Глава 22Скверные сны
— Что сосунок уже засс… — попыталось вякнуть это недоразумение.
Но я был несколько не расположен к ночным диалогам с аборигенами. Мягко говоря. А для драки на мне были слишком дорогие вещи. Поэтому я просто выпустил ауру, наполнив ее жаждой убийства и рявкнул:
— Бегите, глупцы!
Двое из «поддержки» просто потеряли сознание. Предположительный «бывший» вместе с напарником испарился из поля моего зрения. Наверняка поставил рекорд Ожерелья по скорости бега в темноте по пересеченной местности. Стоящая в воротах Кабарга, взвизгнув покрышками, истошно завыла движком. И, мигнув стоп-сигналами, исчезла. Спавшая до этого, местная собака истерично повизгивая забилась под лавку.
Мда. Я нагнулся и приложил два пальца к шее одного из местных рыцарей ножа и монтировки. Затем проверил второго. Пульс у обоих ровный. Слава Силе, кажется, обошлось без разрыва сердца. Проводив грустным взглядом машину, которая приезжала явно за мной, я обратился к собаке и лежащим парням:
— Извиняюсь я. Перестарался малость. Накипело чего-то.
Подумал, не вызвать ли другую машину. Плюнул на одно из беспамятных тел и пошел домой пешком. Крик и ярость, выплеснутая в аурном выбросе, неожиданно принесли мне спокойствие.
Перефразируя великих:
Все суета сует и вообщем,
как сказал Еклизиаст,
кто на Судьбу и Силу ропщет,
тот ребяты педераст.
Дома, плюнул вообще на все и улегся спать, хотя было только начало двенадцатого.
Снилась мне всякая муть. Может быть даже Хмарь. Я брел в густом тумане, сквозь который поблескивала далекая яркая искорка. Дымная пелена вокруг меня складывалась в гротескные лица моих знакомцев из прежнего мира. Превращалась в отвратительные хари чудовищ. Плыла гипнотическими узорами. Вокруг слышался шепот. Едва различимые голоса. Сотни голосов. Они молили, требовали, жаловались и проклинали. Но я не слушал. Искра — моя заветная цель становилась все больше. Туман вокруг редел. Пока я не вышел на обычную лесную поляну.
Ночь. Поляна. Костер посреди нее. Как давно я не видел подобной картины. Возле костра возвышалась неясная тень. Я подошел к огню и присел возле него на землю, зачарованно глядя на изгибающееся и пляшущее пламя.
— Ты долго, — три голоса вонзились в мой бедный мозг как сверла. — Почему долго?
Я поднял глаза. Неровный колеблющийся свет языков пламени осветил странное существо. Пирамидальное тело, покрытое плывущими и нечеткими символами, казалось, вовсе не имело ног. На вершине этой пирамиды из плоти крутилась, как елочная игрушка, голова с тремя лицами.
Одно принадлежало Андрею Крафту. Уродливый шрам — моя метка — пересекал его глубокой расщелиной. Из шрама сочилась кровь.
Второе — Императору, Его Величеству Петру Шуйскому. Моему бывшему повелителю и подопечному. Лицо начавшего разлагаться мертвеца. Один глаз выпал, вися на ниточке нерва, и в подгнившей глазнице копошились бледные червяки.
А третье лицо когда-то бывало моим. Время от времени. Маска арлекина, словно никак не могла определиться, корчилась, перетекая от выражения крайнего гнева и печали, к личине идиотского веселья. Рты всех трех голов одновременно открылись:
— Мы ждем! Ждем. Мы Ждем!
Интерлюдия. Павлоград. Дворец Алмаза.
Его Императорское Величество Василий Александрович Шуйский стоял у окна в своем любимом рабочем кабинете на втором этаже Летнего дворца. Император был высок, строен, даже немного худощав. Черные с проседью волосы, уложенные на пробор. Гладко выбритое лицо. Прозрачные глаза истинного Алмаза. Крючковатый нос и тонкие губы. Император был одет в простой придворный мундир серого цвета, без знаков различия. Без всех этих раздражающих эполет, аксельбантов и золотого шитья. Он терпеть не мог натягивать на себя все это роскошество на официальные церемонии. Глупо и несовременно. Но традиции нарушать нельзя. Даже его положение и должность держится только на традиции. И на любви к традициям замшелых пеньков из Княжеского Совета. Прервав созерцание первых цветов, появившихся на садовых деревьях он повернулся к своему посетителю.
Министр МВД, его высокопревосходительство Гавриил Романович Державин императору скорее нравился. Он был из не очень влиятельного рода. Не был замешан в клановые интриги и возню. А еще он из бывших военных. Довольно простой и понятный подчиненный. Не то что крученый гаденыш Бюлов. Державин не боялся его и не заискивал. Просто делал свою работу. А также он был пожалуй единственный из Кабинета министров, на кого император мог положиться. Хотя бы на тридцать процентов.
— Присаживайтесь, Гавриил Романович. Разговор у нас будет приватный. Возможно не быстрый. И ваша папка с докладами сегодня не понадобится.
Державин склонил голову. И уселся в ближайшее к рабочему столу кресло. Пресловутую папку, тяжёлую, кожаную, красного цвета, без которой его никто кроме жены, наверное, не видел, он положил на колени.
— Ваше Величество…
— Давайте без чинов, Алексей Гаврилович. Официоза мне хватает от Бюлова и ему подобных.
— Василий Александрович, я весь внимание.
— Недавно упомянутый Бюлов доложил мне лично, минуя прочие инстанции тревожную информацию. Вы знаете о схеме, регистрирующей силу кланов? Аффектор Майнца-Ломоносова?
— В общих чертах. Насколько мне известно, это не самый точный и нужный артефакт в вашем распоряжении.
— Все верно. Вот только по традиции, — в голосе императора на мгновение послышался сарказм, — возле него дежурит сотрудник МпДО, который составляет ежедневные отчеты. Другой сотрудник делает сводный отчет, который и пересылается министру. И Бюлов оказался достаточно дотошным, чтобы эти почти бесполезные отчеты читать. И достаточно наблюдательным чтобы заметить изменение в данных.
— Изменение? Любопытно. Какое-же именно, позвольте спросить?
— В центре схемы из восьми традиционных камней, означающих восемь кланов, находится королевский опал. Мертвый камень. Уже четыреста тридцать шесть лет мертвый, — Император замолчал.
— Но клана Опала никогда не было. Или у меня неверные сведения? Четыреста тридцать шесть? Выплеск Хмари?
— За что вы мне нравитесь, Гавриил Романович, для бывшего военного вы быстро соображаете. Опуская скучные подробности, скажу. В общих архивах ничего нет. Я поднял личные архивы семьи и там нашел нужные сведения. Клан Королевского опала реально существовал в прошлом. Но он был практически полностью истреблен. Когда погиб его последний представитель, камень на стене погас. И вот он снова светится.
— Осмелюсь спросить, какова интенсивность?
— Ноль-восемь по шкале.
Министр присвистнул.
— Это довольно много. То ли там прямо человек пятьдесят мастеров. То ли грандмастер, а то и абсолют нарисовался. В мертвом-то клане. А не может быть какой-то ошибки, Василий Александрович?
— Исключено. Аффектор инструмент конечно не точный, но в главном он никогда не ошибается. Я хочу, Алексей Гаврилович, поручить вам негласную проверку на территории Ожерелья. Дело должно быть исключительно на вашем личном контроле. Исполнители не должны догадываться, что именно произошло. Если каким-то волшебным образом возродилась кровь старого забытого клана… я хочу знать где, когда и в ком она возродилась. Спешки нет. Но и медлить не следует.
— Я все понял, ваше Величество. Разрешите идти?
Министр не спросил у императора, почему Королевский опал в столь древнем артефакте оказался в центре схемы. Это наводило на странные мысли. Но дураком Державин сроду не был. Эти мысли он оставил при себе.
ИМПЕРАТОР И МИНИСТР
То же утро. Апартаменты Строговых.
Я открыл глаза еще в темноте и некоторое время смотрел в потолок. Этот сон был таким натуральным. Я чуял тяжелый запах, исходящий от конструкта. Слышал хруст шейных позвонков, когда поворачивалась голова. Треск сучьев сгорающих в огне. А, ладно! Спать уже не хочется.
Голова тяжелая. Но лучше вставать. Пойду залипну в паутину. Цены на мехи посмотрю. Или сразу бункер железобетонный глянуть? На колесиках? Чтобы не выходить никуда. Блэк-Джек и доступные женщины в опциях желательны. Наверное, мне такое пока не по карману.
В десять утра раздался звонок в дверь. Я поплелся открывать. На пороге стоял Карл Августович выглядящий отвратительно бодрым. Я сразу заметил отсутствие значков УпДО — пирамиды с глазом в его петлицах. Так так.
— Доброе утро, Олег. Позволите?
— Конечно, проходите, Карл Августович. Кофе?
— Вам кофе точно не помешает. Я сам сварю.
Мы с ним прошли на кухню, где Августович принялся священнодействовать над кофемолкой. Засыпая зерна в горлышко, он сказал:
— Я уволился из управления и рассчитался с прочими обязательствами. Хорошо подумав, я решил принять ваше предложение. Но! Сразу хочу сказать. Свое лечение я компенсирую. Полагаю, вы собирались платить мне некое содержание. Я настаиваю, чтобы четверть жалования вычиталась в счет оказанных медицинских услуг. Клятву принесу, как будете готовы. Можно в более торжественной обстановке.
— Чудесно! — я правда был рад. — У меня есть один вопрос, но ваш ответ не повлияет на сделанное предложение. Просто мне нужно знать. Как сочетаются принципы рыцаря-капитана Братства Стали и служба благородной семье?
— Резонно, Олег. Но тут все просто. Я давно не член Братства. Был извергнут оттуда в результате одной некрасивой истории. Я бы не хотел распространяться о делах Братства. Но у меня нет перед ним никаких обязательства. Они пытались замять эту историю. Даже оставили мне титул и право носить кольцо. Но… в общем это все, что вам необходимо знать.
— Отлично же! Нам понадобятся услуги целителя. Не знаете, Святов в форте? Я не то чтобы хочу сэкономить. Просто не хочу платить чужим мне людям. А по поводу клятвы, как вам угодно. Я считаю что достаточно просто вашего слова.