Но доктор уже бежал вниз по лестнице и не мог ответить.
Звякнул колокольчик. Я вошла в книжный магазин и остановилась. Тысячи старых книг на полках позади прилавка. В некоторых местах полки прогибались под тяжестью томов. При моем появлении поднялся со стула старик, седой и красивый. Мне показалось, что он сейчас будет, как в «Гарри Поттере», продавать мне волшебную палочку.
– Милости просим, здравствуйте, – пропел старик.
– Доброе утро. Меня зовут Юля.
– Очень приятно. Иван Афанасьевич. Ищете что-то конкретное?
– Нет. Я от Филимонова. Вы писали к нам в фонд.
– Боже! И мое письмо было прочитано?! – старик искренне удивился.
– Более того, ответ на него положительный. Мы хотим вам помочь.
Он взялся за прилавок, чтобы не упасть, и заговорил:
– Я… я…
Продолжить не смог и начал плакать. У меня на глазах. Беззвучно, мотая головой, не сдерживая слезы. Я бросилась к нему.
– Пожалуйста, не надо, не надо, всё же хорошо.
– Извините. Я ждал, я верил в чудо, как ребенок, я верил. И чудо произошло.
Ну, тут я снова почувствовала себя всемогущей богиней с золотой короной в жидких волосах. Мы обнялись, я стала оформлять документы. На меня из-за угла с одобрением смотрел скелет на подставке.
– Я прожил миллион лет, – сказал старик. – И знаете, чудеса случаются. Вы можете не верить. Но доказательство – это вся моя жизнь. Раз в год.
– Что раз в год? – спросила я.
– Раз в год обязательно случается чудо! В моей жизни так. А как в вашей?
– В моей чудес не бывает, – ответила я не задумываясь. Договор был оформлен: – Я пойду.
– Чай! Обязательно чай! – замахал он руками. – Я не отпущу вас просто так.
И мы пили чай из разномастных чашек. И старик все время повторял:
– Аккуратнее, он очень горячий.
– Спасибо, – отвечала я.
– Вы замужем? – спросил меня Иван Афанасьевич.
Чай пошел не в то горло, я закашлялась.
– Это очень интересный вопрос, – ответила я.
– Вам никто его не задавал?
– Давно уже.
– Извините.
– Ничего страшного.
– Так почему вы одиноки?
Действительно, почему?
– Что значит, за старое? Ты на что намекаешь?
– На карманные расходы решила заработать?
Ира задохнулась от возмущения:
– Я? Да ты…
– А почему нет? Курьерских-то моих не хватает!
– Какой же ты гад! – выдохнула Ира.
– А что, может, прямо здесь прием будешь вести. Официально! Мы с Ванечкой уходить будем. На время.
Ира посмотрела в пол и тихо сказала:
– Пошел вон.
Дурной подъем сил не позволил Мише сдать назад, не позволил заметить точку невозврата:
– Куда это?
– Я хочу, чтобы ты ушел. Я с тобой развожусь!
Миша усмехнулся:
– Мы с тобой не женаты.
– Да, – сказала Ира еще тише. – И я не хочу тебя видеть. Меня тошнит от тебя! Уходи!
– Ты серьезно? Да ты одна останешься с ребенком.
– Матери живут другие, и мы выживем, вместо того чтобы с таким папкой!
– Каким папкой? Каким?
– Не любишь жену, не будешь любить и ребенка.
– Ты мне не жена! – закричал Миша.
– Тем лучше!
– Потом попросишь вернуться.
– Помру, а не попрошу. Пошел вон! – теперь она смотрела ему в глаза, и во взгляде ее не было ничего, кроме презрения.
И Миша ушел. Ничего не взял с собой, сумку не собрал, даже деньги оставил. Долго стояла Ира на одном месте, думая о том, что случилось.
Я шла по коридору к олигарху Филимонову. Каменные ангелы под потолком смотрели на меня с сочувствием. Из своего кабинета выскочил Геныч и пристроился сбоку, суетясь, зашептал:
– Я сделал всё, что мог. Отстаивал твою кандидатуру, как только это было возможно. Сам был под ударом. Сам! Но Сан Саныч, он в таком настроении, он в таком состоянии… Никакие аргументы, понимаешь, никакие… Никого не слушает, ничего не воспринимает!..
– Доброе утро, – сказала я Филимонову, входя в кабинет.
– Дверь закрой.
Я подчинилась. По тону я сразу поняла, что хвалить меня здесь не будут.
– То есть у тебя был выбор. Был?
– Выбор? – поначалу я не поняла.
– Ты могла помочь людям, а оплатила аренду никому не нужного магазина?
– Я оплатила, да. Но я…
– Что?
– Без него невозможно представить переулок.
– Что? – снова переспросил Филимонов. Похоже, он не поверил своим ушам.
– Переулок потеряет свое очарование. И человек, который там работает, пенсионер… Вы бы видели… как он был благодарен.
– Тебя обманули, – сказал Филимонов, – провели, как маленькую девочку. Или ты сама дала слабину. Или, во что мне совсем не хотелось бы верить, это был сговор с целью присвоения денежных средств. Но это сейчас не важно. Ты уволена.
Я много раз слышала эти слова от совершенно разных людей. Они давно уже не ранили мою задубелую душу. А в данном случае я сама была во всем виновата. Как сказано в детской сказке: «Кто тебя просил браться за смоляное чучелко? Никто. И никто в этом не виноват! Ты сама! Сама!» Я решила поблагодарить своего работодателя:
– Спасибо вам, Александр Александрович, – сказала я, стараясь, чтобы это не прозвучало как издевательство.
– Не за что, – ответил Филимонов. – Пропуск сдай Генычу.
– Сдам.
Я пошла к выходу, но возле двери остановилась:
– Я так понимаю, я вас больше не увижу.
– Правильно понимаешь.
– Я на прощание хотела сказать, что нашла вашу дочь.
– Стой! Что ты сказала?
– Я знаю, где ваша дочь.
Открылась дверь. В квартиру, словно ладья, медленно въехала коляска. Ее толкала перед собой баба Таня. Толкала и приговаривала:
– Ехали-ехали, ехали с орехами, в ямку провалились – бух…
Баба Таня сняла модные, подаренные Ирой кроссовки и повернулась к младенцу:
– Что смотришь, Ванюша, голодными глазами? Сейчас есть будем. Сейчас только бабуля руки помоет…
Младенец улыбался ей в ответ и вздрогнул, когда раздался вой из комнаты. Баба Таня, впрочем, не удивилась.
– Погоди, Ванюша. Полежи здесь минутку. Тебе смотреть на это не обязательно. На тебе.
Баба Таня вручила младенцу погремушку и пошла на звуки рыданий.
– Ну что, Ярославна, о ком убиваешься? – спросила она Иру.
– Он… он… – пыталась ответить та, но не могла.
– Так и думала. Он.
– Я его… его… – Ира всхлипнула так громко, словно пыталась кого-то напугать.
– Что?
– Выгнала.
– Ну, слава тебе господи! Первый раз как взрослый человек поступила!
– Он ушел навсегда-а-а-а, – Ира согнулась пополам, ей не хватало воздуха.
– И хорошо, что ушел! И правильно! Не нужен этот дуболом.
Баба Ира обняла Иру и погладила по голове.
– Ванечку сами на ноги поставим! Бабы – это сила! А тебе другого найдем. Хорошего. Сама найду! Лично!
Восьмая глава
Баба Таня выкладывала куски жареной рыбы на блюдо, покрытое бумажным полотенцем. Полотенце потемнело от масла. Жарилась рыба на сковороде, скворчало, потрескивало масло. Ира смотрела на свою домохозяйку красными от слез глазами.
– Баба Таня, я не хочу есть! – повторила Ира.
– Поешь, я сказала, пока Ванечка спит.
– Я не могу. Тем более это треска.
– А где силы возьмешь, чтобы глазами стрелять и задницей вертеть?
– Вертеть? А это обязательно?
– А как по-другому мужика нового найдешь?
Баба Таня перевернула на сковороде очередной кусок.
– Они на мою задницу не смотрят, – сказала Ира. – Они сейчас все в смартфонах, а там знаете, какие задницы!
– То фотография, а то живое, от российского производителя.
Баба Таня положила три куска жареной трески на тарелку перед Ирой.
– Короче, не капризничай, чтобы до крошки всё съела.
Ира посмотрела на рыбу:
– Баба Таня…
– А?
– Я хочу на ручки!
– Ишь чего! Я тебя, корову здоровую, не подниму. Тебе, опять же, мужика надо. Вот он тебя и поднимет, и опустит, куда следует. Доедай и гулять. Ребенку воздух нужен. Да, и номер своего телефона не забудь раздавать.
– Как раздавать?
– Как сеятель! Щедрой рукой!
В собачий приют поехали с мигалкой, на двух машинах, через всю Москву, через все двойные сплошные. Гаишники отдавали нам честь с замороженными улыбками.
Припарковались возле полоски непролазной грязи. Дальше пошли пешком. Я советовала надеть резиновые сапоги, но они меня не послушали. Когда мы дошли до питомника, от дорогущих ботинок олигарха Филимонова не осталось практически ничего.
– Так, – остановился Филимонов в коридоре между вольерами. – И где?
Я огляделась по сторонам. Тишина и ни одной собачей морды.
– Наверное… Наверное, они спят.
– Нет никого, – догнал нас запыхавшийся Геныч. – Вольеры пустые.
– Мне кажется, их вывели гулять, – сказала я.
– Кого? – Филимонов повернулся ко мне.
– Собак. Всех.
– Плевать мне на собак! – олигарх начал закипать. – Где моя дочь?
– Была здесь, клянусь.
– Была да сплыла, – крякнул в стороне Геныч.
Убила бы.
– Признавайся, – сказал Филимонов, – придумала про дочь?
– Да вы что? – я поначалу и слов найти не смогла. – Зачем мне вообще это надо?!
– Чтобы тебя не уволили, – сказал Геныч.
– И как мне это помогло, а? – сказала я. – Логика ваша где, пошла на курсы саморазвития?
– Геныч, я устал от нее, – сказал Филимонов.
– Сдайте пропуск, девушка, – сказал Геныч.
И меня уволили, теперь уже окончательно. Отобрали магнитный пропуск, а если бы были погоны, сорвали бы их с мясом. Была я всемогущей богиней Афиной Палладой, а стала девочкой из предместья с немытыми волосами и расчесанными руками. Финита ля комедия. Придется записаться на курсы архитекторов бровей.
«Гуд-бай, май лав, гуд-бай…» – слушала Ира в наушниках, когда к ней подошла незнакомая дамочка. Дамочка словно рыба открывала рот, Ира ее не слышала, пока не выключила песню.