– Этого просто не может быть. Бред, – вмешался в разговор полковник. – В квадрате 85–60, по данным нашей разведки, нет ничего, кроме старого захоронения ядерных отходов.
– Я же говорил, вы не имели доступа к этой информации. Даже вы.
– Бессмыслица… Зачем нужно было строить такую установку, если гораздо проще вывести корабль или спутник на орбиту с помощью обыкновенной ракеты-носителя?
– А вот этого как раз я не знаю. И даже не предполагаю…
– Совпадение? Быть не может, чтобы это было совпадение.
– Никогда не будьте категоричны, господин полковник. Что мы знаем о совпадениях? Лишь те объедки, которые остаются после теории вероятности?
Пимкин не стал спорить.
– Двенадцать, запятая, пятьсот восемьдесят семь, – произнес тем временем Торик.
– Что двенадцать пятьсот восемьдесят семь? – тут же поинтересовался Герасимов, но Святослав не снизошел до объяснений.
– Ну хер с тобой, – сдался полковник. – Предположим, что этот мифический объект реально существует. Такое сооружение должны охранять так, чтобы ни одна лишняя бактерия не смогла пробраться внутрь.
– Ни одна бактерия и не проберется. – Фрунзик усмехнулся, громко клацнув зубами на очередной кочке. – Во-первых, круг лиц, знающих точное местоположение лифтовой шахты, настолько узок, что в охране просто нет необходимости. Во-вторых, на глубине ста пятидесяти метров ствол шахты перекрыт плитой из титанового сплава полуметровой толщины, и, не зная кодов доступа, которые внутренний компьютер меняет каждые пять дней, попасть глубже невозможно. И в-третьих, запустить реакторы, вывести в рабочий режим накопители, настроить программы траектории и ввести экипаж в предстартовый анабиоз могут лишь четыре – подчеркиваю четыре! – высококвалифицированных узких специалиста.
Полковник рассмеялся в полный голос. Некоторые солдаты тоже захмыкали.
– То есть, – поинтересовался Пимкин, – ты знаешь расположение входа в лифтовую шахту, обладаешь схемой изменения кодов доступа и можешь заменить четырех узких спецов?
– Да, – просто ответил Фрунзик, тронув отвисшую мочку уха. – Я тщательно подготовился.
Полковник пристально вгляделся в его красные глаза, надеясь заметить хоть искорку иронии. Не заметил.
– Все равно это какая-то чушь. Для чего понадобилось строить такое?
– Не начинайте по второму кругу, господин полковник. Я уже сказал, что понятия не имею. Может, кому-нибудь из ЦК захотелось осуществить замысел Жюля Верна – из пушки на Луну?
– Хватит паясничать, мазут.
– Но как мы попадем на Марс? – задал резонный вопрос Юрка Егоров. – Даже если удастся выйти на орбиту… На Марс-то как?! Это ж тебе не Туапсе!
– У меня есть одна задумка, – отрезал Фрунзик. – И вообще… Ты скорее всего никуда не полетишь – здоровьем не вышел.
Егоров обиженно отвернулся и набычился.
– Ну ладно, нечего на людей кидаться, – одернул Фрунзика полковник. – Лучше расскажи, где ты нахватался такой интересной информации…
Объяснять, откуда ему известно про «Подснежник», Герасимов наотрез отказался. Но, так как иных вариантов просто-напросто не имелось, пришлось довериться ему и продолжать практически вслепую двигаться в указанном направлении. Полковник запретил использовать аппаратуру, которую солдаты взяли из подвала особняка в Новосибирске, чтобы не упрощать противнику задачу обнаружения их САБМушки. Ориентироваться приходилось по самому обыкновенному магнитному компасу и топографической карте на ноутбуке.
С востока надвигалось призрачно-серое утро…
Машина клюнула носом в большую лужу и, обдав стекло волной грязных брызг, снова вскочила в колею.
– Твою мать, Фитиль! Смотри, куда прешь, – проворчал Грач, вертя в руках ноут с увеличенным квадратом 85–60.
– Долго еще вихлять? – спросил Рыжий, протирая красные от усталости глаза. – Сейчас вырублюсь, ей-богу…
– До места осталось километров пять-десять – тут точнее не скажешь.
Справа мелькнула железная табличка, прибитая к кедру. На ней светоотражающей краской было через трафарет написано: «Опасность! Повышенный радиационный фон!» А рядом значок – три лепестка в кружочке.
И все.
Никаких тебе пропускных пунктов, шлагбаумов, колючей проволоки, заграждений. Мол, тебя, дружок, предупредили: хочешь облысеть и не иметь потомства – валяй, дуй дальше. Не хочешь – поворачивай обратно. Выбирай сам…
– Ну и ну, – проговорил Рыжий через минуту. – Я прямо-таки чувствую, как мои мозги навылет прошибаются потоками разнокалиберных частиц.
– Заткнись ты, баран! – огрызнулся Грач и инстинктивно потер лоб.
– Надо будет у Фенченко спросить, на сколько процентов экранирует броня САБМушки, – пробормотал Фитиль, выруливая из глубокой червеобразной ухабины.
– Когда яйца потекут – поздно будет спрашивать, – заявил Грач, скорчив пессимистичную рожу.
Через несколько минут дорога резко повернула направо.
– Ну-ка притормози здесь, – сказал Грач.
Фитиль остановил машину, не глуша двигатель, и недоуменно огляделся: сплошная стена деревьев по обеим сторонам, лужи в неразъезженных колеях, серое небо.
– Что случилось? – заглядывая в кабину, спросил Пимкин.
– Товарищ полковник, – вглядываясь в экран ноута, пробормотал Грач, – судя по карте, точка, в которую нам нужно попасть, находится здесь. В радиусе ста метров.
– Герасимов, иди-ка сюда, – позвал полковник.
Фрунзик втиснулся в кабину и поглядел через стекло.
– Да, здесь, – негромко сказал он. – Машину придется оставить, дальше пешком пойдем.
– Тихо! – Рыжий настороженно поднял палец.
– Давайте решать, господин полковник, кто полетит, – прошептал Фрунзик. – Шаттл вмещает шестерых. Система жизнеобеспечения на нем замкнутого цикла – для большего количества людей ее мощности не хватит. Пятерых в анабиоз введу я. Плюс еще кто-то из ваших солдат должен будет пойти с нами вниз, чтобы накачать гелем меня самого и запустить стартовую программу. Думаю…
– Да тише ты! – шикнул Рыжий. – Фитиль, а ну выключи движок.
Фитиль удивленно посмотрел на стрелка, но мотор заглушил. Все затаили дыхание.
– Слышите?
Откуда-то издалека доносился приглушенный гул.
– Что это? – нахмурился Герасимов.
Полковник медленно повернул к нему голову и шепотом произнес:
– Это, мой дорогой летчик-космолетчик, самоходная атомная боевая машина, которая через несколько минут разнесет нас к чертовой матери.
Фитиль глуповато хлопнул глазами и втянул голову в угловатые плечи.
Пимкин потер щеки ладонями и рявкнул, взрывая тишину:
– Готовиться к бою! Водитель, разворачивай машину! Стрелок, выводи в рабочий режим орудия! Сержант! Бери всех бойцов и живо наружу! Наша задача: прикрывать группу до того момента, пока она не войдет в лифтовую шахту! Майор Герасимов! Сейчас же называй мне состав экипажа! От себя могу предложить водителя – рядового Фитилева, и инженера – младшего сержанта Фенченко! Если в полете и на Марсе кто-то сможет вам пригодиться из моих людей, то это они.
– Какой еще Марс? – тупо спросил Грач, захлопывая ноутбук.
Фрунзик обернулся. Из салона на него смотрели Максим, Юра, Маринка, Врочек, солдаты. И сейчас ему предстояло решить, кто из них отправится в космос без надежды на успех, без возможности вернуться обратно на Землю, а кто останется здесь, чтобы попасть в мясорубку, которая начнется с минуты на минуту.
Водитель разворачивал САБМушку, стараясь не задевать деревья. Стрелок проверял П-орудия… Гул приближался.
Нужно было принимать решение. Герасимов никогда не думал, что настолько неожиданно окажется перед таким сложным выбором.
– Нужен врач и психолог, – наконец сказал он. В салоне никто не пошевелился.
– Орудия готовы к бою! – доложил Рыжий. Грач тронул Герасимова за плечо и спросил:
– А вы ведь в космосе бывали, да? Вы ведь Игорь Герасимов, я только теперь вас узнал. Скажите, а там правда дрочить неудобно?
Фрунзик ошалело посмотрел на него и грязно выматерился.
– Вы что, оглохли?! – заорал он в салон. – Я спрашиваю, есть здесь хоть кто-то с элементарными знаниями в области медицины и психологии?
Егоров поерзал и выдавил:
– Я полтора курса ветеринарки окончил. Давно.
– А у нас на журфаке психологии аж три вида было, – сказала Маринка, так и не отпуская руку Максима.
Герасимов глубоко, прерывисто вздохнул, чувствуя, как сердце колотит по ребрам, готовое выломать их.
– Значит, так, – произнес он. Язык вдруг онемел и стал как ватный. – Полетят пять человек. Я. Ибо без меня не полетит вообще никто. Торик, потому что он имеет опыт и владеет необходимой информацией. Егоров. Будем надеяться, что при надобности он сумеет вырезать нам аппендицит, а не селезенку. Марина. Она очень хорошо умеет разрядить обстановку. И Долгов. Для устойчивости психологического климата, ибо мы все-таки через многое прошли вместе. Функции бортинженера и водителя я возьму на себя. В навигации, надеюсь, хоть как-то поможет Слава, если не будет все время пускать слюни и рваться к большому доктору в очках. Чтобы не было вопросов, сразу обрисую ситуацию. Как известно, за пределами стратосферы процесс горения возможен. Так что в данный момент главное – стартовать с планеты. Мы выйдем на орбиту, пристыкуемся к так и недостроенному межпланетнику «Конкистадор II», заправимся топливом по самые уши и, сделав виток, на переменном ускорении уйдем к Марсу. Ускорение будет прерывистым, но долгим и тяжелым, как и торможение. Топлива нам хватит для выхода на орбиту Марса, посадки на поверхность и взлета. К Земле мы уже не вернемся. Это раз. И два. Возможно, не все из вышеперечисленных перенесут старт. Если кто-то хочет отказаться – делайте это сейчас. Да, еще. Господин полковник… Николай Сергеевич, если хотите, можете лететь с нами. Хороший военный бы нам пригодился. У меня – всё.
Пимкин устало посмотрел на Герасимова и, криво улыбнувшись, сказал:
– У вас будет на борту хороший военный, Игорь. Или ты уже привык называться Фрунзиком? В любом случае не списывай себя со счетов. А у меня есть несколько незавершенных дел здесь, на этой планете. Да и человечка одного в штабе округа давно хочется по асфальту размазать.