Постучал в дверь рубки. Одновременно начинаю говорить, посылая звук внутрь помещения.
— Господа! Тут вооруженные пассажиры. Среди нас ограненный. Прибыли на помощь. Могу я войти?
— Ну заходи, лять, коль не шутишь, пассажир. Глянем на тя, лять, — голос говорящего — глубокий прокуренный бас.
Открыл дверь. Образ, плащ на всякий случай. Сразу же в пузо моему двойнику упирается дуло ружья, явного предка крепостной баллисты. Монструозное ружье держит крепкая волосатая рука, похожая на ковш от экскаватора. Полосатая футболка обтягивает могучий слегка обрюзгший торс гуманоида. Белые форменные брюки забрызганы кровью. Красное бородатое лицо корчится в свирепой гримасе.
— Так, лять! Что у нас тут за детский сад? — спрашивает это человекообразное.
Я проскальзываю мимо него в рубку, и уже оттуда, оглядев помещение, говорю, рассеивая двойника:
— Тот самый ограненный. Олег Строгов из первой ясельной группы. Прибыл на звук стрельбы. Думал, вы тут хлопушками балуетесь! Тоже хочу.
— Лять, сука, не делай так больше, мальчик! — человек-глыба аж подскочил.
— Смотрю, взрослые нервные все такие. Случилось чего? Ладно. Докладываю! Со мной еще четверо. Сейчас пытаются снять осаду с рубки, вышли на палубу. Не пристрелите их случайно из своей гаубицы!
— Вы откуда, лять, взялись, сука?
— Из ресторана, лять! Сидели, кушали культурно коктейль с мороженкой. А тут эти упыри. Корабль говорят захвачен, всем сидеть бояться. Ну мы и пошли посмотреть правда захвачен или нет.
— Почти лять, захвачен. Вы вовремя. Я старшина Громыко. Капитана могешь залатать, ограненный, лять? Совсем ему плохо, вишь.
Я еще раз осмотрел рубку. Помимо старшины в ней находилось еще трое. Двое матросов вели редкий огонь из револьверов по невидимым отсюда целям на палубе. Оба ранены. Не очень понятно насколько серьезно. Солидный, в возрасте, мужчина, в когда-то белом, а теперь бело-багровом кителе лежал неловко прислоненный к стене. Без сознания.
— Нет. Лечить не умею. Но у меня в каюте есть исцеляющие зелья.
— У нас и ближе есть. Но туда пока не пройти, лять!
Я подошел к панорамному окну с выбитыми пулями стеклами.
— По моему, старшина мои временно закончили. Можно отправить человека за лечилками, и заодно пополнить команду зачистки. Думаю, не всех гадов мы успокоили.
— Ого! Отлично, лять! Сидоренко, лять! Бегом в лазарет. Заодно дохтура притащи, если тот жив еще. С зачисткой, паря, тяжко. Кто-то должен рубку стеречь, лять! Связи с другими отсеками нет. Ее еще минут пятнадцать назад, скоты, лять, отрубили.
Я попытался что-то сказать, но мой голос утонул в треске, раздавшемся с палубы под рубкой. Сравнительно небольшой грузовой люк, рядом с катушкой лебедки, треснул пополам и с грохотом распахнулся.
Из недр гондолы к нам на вечеринку заглянул самый настоящий мех. И, кажется мне, вряд ли это союзник!
Глава 8Суть
Трехметровая стальная громада механизированного доспеха, исторгая из спины черные вонючие клубы дыма, выползала на палубу. Я лихорадочно соображал, как мне эту механическую монстру обезвреживать? Впрочем, после первого приступа паники, внимательно рассмотрев детали, я пришел к выводу, что все не так уж плохо. Здоровенная консервная банка была не новой. На приводах-руках отсутствовали пушки. Они заканчивались клешнями-манипуляторами. Рун на корпусе тоже нет. Это не боевой мех. Скорее экзоскелет — погрузчик. Значит, будет проще.
Ласточкой выныриваю в окно, избегая острых краев остатков остекления. Приземляюсь на палубу, уходя в перекат как раз в момент, когда мех выпрямляется перед взломанным люком. Слышен гром. А нет, это старшина пульнул из своего крепостного камнемета. Пуля, диаметром миллиметров, эдак, четырнадцать, почти пробила навесную броню. Механический гибрид краба и черепахи покачнулся, но пилот справился. Мех устоял.
Я резко ныряю влево и захожу за спину этому чуду враждебной техники. Резать гидравлические трубки приводов или пытаться добраться до проводки — контрпродуктивно. Моя леди Грейс — не колбасный нож. Да и бронирование, хоть и кустарное, на мехе присутствует. Наиболее уязвимые места прикрыты. Поэтому прыгаю и цепляюсь левой рукой за короб на спине. Тот самый, плюющийся черным дымом. Быстро наношу серию колющих ударов в переднюю стенку короба. Авось достану до важного.
Мех рвется вперед, к стене рубки. Вытягивает свои клешни вверх и цепляется ими за край бывшего окна. Меня мотает как… ветку попавшую в газонокосилку. Удерживаюсь на кончиках пальцев и буквально усилием воли! Пара пуль отскакивает от брони, с визгом проносятся в опасной близости от меня. Эй, ребята! Как же так можно! Так же нельзя! Нихт шиссен, так сказать!
Еще четыре удара в корпус короба.
И еще три.
Дага дырявит кустарную броню как масло, входя по крестовину. От Грейс приходит недовольство, близкое к брезгливости. Ага, судя по всему куда-то попал.
Из короба доносится явно нештатный лязг. Из одного из отверстий прыскает струйка почти черного масла. От греха подальше, обратным фляком спрыгиваю с меха и откатываюсь в сторону. Лязг усиливается.
Двигатель неожиданно взвывает на высоких оборотах и тут же захлебывается.
Замолкает. Срабатывают замки. Мех остается висеть на стене рубки нелепым памятником современной технической мысли.
Палубу охватывает неестественная тишина, прерываемая лишь легким потрескиванием в остывающем движке меха.
Интерлюдия. Павлоград. Министерство внутренних дел
Державин, стискивая в пальцах неизменную красную папку, проследовал через свою приемную в кабинет. В приемной скопилось некоторое количество посетителей. Парочка сотрудников министерства. Женщина в дорогом платье. Лицо под черной вуалью. Чопорный старик в цилиндре и сюртуке. Обе руки положил на массивную трость, стоящую вертикально между раздвинутых коленей. И Иван Францевич Бриллинг, сотрудник министра, часто исполнявший «особые» поручения генерала.
Взгляды Державина и Бриллинга пересеклись, и министр понял — Бриллинг что-то раскопал. Аж почти подпрыгивает от нетерпения. Глаза горят, хвост пистолетом. Вы посмотрите.
Державин распахнул высокую дверь, украшенную гербом Ожерелья со щитом и мечом в центре октаграммы из драгоценных камней, и прошел к рабочему столу. Следом за ним, аккуратно притворив створку, просочился его секретарь.
— Ваше высокоблагородие. Осмелюсь доложить, нынче на прием к вам…
— Позови первым Бриллинга. Потом остальных в том порядке, в котором сочтешь нужным. Что-то еще?
— Нет ваше высокоблагородие. Не смею больше беспокоить! — секретарь растворился как сон, как утренний туман.
Через минуту дверь хлопнула. Бриллинг вечно куда-то спешил, резко двигался, как будто боялся не успеть. Вроде не мальчик уже, тридцать девять ему, а все скачет как молодой. Министр поднял глаза от открытой папки на посетителя.
— Опять без мундира, в партикулярном на работу явился, Иван Францевич. Может тебе выговор с занесением в грудную клетку, объявить? — вместо «здравствуйте», спросил Державин.
Ему нравилось отыгрывать перед подчиненными эдакого солдафона, мол простой как палка. Старик честный, так сказать, старик прямой.
— Здравия желаю, господин генерал! — вытянулся Бриллинг. Его этими фокусами «я старый солдат и не знаю слов нежности и любви» было не пронять. Слишком проницательный стервец. За что Державин его и ценил. И прощал некоторые дурацкие выходки и безнадежно гражданский внешний вид.
— Садись, Иван Францевич. В ногах правды нет. Вижу, узнал что-то? Докладывай.
Бриллинг тут же нырнул на один из стульев, стоящих напротив письменного стола министра. Распахнул принесенную с собой бумажную папку и, с нескрываемым азартом в голосе воскликнул:
— Кажется нашли, Гавриил Романович! По крайней мере, высказанные вами параметры подходят почти идеально! — и вопросительно посмотрел на министра.
— Ну давай. Выпаливай, Иван Францевич. Вижу, что не терпится похвастать успехами.
— В форте Алый Рассвет произошел инцидент с неправильным определением направления огранки выходца из благородной семьи. Предварительная оценка гласила — менталист. А при проведении экзамена для процедуры эмансипации вдруг выяснилось что он иллюзионист — сиречь опал. И грани молодой человек соответствующие продемонстрировал.
— Хм. Хорошо, но мало.
— Это еще не все. Имя парня — Олег Строгов.
— Постой. Неужто старший сын Виталия Сергеевича и Элизы? — энергичный кивок Бриллинга. — Тесно Ожерелье.
— Так вот, во время покушения его контузило. Врач констатировал кому и перелом черепа. Но Строгов не доехал даже до госпиталя. Встал и своим ходом ушел. А с такой травмой, если врач скорой не ошибся, должен был Силе грани вручить почти сразу. Здесь у меня медицинское заключение. Дальше больше. Покушавшихся на его родителей подонков нашли мертвыми. Всех. Смерти… странные. А он якобы ни сном ни духом. Следственный пристав, ведший дело о покушении, характеризует его как «скользкого и изворотливого типчика, невероятно продуманного для своего возраста».
— Кто там у нас в Рассвете? Порфирий? — Бриллинг с уважением посмотрел на начальника. Ему всегда импонировало то, что министр знал по именам почти всех, даже незначительных, сотрудников ведомства. — Интересно.
— Порфирий Петров, да. Дальше! Участвовал лично в отражении прилива. Уничтожил фомора. Получил награду из рук длани, — министр аж крякнул от удивления. — Ивсеэто, едва открыв грани ученика! По сути еще кандидатом! Далее, Гавриил Романович. На него снова нападают наемники. Одного убил якобы его попечитель во время нападения, в чем Порфирий тоже сомневается. А остальных нашли через два дня на съемной квартире. Трупы, естественно. И опять наш парень не при чем. Но больше-то просто некому! Разве что, у него есть тайные покровители. Я начал копать дальше. И выяснил, что парень побывал в Павлограде через Тайные тропы. Записался на прием к некоему Роману Соколову. Клан рубина. А ровно в полночь того же дня Соколов преставился. Официальное заключение — мозговой удар. У мастера магии крови-то! А еще этот Соколов, судя по косвенным данным, и