обтягивающую борцовку Алекса, надетую под военный китель или пиджак – никогда не разбиралась в деталях армейской формы. Тем более что эта была и вовсе какой-то незнакомой: ни эрийская, ни земная (если я правильно помню ее).
– Мне жаль. Я не могу помочь.
– Алекс!
– До связи, Майя.
– Алекс, послушай!
Раздались короткие гудки, экран мигнул черным, а затем отобразил пустое диалоговое окно. Собеседник вышел из Сети. Я потрясенно уставилась на нетбук. По щекам катились злые слезы, но я поняла это, только когда соленые капли коснулись губ.
Я тряхнула головой, на автомате вытерла мокрые щеки ладонью и громко, со вкусом выругалась.
Дверь сразу же приоткрылась, и в щель протиснулась Айю.
– Вы меня звали? – деликатно спросила она.
– Поедем на слушание, – глухо сказала я, отшвыривая от себя нетбук и вставая с кровати.
Земля под ногами качнулась, но лишь однажды – дальше я шла вполне уверенно.
Пусть Алекс и Ито не хотят помочь, но я все равно не прекращу искать выход. Наверняка есть какое-то решение, просто я его пока не вижу.
Мы едва не опоздали. Как оказалось, слишком многие боялись пропустить такое яркое событие, как суд над насильником, а потому добираться пришлось в пробках. Выглянув из окна, я покосилась на полностью забитую стоянку и близлежащие дворы, уставленные машинами, и напряженно закусила губу – казалось, весь город собрался в Здании Правосудия – месте, где и должна будет решиться судьба Дайса.
В длинном широком холле с высокой старомодной лестницей с массивной балюстрадой из белого камня уже нетерпеливо суетились журналисты. Они, как пираньи, почуявшие кровь, ринулись к нам с Айю, как только мы вошли внутрь. Со всех сторон с упругой прытью мячиков для игры в пинг-понг посыпались вопросы:
– Госпожа Майя Данишевская, как вы можете прокомментировать ситуацию?
– Что вы думаете о поступке Дайсаке Акано?
– Вы презираете Дайсаке Акано? Он разочаровал вас?
И отдающее эхом и не стихающее:
– Всего несколько слов, госпожа Майя Данишевская!!!
Мне хотелось зажать уши ладонями, но я мужественно держала руки опущенными и молчаливо следовала за охраной, прокладывающей мне путь в этом бушующем море. Я жалела, что не взяла темные солнцезащитные очки – опасалась, что под воздействием душившего гнева обрету мистические способности и начну убивать взглядом не хуже василиска. Признаться, сейчас я бы не отказалась от такого дара. Вместо этого пришлось опустить голову и мысленно считать высокие белые ступени, ведущие к залу заседания. Совершенно не было желания улыбаться или говорить фальшиво-правильные слова. Устраивать провокации я тоже не планировала: в такой ситуации действовать стоило только с холодной головой.
Стеклянные звуконепроницаемые двери сомкнулись за спиной, отгораживая от хаоса, царящего в холле. Я с облегчением перевела дух и ненадолго обернулась: журналисты намертво прилипли к дверям и напоминали мне любопытных рыбок в аквариуме. Хотя, наверное, рыбками были мы – те, кто спешил занять место в зрительном зале, а журналисты выступали в роли наблюдателей, готовых подкинуть прикорм в мутную воду.
Место напоминало театральную сцену с рядом кресел перед ней. На небольшом возвышении, в окаймлении четырех письменных столов, находился пятачок, где должны были выступать стороны защиты и обвинения. Прямо пустовали судейский стол и скромная трибуна для вызываемых свидетелей. Справа щуплый адвокат в странном черном одеянии, напоминающем не то мантию, не то балахон, раскладывал по столешнице какие-то бумаги. Стул обвиняемого был свободен. Слева прокурор в такой же одежде, но желтого цвета, остервенело вчитывался в экран планшета, при этом так низко водил носом, что, казалось, еще немного – и начнет выписывать им иероглифы прямо на крышке стола. Чуть поодаль секретарь скучающе разминал пальцы и любовно протирал клавиатуру нетбука. Четвертой стороной этого прямоугольника выступал длинный стол с семью деловитыми мужчинами. Кажется, это были заседатели. Прямо за ними тянулся ряд жестких кресел для зрителей, допущенных на этот концерт, посвященный торжеству справедливости или (что скорее) жизненного идиотизма.