— Хорошо. Ходатайство надо переписать. Формально оно написано правильно, но не опытным юристом. Без учета некоторых нюансов и прецедентов. Смоктуновский к таким вещам очень чувствителен. Что скажете, эра Кибрид?
— Скажу так, — мы размажем говнюков, если хотя бы четверть из того, что накопал сей славный юноша, подтвердится. — Ответила бабуля, достав обгрызенный чубук трубки изо рта. — Не знаю, как Олежа, а я подозреваю, что опала Виталия — дело рук этих мразей. И с удовольствием поучаствую в разорении их сраной конторы.
А бабуля-то, сквернослов.
— Ты уже встречался с ними? — спросил Арнольд Николаевич.
— Встреча послезавтра. Я запишу разговор. Чтобы мое ходатайство выглядело солиднее.
Знаменский покопался в деревянной шкатулке, стоящей на столе, и левой рукой передал мне карточку с кодом комма. Правой же он набрал кого-то на своем комме.
— Коля, извини, что так поздно беспокою. — Сказал он. — У меня сидит молодой человек, сын Виталия Строгова. Да. Ему нужна помощь корпоративного юриста. На него наехали «Нити». Это срочно, Николай. Нет, ты займешься этим лично. Такова моя просьба. Встреться с ним завтра с утра. И по поводу денег…
Я поднял руку. Знаменский поднял бровь.
— Я заплачу по тарифу. — Торопливо выпалил я. — Вы правы, мне нужен адвокат.
— Ты знаешь, сколько стоят его услуги? — Тихо спросил меня Знаменский, прикрыв трубку рукой.
— Не дороже денег. Я найду средства на адвоката. Не надо одолжений от посторонних людей, Арнольд Николаевич.
Он равнодушно кивнул, мол, дело твое.
— Николай. Прошу прощения. Оплату Олег Витальевич внесет в полном объеме. Да. Да. «Связующие нити». Я знал, что ты заинтересуешься. Олег Витальевич Строгов. Хорошо. Доброй ночи.
Он положил комм на стол. Крутанул его вокруг оси. Остро взглянул на меня.
— Запись тебе сделать не дадут.
— За свою работу я не переживаю. Я сказал, что будет запись, она будет. Посоветуюсь с Николаем?
— Николай Всеславович Корабчевский. Ждет тебя завтра в восемь у себя в конторе. На карточке его прямой код комма. Контора называется «Корабчевский, Баннер, Плевако и партнеры». Завтра пришлю Сашу Томина к тебе. Он посмотрит предварительные документы.
— Может пораньше прийти, я попрошу своего финансиста все ему показать.
— Хорошо. Тогда тоже к восьми. Я сейчас не веду никаких дел, все материалы по предыдущему передал в прокуратуру. Так что твое ходатайство рассмотрим в кратчайшие сроки. Несколько миллиардов уклонения от налогов, это уже даже не особо крупный размер. Серьезный ущерб государству. Да еще и систематический, в течение нескольких лет. — Он покачал головой.
— Должен предупредить. Доказательства могут найтись в самых неожиданных местах…
После обсуждения деталей предстоящего дела я, наконец, перешел ко второму вопросу:
— У меня есть к вам еще одна просьба, скорее личного характера, Арнольд Николаевич. Вернее, информация.
— Готов выслушать, Олег. Даже интересно, что у тебя еще.
— Недавно семья Смирновых-Юрьевых в полном составе погибла. Несчастный случай. Насколько я понимаю, они были вашими родственниками, так что вы наверняка в курсе.
— Да я в курсе. Мутная история. Да еще и…
— Пророк. Еще и потенциальный пророк погиб, я прав?
— Олег. — Его тон самую малость изменился, но я, по прошлому опыту, прекрасно улавливал такие нюансы. Он был взбешен. Здесь еще и что-то личное примешивалось, кажется. — Ты отличный парень. Но дела клана Турмалин тебя не касаются. Как, кстати, уже и меня.
— Я не о делах клана, Арнольд Николаевич. Прошу прощения, если задел. Я о девушке, по имени Марфа Огородникова.
— Не знаю такой.
— Знаете. Раньше ее звали Елизавета Смирнова-Юрьева.
— Что? — Впервые за время встречи он повысил голос. — Она выжила? Как это возможно!
— Кто-то спас ее. Озаботился сменой личности. Она учится со мной на одном курсе Политехнического. И, по моему глубочайшему убеждению, ей там не место. Если ее настоящая личность станет известна, а она станет, девчонка ведет себя крайне беззаботно, ее приемная семья ее не спасет. Кроме того, Политех, при всем уважении, никак не способствует огранке турмалина. Пока она там «прячется», она теряет возможность стать сильнее.
— Зачем ты мне это рассказал? — Знаменский даже охрип. — Ты понимаешь, что если бы обратился в клан, ты мог бы озолотиться? И заполучить благодарность очень непростых ограненных?
— Вы сами сказали. История мутная. Я ей симпатизирую, хотя она истинная заноза в заднице. Почему рассказал? Чтобы вы знали. Это ваша родственница, попавшая в какую-то весьма непростую ситуацию. Возможно вы захотите как-то поучаствовать в ее судьбе. Или нет. Это не мое дело. Но, думаю, знать лучше, чем не знать, Арнольд Николаевич. А клан? Я слишком слабо разбираюсь в хитросплетениях клановых интриг, чтобы так рисковать. Вам виднее, что делать дальше.
Без пяти восемь на следующее утро я вместе с Оксаной стоял у дверей адвокатской конторы «Корабчевский, Баннер, Плевако и партнеры».
Солидное восьмиэтажное здание, четыре этажа которого принадлежали вышеназванным адвокатам, находилось недалеко от Старого Города, в очень престижном районе. Жаба придушенно квакнула, когда я вспомнил расценки на услуги этих ребят. Я поискал в паутине, естественно. Но зловредное земноводное было загнано под плинтус. Мне реально не хватает юридической поддержки. Своего юриста, как и секретаря, я пока что не нашел. Вернее, мы наняли какого-то парнишку, который готовил договоры, проверял прочие документы «Вместе». Но сражаться с юристами «Нитей» вообще не его калибр.
Я вздохнул и шагнул в автоматически открывшиеся стеклянные двери. Бегло оценил карточки контор первых четырех этажей, расположенных на информационной панели. Сплошные нотариусы, какие-то экспертные конторы, оценщики.
— Вы куда, молодые люди? — Спросил нас охранник, сидящий в холле, под информационным стендом. Еще почти никто не работает.
— К Корабчевскому. Нам назначено.
— Николай Всеславович здесь. Лифт на четвертый. Там вас проводят. — И он потерял к нам всякий интерес.
На четвертом этаже расположился свой пост охраны. Нас уже ожидала девушка в строгом деловом костюме и круглых очках в тонкой оправе.
— Вы Строгов? Олег Витальевич? — спросила она у меня голосом замороженной трески.
— Да, это я.
— А с вами?
— Оксана Фроловна Дмитриева. Мой юрист.
Я протянул свой и Оксанин паспорта охраннику, и тот приложил их к считывателю.
— Николай Всеславович готов вас принять. Следуйте за мной. — Все тем же низкотемпературным голосом провозгласила девица.
Мы поднялись на втором лифте на восьмой этаж. Тот, на котором приехали мы, ходил только до четвертого. Контора была еще пуста. Двери кабинетов закрыты, свет горел только в коридоре. На восьмом этаже располагались кабинеты старших партнеров компании и кадровый отдел. Стены были отделаны полированными деревянными панелями. На полу ковер.
Виляя пятой точкой, секретарша, или кто там она, стремительно пересекла коридор, открыла дверь со скромной табличкой «Николай Всеславович Корабчевский», бросив нам холодное:
— Подождите.
Дверь она полностью не закрыла, и я услышал ее подобострастное:
— Людмила Прокофьевна. Пришел Строгов с адвокатом.
— Зови.
Мы проникли в святая святых и оказались в просторной приемной, оформленной все в том же солидном тяжеловесном стиле прошлого века. За столом сидела пожилая женщина, весьма строгого вида. Видимо, та самая Прокофьевна.
— Спасибо, Верочка. — Сказала она, отпуская нашу провожатую. — Олег Витальевич?
— Да. Это я. — В который раз идентифицировал я свою личность.
— Прошу, Николай Всеславович вас ожидает.
Я, галантно пропустив Оксану вперед, прошел вслед за ней в кабинет старшего партнера конторы, которому принадлежало сорок процентов пая. Контрольный пакет. По сути, перед нами предстал руководитель этого царства закона.
Корабчевский оказался немолодым мужчиной лет сорока. Черные, зачесанные назад волосы с проседью. Крупные черты лица, густые брови. Аккуратные усы. Он был в костюме без галстука, верхняя пуговица рубашки расстегнута.
Адвокат стоял около панорамного окна, почти доходящего до пола кабинета, из которого открывался прекрасный вид на Старый Город и Адмиралтейский канал. Услышав открывающуюся дверь, он повернулся и энергично двинулся нам навстречу, протягивая руку для пожатия.
— Рад познакомится с сыном Виталия. — Кто бы сомневался, что они все друг с другом знакомы.
Его голос можно было бы назвать «ораторским». Глубокий, сильный, уверенный. Я посмотрел парочку его выступлений в суде, которые были в открытых источниках, и знал, что передо мной стоял монстр. Он не был ограненным, в отличии от его партнера Баннера. Но был членом благородного сословия. И его репутация адвоката была исключительной. Впрочем, как и репутация двух его партнеров.
— Благодарю, Николай Всеславович, что приняли нас так рано. — Ответил я осторожно пожимая ему запястье.
— Кофе, чай? Холодные напитки? Спиртное не предлагаю, для этого слишком рано.
— Воды, если можно. И я бы предпочел сразу перейти к делу, если позволите. У меня завтра встреча с оппонентами.
Совещание длилось три часа. Корабчевский очень подробно расспросил меня обо всех обстоятельствах дела. Я подробно рассказал о нападениях на себя и особняк. О визите «налоговой», моем ходатайстве в минюст и завтрашних переговорах.
— То есть предмет переговоров вам неизвестен? — Спросил он, прихлебывая горчайший даже по виду эспрессо из тонкой фарфоровой чашки.
— Наверняка будут пытаться либо патенты выкупить, либо привилегированные акции. Или все сразу.
— А эмиссию вы еще не осуществляли, я правильно понял? — Уточнил он, хотя наверняка знал всю открытую информацию досконально.
— Нет. И не собираемся, по крайней мере, в ближайшее время.
— Могу я узнать причину? Если это не секрет, конечно.