– И это тоже, – согласилась доктор Комиски.
Мать Ньют взяла ее отца за руку. Все эти разговоры о страшных вещах тревожили девочку, но видя любовь между родителями, она успокаивалась. Они много ссорились, но на самом деле любили друг друга.
– Действительно, Расс, – начал мистер Симпсон, – теперь тобой хочет заняться научная группа. Доктор Комиски сделала для тебя все, что смогла, а сейчас по очевидным причинам тебя должна изучить группа. Пока мы отправили к кораблю нескольких людей. Возможно, им удастся привезти оттуда еще что-то, с чем можно будет работать.
– Вы отправили людей? – переспросил Расс, повысив голос. – Это мой участок, черт возьми! – Ньют, увидев гнев отца, вздрогнула и отвернулась в сторону. – Это законная находка, а иначе и быть не может.
Доктор Риз подошел к столу на колесиках, на котором стоял металлический лоток.
Ньют сморгнула, и по всему ее телу пробежала дрожь, когда она увидела, что из лотка торчали паучьи лапы. Существо, посеревшее и безжизненное, лежало на спине, окоченев, и рядом с ним тянулся его хвост – тот самый, который недавно обвивал шею отца.
Доктор поднял скальпель и раздвинул лапы.
– Никто не оспаривает ваш участок, мистер Джорден, – заверил его доктор Риз. – Но у нас у всех есть работа, которую необходимо выполнять. Не забывайте, что эта штука просидела у вас на голове около двадцати четырех часов.
Доктор Комиски повернулась к маме Ньют:
– Ты посмотри на него. Еле живой после поцелуя с этим лобстером, а думает только о своем участке.
Ее отец метнул сердитый взгляд на Комиски, но Ньют понимала, что доктор права. Он выглядел бледным и истощенным – хуже, чем если бы был слегка нездоров. Пока она на него смотрела, отец схватился за живот и сморщился от боли. Он застонал и лег на кушетку, держа обе руки на животе.
– Пожалуйста, Теодора, – сказала Энн, – позволь мне просто отвести его к нам домой. Я с него глаз не буду спускать.
Доктор Комиски перевела взгляд на Риза – тот покачал головой.
– Прости, Энни, – сказала доктор Комиски. – Мы не можем. Почему бы тебе самой не пойти отдохнуть?
Никто из них в этот момент не смотрел на отца, но Ньют видела, как на его лице отразилась боль. Он сжал зубы и, задергав руками, схватился за живот.
– Что это с ним? – прошептал Тим ей на ухо.
Ньют покачала головой. Она не знала ответа.
Мама стояла в нерешительности, глядя на доктора Риза и мистера Симпсона.
– Иди, – сказала доктор Комиски. – Я останусь здесь с Рассом и буду ждать, когда остальные вернутся с корабля. Кто знает, может, им подвернется что-то интересное.
В этот момент в помещение влетел лысеющий мужчина с густыми рыжими усами, в котором Ньют узнала одного из механиков, чинивших вездеходы.
– Они вернулись, – сказал он, тяжело дыша после пробежки. От явно был взволнован и испуган. – Они вернулись…
За ним вбежали еще двое и принесли кого-то на носилках.
– …и привезли друзей.
Слева от Ньют Аарон выругался себе под нос.
– Ой нет, – прошептал Тим.
Ньют почувствовала, как ее глаза наливаются слезами и всю ее охватывает новый страх. А когда она посмотрела на человека на носилках, к ее горлу подступила тошнота – потому что на лице у лежащего было еще одно такое существо, пульсирующее и дышащее за свою жертву. То, что находилось в лотке, было серым и мертвым, но это явно полнилось жизнью.
– Помогите мне, – простонал отец.
Ньют прижалась ближе к отверстию.
– Тим, что с…
Расс вскрикнул и изогнул спину, ревя от боли. Его грудь вздулась, прямо в области грудины. Он убрал руки и снова дернулся. Ньют, широко раскрыв глаза, смотрела, как что-то пыталось выбраться изнутри него.
– Папочка? – прошептала она, чувствуя, как горячие слезы уже полились по ее щекам, обжигая их.
Мать повернулась и уставилась на отца.
– Расс! – вскричала она.
Он закричал еще раз и дернулся. Затем его грудь разорвалась, брызнув кровью и с отвратительным влажным хрустом костей и звуком рвущейся кожи.
– Папочка! – закричали в один голос Ньют и Тим.
– Вот дерьмо! Господи! – простонал Аарон. – Что это?
После этого отец затих и лежал неподвижно, пока что-то не шевельнулось у него в груди и не взметнулось вверх, как змея из чудовищной норы. Бледное и окровавленное, оно зашипело, показав острые зубы, повертело головой в разные стороны. Глаза у существа были крепко сомкнуты, как у новорожденного.
Не в силах ни издать хоть звук, ни даже дышать, Ньют поняла, что именно новорожденным оно, судя по всему, и было. Детенышем.
Люди в комнате кричали друг на друга, требуя что-то сделать, пока тварь выскользнула из груди отца Ньют и метнулась куда-то в угол, где пробилась сквозь маленькую пластиковую решетку и исчезла в недрах колонии. По-прежнему измазанная в крови отца.
Ньют оглянулась на тускло освещенный воздуховод.
«Теперь оно здесь, с нами в этих трубах, – подумала она. – В Лабиринте чудовищ».
И она снова начала кричать.
Но в этот раз уже не могла остановиться.
ДАТА: 23 ИЮНЯ 2179 ГОДА
ВРЕМЯ: 18.30
Энн сидела на полу маленькой смотровой комнаты, где обычно проходила ежегодное обследование. Рядом с ней находились ее дети, свернувшиеся калачиком по обе стороны от нее. Они прижимались к ней, и она крепко их держала, шепча, что теперь уже все хорошо, хотя даже ее шестилетняя Ньют, наверное, понимала, что это ложь. Их отец был мертв и лежал, холодный и окровавленный, уже посинев, в медлаборатории Теодоры Комиски, откуда ее временно выселил доктор Риз, всего в двадцати футах дальше по коридору.
– Эй, – позвал нежный голос.
Энн подняла глаза и увидела доктора Комиски, стоящую в проеме. До этого Теодора разговаривала с несколькими людьми, спорила с Мори, но сейчас доктор впервые вошла и заговорила с ней.
– Теодора, – с трудом выговорила Энн и заплакала.
Она старалась плакать тихо, не слишком содрогаясь, надеясь скрыть свои слезы от детей. Ньют, истощенная скорбью, уснула, прислонившись к матери, а Тим смотрел на нее – красными глазами, но с твердым и серьезным выражением лица. Она ненавидела этот его взгляд, – взгляд, говоривший, что его мир наполовину разрушился, но он ожидал, что дела вот-вот пойдут еще хуже.
– Думаю, ты правильно сделала, что не отпустила его домой, – слабо проговорила она и взглянула на Комиски.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросила доктор. – Риз сейчас в моей лаборатории, а Мори и Идальго занимаются другими, кого привезли с этими существами.
– А у кого-нибудь из остальных… – начала она.
– Еще нет, – сказала доктор Комиски. – Но это дело времени. И пока никак не получается найти то, которое… которое сбежало.
– Разве нельзя просто срезать с них этих гадин? Или сделать операцию и удалить то, что они оставляют в телах наших ребят? – спросила Энн.
Она сама не могла поверить, что подобный вопрос слетел с ее губ.
– Ты же знаешь, что случилось, когда мы попытались срезать ее с Расса. У них сильная кислота вместо крови. Попытаешься ее убрать – и пациент, скорее всего, умрет, потому что она оплетает ему… – доктор Комиски запнулась и отвела взгляд в сторону. – Знаешь, не обращай внимания, – проговорила она. – Тебе не нужно этого слышать. Тебе нужно забирать детей и возвращаться к себе. Я сама тебе сообщу, если мы узнаем что-то новое.
Внутри Энн начал уже нарастал ледяной шар страха, и теперь он увеличился вдвое. Она покачала головой.
– Не будет этого, Теодора, – ответила она. – У вас там морпехи. Я хочу быть рядом с ними. А на том корабле или куда там вы послали людей, таких тварей еще больше, намного больше. И мы наткнулись на нечто, с чем еще никогда не встречались прежде. С Рассом…
Она умолкла и посмотрела на Тима – тот, стараясь сдержать слезы, сжал губы так, что они превратились в белую линию.
– А я буду сама по себе, – продолжила Энн. – И я не дам подвергнуть моих детей опасности. Поэтому я хочу быть там, где сейчас проходит исследование. Я хочу знать, что знаешь ты, и тогда, когда ты это узнаешь, а еще я хочу, чтобы в пределах слышимости со мной находилось один-два морпеха.
Она подумала о Демиане Бракетте, но вслух его имени не назвала. Теодора бы не поняла, да и за себя Энн не была уверена. Если принять в расчет их историю, она должна была чувствовать ужасную вину за то, как сильно хотела видеть его рядом, но ничего подобного она не ощущала. Она любила Расса. Он оставался ее мужем в ее сердце, и она и представить не могла, чтобы когда-нибудь стало по-другому.
Но Демиан был ее другом и Колониальным морпехом, и она доверяла ему заботиться о себе и своих детях, отчасти потому, что знала: он до сих пор ее любил. Наверное, ей должно было быть неловко использовать его из-за этой любви, но она все же была матерью, а безопасность ее детей была важнее всего.
– Сколько человек уже привезли? – спросила она.
Несколько мгновений доктор Комиски пыталась прятать взгляд от Энн.
– Сколько? – повторил Тим.
Ньют пошевелилась во сне.
– Человек двенадцать-тринадцать, – ответила доктор Комиски. – Еще несколько в пути.
– Они что, идиоты? – воскликнула Энн. – Им нужно убираться оттуда и держаться подальше от того места!
– Насколько я слышала, они так и делают, – сказала доктор. – Все это случилось в течение минуты, в два приема… Сначала твари присосались к морпехам, которые ходили среди яиц или что там они такое… а потом – прыгнули на тех, кто пытался спасти первых.
Энн вздохнула и, прижав детей к себе, посмотрела на Комиски.
– Что они такое, Теодора? – спросила она, не особо ожидая, что та ответит. – На что мы там, черт возьми, наткнулись? Ну в смысле, раз Компания отправляет нас туда, дает четкие координаты и все такое. Они знали, что мы там найдем?
По несчастному взгляду доктора Энн поняла, что та и сама гадала над этим вопросом.
– Хотела бы я знать, – проговорила Комиски. – Но даже если бы мы знали…
– Что, думаешь, это бы не помогло? – резко перебила ее Энн, потревожив Ньют. – Если они знают что-то, чего не знаем мы, то сейчас настало время им с нами поделиться. Ты так не считаешь?