– Нам сюда, – шепнула Айю и указала на два пустующих места рядом с мрачным Игибо Майсом и подавленной Айсан Моно.
Мы коротко кивнули друг другу. Ситуация не располагала к церемониям.
– И все-таки фильм мы запороли, – Игибо Майс обратился не то к Айсан, сочувственно кивнувшей при этих словах, не то к Айю, с опаской покосившейся на меня. Режиссер горько вздохнул и вытер вспотевший лоб ярким шелковым платком. На тонкой материи мгновенно проступили темные пятна. – После такого скандала никто не пойдет в кинотеатр. Мы провалимся в прокате.
Я, забывшись, чуть было не ответила что-то резкое на цинфийском, но, к счастью, не успела. Игибо Майс, уткнувшись взглядом в тощего, не внушающего доверия адвоката – на вид совсем студента, неожиданно добавил:
– Но рины с ним, с фильмом! А парня жалко…
Я вскинула глаза на Игибо Майса, и тот грустно качнул головой, как будто бы знал, что я поняла его фразу. Я не стала делать вид, что не заметила его жеста, и благодарно кивнула. Поддержка мне сейчас была необходима.
– Предначертанное не перепишешь, – тихо сказала Айсан. – Сначала скандал с его отцом, затем – с сестрой, а теперь вот это… Кажется, будто ему суждено быть осужденным обществом и законом.
Мне не понравилась такая постановка вопроса, но в этот момент через другую дверь, расположенную за трибуной, вошел судья. Его белоснежные одеяния царапнули неким пафосом, поэтому я не обратила внимания ни на внешность мужчины, ни на его возраст. Белая ряса так и стояла перед глазами и почему-то вызывала дурные предчувствия. Следом за судьей в зал ввели Дайса. У меня екнуло сердце. Одетый в униформу унылого серого цвета, он высоко держал голову. Его запястья были закованы в наручники, но не за спиной, а спереди, и он, устроившись рядом с адвокатом, как будто демонстративно выставил их на обозрение, положив руки поверх стола.
Звучный, хорошо поставленный голос судьи ворвался в мысли и заставил сконцентрироваться на происходящем.
– Слушание по делу Дайсаке Акано объявлено открытым! Слушание пройдет в два этапа, решение будет вынесено сразу же.
Я поморщилась. Ни дать ни взять конферансье, предупреждающий о том, что в пьесе планируется два акта с коротким антрактом. Не хватало лишь ненавязчивой рекламы буфета.
В центр пятачка не спеша вышел прокурор. Поклонился судье, адвокату и присяжным. Окинул оценивающим взглядом притихших зрителей и начал свое выступление:
– Для дачи показаний вызывается Мики Ясу – жертва изнасилования.
Я едва не подскочила на месте от столь скоропалительной формулировки, но Айю решительно сжала мою ладонь и удержала на месте. Покачав головой, она, не глядя на меня, шепнула:
– Держите себя в руках.
Я неохотно последовала совету, признавая ее правоту.
К невысокой трибуне вышла молоденькая девушка с некрасивым, не тронутым пластикой лицом. Заостренные черты лица вместе с непропорционально большими острыми ушами, которые она безуспешно прятала за распущенными волосами, спровоцировали шепот легкого осуждения среди присяжных, но он тут же стих, стоило жертве открыть рот.
– Меня зовут Мики Ясу, – неуверенно, даже робко начала она и традиционно низко поклонилась.
– Отлично, – ободрил ее прокурор. – Расскажите, из какой вы семьи? Чем занимаетесь?
– У меня пять младших сестер. Мать сейчас безработная, отец, к сожалению, погиб в автомобильной аварии пять лет назад. Мы живем в общежитии по улице…
– Это лишнее, – отрезал прокурор и вернул разговор к интересующей его теме: – А вы, чем занимаетесь вы?
– Я работаю в сфере обслуживания, – с гордостью сказала она. – Уборщицей в караоке-баре.
– Так-так. Это все?
– И еще я сдала экзамены в медицинский университет. Я прошла по баллам на отделение ветеринарии.
– Вы планируете учиться? – поощрительно уточнил прокурор и многозначительно посмотрел на присяжных. Те, благосклонно склонив головы, ждали ответа. На внешность девушки уже не обращали внимания, но и не забыли про нее.
– Да, если найду деньги… – смущенно призналась она и замолчала, словно испугалась, что сказала что-то не то.
– Ищущему путь дается дорога, – скороговоркой, словно озвучил какую-то присказку, заметил прокурор и, решив, что прелюдии окончены, перешел к сути дела: – Расскажите о вчерашнем вечере.
Та поежилась, покосилась на равнодушно взирающего на нее Дайса и начала свой рассказ. Слова лились гладко. Хорошо обтесанные, словно галька на реке, они были лишены всякой шероховатости. Складывалось ощущение, что девушка несколько раз репетировала речь, тщательно заучивая фразы.
– Вчера я, как обычно, вышла на работу к восьми вечера. Народу было много, и я слышала, что владелец даже сокрушался по этому поводу – камера видеонаблюдения сломалась, и в случае драки или другого инцидента мы бы не смогли предъявить нарушителю спокойствия весомых улик.
– А часто в вашем заведении случаются драки?
– На моей памяти ни разу. Но владелец всегда говорил, что лучше перестраховаться.
– Хорошая позиция, – одобрил прокурор и поторопил жертву: – Так что же случилось дальше?
– Все было спокойно. Я мыла полы в подсобных помещениях, почти не выходила в зал. Около десяти вечера управляющий попросил прибраться в туалете и…
– Да-да, – горячо поддержал прокурор. – Продолжайте!
Девушка вспыхнула, но, как мне показалось, не смущенно, а виновато. Нервно покосилась в сторону Дайса, затем протяжно и громко всхлипнула, как плохая актриса, и после этого продолжила:
– Возле женского туалета меня схватил за руку мужчина, одетый в черную водолазку и темные джинсы. Он затащил меня в кабинку и… – Она замолчала, закрыв рот ладонью. Ее глаза оставались сухими.
– Это был он? – Прокурор небрежно кивнул на Дайса.
Я вздрогнула и затаила дыхание, хотя знала ответ.
– Да, – не глядя, согласилась та.
– Хорошо, продолжим. После случившегося… Вы вернулись в зал?
– Нет, я была так потрясена, что осталась сидеть на кафельном полу в туалете. Меня нашел управляющий, и он же посоветовал не оставлять такой поступок безнаказанным, – она замолчала и, найдя поддержку в лице прокурора, продолжила уже более уверенно, с нотками облегчения (как если бы ее роль подходила к концу и оставалось прочитать лишь немного текста). – И несмотря на то, что случилось… Несмотря на позор, я хочу получить компенсацию. Хочу, чтобы преступник был наказан.
– Вполне объяснимое желание, – согласился прокурор и обернулся к присяжным. – Как вы видите, девушка смущена, отравлена чувством вины, но стремится поспособствовать правосудию. Разве это не достойно похвалы? Она готова разрушить собственную репутацию и навсегда остаться незамужней, но покарать преступника – решение, достойное настоящего гражданина!
Если бы раздались аплодисменты, я бы не удивилась, но до этого не дошло. Вместо оваций я услышала одобрение, высказанное вполголоса, но эхом прокатившееся по рядам. Молчала лишь наша четверка: я, Айю, Игибо Майс и Айсан.
В поисках единомышленников я завертела головой и среди прочих присутствующих разглядела Айлин и Лиа Акано.
Мать Дайса сидела ровно, с такой идеально прямой спиной, что казалось, будто на ее плечах высятся каменные глыбы, и если она покачнется хоть немного, то громоздкое сооружение рухнет, похоронив под собой окружающих. Взгляд Айлин был направлен на сына и лишь изредка обращался к Мики. Лиа, напротив, не отрываясь, смотрела на предполагаемую жертву и гневно подскакивала на месте, кусая губы и излучая вокруг волны бессильного раздражения, готового перейти в откровенную ненависть. Ее роскошная грива волос была собрана в растрепанный пучок и злобно качалась в такт подрагивающим движениям своей хозяйки.
Видимо, я слишком долго не отводила глаз, потому что Айлин обернулась, заметила меня и после небольшой паузы склонила голову; ее губы дрогнули в печальной улыбке. Я ответила тем же.
– Ну что ж, у обвинения больше нет вопросов, господин судья.
Прокурор вернулся на свое место, а в центр зала, неловко споткнувшись, вышел адвокат. Он нервно поправил длинные рукава балахона и приступил к допросу.
– Позвольте уточнить, в туалете кроме вас двоих никого не было? Совсем никаких свидетелей?
– У нас редко бывают посетители-женщины.
– Вы не пытались кричать, звать на помощь?
– Мне сразу же заткнули рот.
Вопрос – ответ. Как будто я на викторине, где ответы известны не только ведущему, но и участнику.
Адвокат растерянно потер переносицу, но не отступил:
– Кто может подтвердить ваши слова? Камера не работала, соответственно, нет никаких доказательств, что преступником был именно Дайсаке Акано.
– Протестую! – возмутился прокурор. – Это явный намек на клевету! Позвольте напомнить, что за клевету полагается суровое наказание.
– Протест принят, – кивнул судья и обратился к вспотевшему адвокату: – Не давите на жертву. Продолжайте.
– Неужели никто в баре не запомнил Дайсаке Акано? – адвокат сформулировал вопрос немного иначе.
– Народу было много, – повторила девушка. – Вряд ли кто-то из посетителей обратил внимание на… на этого человека.
– Мой подзащитный обладает достаточно высоким ростом, – напомнил адвокат. – Едва ли его можно так легко с кем-то спутать.
Мики нервно сдула упавшую на слишком высокий лоб грязную челку и отбила подачу:
– Управляющий может подтвердить мои слова. Он видел, как Дайсаке Акано вышел из женского туалета, поправляя одежду.
Я задумчиво покрутила сережку в ухе. Получается, все обвинения строятся на словах девушки и управляющего? Но это же несерьезно!
Видимо, другие так не думали.
После Мики Ясу выступил управляющий, имени которого я не запомнила – что-то с обилием шипящих и почти полным отсутствием гласных. На голубом глазу он заявил, что хорошо рассмотрел лицо преступника, поскольку мужчина, выходящий из женского туалета, – это все же нонсенс. Сразу же после этого он заглянул в кабинки и увидел бедную растерзанную девочку…