Проводник пробормотал извинения и испарился. Я сдвинул вниз, до упора, раму окна купе и высунулся наружу. В этот момент поезд начал тормозить под истошный визг колес и истерическое лязганье буферов. А меня чуть по боковой раме не размазало. Чего я не рубин?
Впереди, за изгибом дороги, виднелся небольшой домик смотрителя путей. Я на такие нагляделся уже. От него в сторону отходила ветка путей, явно не часть магистральной линии. На ней, чадя тяжелым черным дымом от горящих вагонов, расположился другой состав. Судя по всему, явно товарняк. Мы тормозили, видимо, пытаясь не уехать на эту самую боковую ветку. Благо, скорость нашего поезда была невелика.
Орудия броневагона лупили по вершине холма напротив нас. Там местами вспухали точки от попаданий. В кого они стреляют, стало ясно через несколько мгновений, когда всего в пяти метрах от соседнего вагона земля взметнулась фонтанами и проросла пороховым дымом. Свистнули осколки. С вершины холма по поезду лупило какое-то орудие. Неслабого калибра! Еще взрыв — чуть дальше. Поправка! Несколько орудий! Плохи дела. Продвинутые и хорошо оснащенные тут «бандиты» бродят по окрестностям. Пехоты пока нет, это плюс. Но по стоящему поезду они попадут с вероятностью в сто процентов. Это минус!
Судя по всему, мы влипли в эту историю вообще случайно. Местная гопота откусила часть от ежегодных «один-два процента товарооборота». И, видимо, собиралась уходить, раз тот состав горит. Но артиллерию еще не свернула. И тут мы нарисовались, зерг сотрешь!
— Так, сидишь в купе, не высовываешься! Оружие, на всякий, приготовь, — бросил я Арчи.
Сам откинул сиденье дивана, рванул крышку чемодана с оружием. Портупею с клинками просто накинул на себя. Магазины по карманам. Поясной ремень с пистолетами вокруг талии. Готов! Пошел.
Наш состав закончил оттормаживаться и замер между холмами. В ловушке. Одновременно наши ребята из броневагона добились удачного попадания. На вершине холма грохнуло, вверх, метров на десять, взметнулись комья земли. Это не наши снаряды. Мы во что-то попали. Вражеская батарея временно замолчала.
Дверь в купе распахнулась. Внутрь влетела взволнованная Ольга. Споткнулась об меня, сидящего в проходе, и кувыркнулась вперед к окну.
— Так и лежи! — рявкнул я. — Никуда не выходим. Не высовываемся! Располагаемся пониже! Я скоро.
И выскочил из купе в коридор, на ходу поправляя и застегивая портупею. Жаловался на скуку, Арлекин? Получи и распишись. Веселье, юмор, треш, угар и мужеложество. С доставкой на дом. Против случайного снаряда из пушки вся моя имеющаяся на сейчас магия не спасет. Понапридумывали зергни всякой, тут без меня. Будто раньше плохо жилось, без вот этого всего!
Ворча на ходу как старый дед, проскочил коридор купейного вагона. Вломился в узкий тамбур, распахнул дверь, и, через сцепку вагона, забежал в локомотив. По узкому железному коридорчику, за стенами которого басовито гудели моторы локомотива, добрался до кабины машинистов. Гигантскую машину ощутимо качнуло. Снаружи будто великан кулаком шибанул. Это было близко!
— Сюда нельзя! Пассажирам нельзя! — мне преградил путь какой-то усатый дядька в промасленном, заляпанном мазутом копбинезоне, сидевший посреди кабины на корточках. — Пригнитесь! И к себе возвращайтесь! Тут стреляют!
Лобовое стекло действительно было пробито в нескольких местах. От дырок ползла паутина трещин. Красивое. Пригнулся.
— Почему стоим? Что надо чтобы поехать? — слегка надавил на него аурой. Не до дискуссий сейчас. И качания прав.
— Стрелки! Стрелки надо перевести!
— Так, и?
— Макар пошел. Вон он лежит. Там стреляет какая-то сволочь от задних вагонов товарняка! И из-за дома!
— Так. Где эти ваши стрелки? И как их переводить? Отвечай четко!
— Да вон у домика столбик. Рычаг надо до упора вправо сдвинуть…
— Все я пошел. Готовься начать движение.
— А Макар как же…
— Если жив — вынесу. Твое дело вытащить поезд из ловушки! Меня не жди. Как поймешь что с этими вашими стрелками все как надо — стартуй!
— Да, сиятельный господин, — пробормотал машинист, глядя как я растворяюсь в воздухе. — Все сде…
Остаток фразы я не расслышал. Поскольку выпрыгнул из открытой боковой дверцы. Перекатился, вскочил на ноги уже на бегу. По пути бегло оценил обстановку.
НАПАДЕНИЕ
Возле насыпи, недалеко от «столбика» с заветным рычагом, засели двое с винтовками. Я как раз пробегал мимо тела Макара, которого они застрелили. Наглухо. Полголовы отсутствует. Не свезло мужику. В окнах дома смотрителя видно какое-то движение. Еще стрелок. Или двое-трое, не разобрать. Ладно. Работаем сперва стрЕлки. Потом стрелкИ.
Я добежал до столбика и всем телом налег на рычаг. Раздался металлический лязг, и направляющие рельсы сдвинулись. Вернулись в положение «главный путь». На всякий случай долбанул Грейс в механизм рычага, чтобы наглухо его заклинить. На возмущенную ментальную оплеуху от нее пробормотал: «Простите, Леди». «Плащ» слетел. Впрочем, я тут же накинул его снова, оставив на месте двойника.
Пришла пора кровавой резни, расчлененки и вот этого вот всего. Кровь-кишки-расхреновертило. Сейчас я вам устрою популярную лекцию о вреде нападения на поезда! Кровожадно ухмыляясь, я направляюсь к выцеливающим мой образ охранникам, когда буквально кожей чувствую на себе чей-то внимательный взгляд. Потом из домика вылетает какой-то круглый предмет, я, не рассуждая, прыгаю вперед, в длинный перекат, обдирая костюм и локти о железнодорожную насыпь.
Бахнуло. Не так сильно, как при взрыве снаряда, но уши закладывает. Мир на миг начинает сверкать алмазными блестками.
А меня буквально вышвыривает из невидимости, уже под ногами первого горе-убивца. И, что характерно, грани отказываются активироваться вновь. Вот это, как говорит Ольга, попадалово!
Попробовав активировать грань, я на мгновение замешкался. Потом просто, без затей, вонзаю Грейс в пах бородатому мужику с винтовкой Шпагина в руках. Критикал. Фаталити! Это я опять от Ольги понабрался. Заразные словечки, зерг!
Второй стрелок, воспользовавшись моей заминкой, весьма чувствительно бьет меня прикладом. Голову я убрал, и вообще нахожусь в движении. Поэтому удар приходится в плечо и получается смазанным. Иначе остаться бы мне без ключицы. Меня слегка разворачивает, я помогаю инерции, кручусь вокруг своей оси и всаживаю дагу в позвоночник второго бородатого мужика — брата-близнеца первого.
Параллельно выхватываю правой рукой «Гюрзу» из кобуры. И тут же, мгновенная остановка, стреляю в мелькнувший в окне дома силуэт. Не попадаю, но заставляю супостата спрятаться.
Зигзагами, с кувырками, бросаюсь вперед. Все же тренировки — великая вещь! Тело слушается отлично! Мышцы работают на пределе, но явно без микроразрывов.
Несколько пуль шепчут песнь смерти, но стреляющие безнадежно фальшивят! Мимо. Все мимо.
Выхожу из последнего кувырка, остановка, стреляю в силуэт в окне. Его сносит, а я прыгаю в раскрытое окно — внутрь небольшого помещения.
Внутри еще двое живых противников. Один перезаряжает винтовку. Второй немедленно стреляет в меня из револьвера. Пока я выхожу из прыжка и сближаюсь, он успевает выпустить три пули.
Резкая боль в боку и толчок слегка сбивают движения. Но я уже вывел правую руку на линию выстрела. Бац! Во лбу противника возникает красная точка. Конец повествования.
Припадая на колено, доворачиваюсь ко второму врагу и стреляю даблтапом. Оба попадания приходят в корпус сбоку. Он хрипит и начинает сползать по стенке, куда его отбросило моими выстрелами. Не боец. Осмотр.
Враги закончились, по крайней мере здесь. Из звуков только хрип умирающего и повышающийся рев двигателей локомотива, сопровождаемый лязгом отправления.
Так.
Я убил здесь троих. А трупов — четыре. Один привязан к кровати. На месте левого глаза кровавая дыра. Мясо с пальцев состругано до косточек. Тело тоже все в ранах и порезах. Местный обходчик. Пытали его. Зачем? Заначку в три алтына искали? Вот твари. Просто завалили бы мужика и все. Или вообще в покое оставили.
Не сдерживаясь, пнул раненого в бок. По его телу прошла судорога и он, наконец, замолчал. Раздражение не уменьшилось. Не люблю бессмысленной жестокости. И немотивированных убийств. Странно, да? Мне нет.
На лице ловкача с револьвером выделяется зелено-розовое пятно. Артефактный монокль. Вот как он меня увидел. А чем меня приложили, что я до сих пор ауру плохо чувствую? Рядом с телом лежит сумка с какими-то кругляшами. Монокль в сумку. Запасные быстрозарядки с интересно выглядящими патронами и револьвер упыря — блестящий здоровенный, никелированный, туда же. Потом разберемся, что там к чему. Судя по звукам снаружи, состав отправился в путь и набирает скорость. Пора идти. Бок жжет, но терпимо. Кровопотерю остановил. Вроде ничего критичного не задело. Вот оно как — драться обычным людям-то. Без магии, на одном умении. Что-то не понравилось. Ладно. Пора бежать. Хватаем сумку, вокзал отходит!
Уже выбежав из домика вижу, как снаряд пробивает один из вагонов третьего класса и взрывается метрах в двадцати от состава. Зерг! Не повезло пассажирам. Вспоминая тесноту, царящую в этих вагонах и плотность человек на квадратный метр, мысленно поеживаюсь. Пусть ваши души перерождаются в свете Силы, бедняги. Запрыгиваю на подножку вагона.
Когда я ввалился в свое купе, немного окровавленный и со спортивной сумкой с трофеями, оба моих спутника начали кудахтать и ужасаться. Снаружи все еще доносится короткий лай наших мелкокалиберных пушек и треск винтовочных выстрелов. Но артиллерия врага, наконец, замолчала. Вернее ее заткнула наша охрана. Надо им как-то, я не знаю… Премии дать. Через офицера сопровождения. Ладно. Подумаю об этом потом. Скинул ремни и порванный на локтях пиджак. Стянул рубашку.
— Епушки-воробушки, вот это дырень! Ты как стоишь то еще, идиот? Куда ты вляпался? — Ольга. Как всегда, сама милота и непосредственность. — Щас за теплой водой сбегаю, промою рану. И пну проводника, чтобы целителя поискал. Ну епена мать!