– Зачем Дарьяне убивать Белокрылова?.. Жена к нему вернулась, да, но это тесть настоял. А тестю сейчас нельзя перечить. Тем более что Белокрылов и не собирался сходиться с женой, с Дарьяной жил, на ней жениться думал… Зачем ей убивать?
– Ну да, ну да.
– И замок там в двери взломан, отмычкой открыли, криминалист подтвердил. Белокрылов услышал, поднялся, вышел в коридор, а взломщики уже там. Бах-бах, и в дамки!
– А Дарьяна не слышала?
– Никто не слышал, ни соседи, никто. Пистолет с глушителем был… Не проснулась она, потому что спала крепко, снотворное на ночь приняла. Утром только смогла проснуться… Да по ней видно было, что под снотворным. Нервничает, говорит, переживает, что Белокрылова заставляют… заставляли с женой жить… Они уже платье свадебное заказывать хотели, а тут это…
– И Сафрон на Белокрылова наехал, и тесть свинью подложил, – подытожил Степан.
– Нельзя так о покойной! – совершенно всерьез, без тени юмора, поправил его Федот.
Степан долго смотрел на него, но Комов этого как будто не замечал. Похоже, он с головой ушел в свои мысли… о прекрасном. Может, не понял, что свинья – в переносном смысле?
Открылась дверь, Лозовой сначала зашел в кабинет, затем уже спросил:
– Разрешите!
– Где Кулик?
– Тиски отмывает… – улыбнулся Рома.
Но Комов даже не попытался понять, о чем речь.
– Когда Белокрылова убили? – спросил Степан.
Комов даже ухом не повел, погружался все глубже и глубже в себя.
– Федот!
Комов дернулся, как будто над самым ухом выстрелили.
– В районе четырех утра, – не переспрашивая, сразу сказал он.
– Дарьяна в это время спала?
– Да.
– В чем или без ничего?
– В смысле?
– В смысле выплывай из своих фантазий! Влажность в помещении повышаешь!
– Да нет, нормально все…
– Два выстрела в грудь и контрольный в голову, я правильно понял?
– Да.
– Из какого оружия стреляли?
– Гильзы от ТТ.
– В нашем случае «макаров». Или бесшумный пистолет на его базе… И там в районе четырех утра, и там. Убийцы разные.
– Ну так и Грыжа не один был. Он мог, например, в Черемушках, а Витамин с Кальяном в Битово.
– А смысл? Зачем им Белокрылову убивать?.. Белокрылова-то Сафрону зачем нужна?
– У него бы и спросить.
– А нам Сафрона уже сдали? Нет! А на хромой козе он не принимает!
– На хромой козе фэбы к нему подъедут, – усмехнулся Комов. – За жабры – и на кукан… Не простят они ему Белокрылова. Там такие бабки крутились…
– Бабки… – задумался Круча. – Земля крутится, Солнце крутится…
– Степаныч, ты чего? – захлопал глазами Рома и даже пальцы в щепотку взял, собираясь щелкнуть ими.
– Бабки крутятся, и все вокруг них вертится… Вот и спрашивается, кто вокруг Белокрыловых вертится, кому они мешали… Сафрону? Ну так он не осел, чтобы их убивать, когда хвост в тисках, не дурак он с ФСБ связываться.
– Может, Грушин? – спросил Комов. – Ему теперь бизнес Белокрылова отойдет. На правах опекуна… Сыну двенадцать лет, дочери десять, до совершеннолетия далеко. На его век хватит…
– Зачем ему дочь убивать? На маньяка он не похож, – покачал головой Степан.
– А убивал кто-то один, одна чья-то злая сила. Атака по всем фронтам, – вслух подумал Комов.
– Ну да, трудно поверить в такое совпадение… – кивнул Рома.
– Белокрылову могли убить охранники… – Степан заглянул в свои записи. – Востряков и Глыбин. Но зачем им убивать, если они работали на Грушина?
– Может, он их чем-то обидел?
– Тогда кто убил Белокрылова?
– Кто-то из них, или Востряков, или Глыбин.
– Как? Поселок охраняется, охранник на выезде никого не видел. И смывы с рук чистые, одежда чистая, без пороховых следов…
– Ну, руки… На руку нарукавник надеть можно. А насчет охраны, дом-то на самом краю, через забор перелез – и уже лес.
– На краю, – в раздумье кивнул Степан.
И двор он собирался осмотреть от и до, и забор, и в лесу побывать, но время, увы, движется куда медленнее мысли. Думать – это одно, а осуществлять – другое.
– А Белокрылова им зачем убивать? – спросил Федот.
– Не знаю, но убить они могли. Или, по крайней мере, пропустить убийцу в дом… – пожал плечами Лозовой.
– А если все-таки убийца сам по себе? Может, он и не убить приходил, а грабить… Из лесу пришел, через забор перемахнул. Там одна всего камера, на передний двор направлена. И запасная дверь есть. Собака, правда, во двор не выходила…
– Запутался Джокер. В трех соснах заблудился, – улыбнулся Лозовой. – Может, не с той ноги встал?
– Вот и я спрашиваю, почему мы орудие убийства не нашли? Киллер не мог не сбросить ствол, – покачал головой Круча.
– Плохо искали. На хорошо времени не было.
– Тогда спешу вас обрадовать, до летнего солнцестояния осталось совсем ничего. Сказать, что это значит?
– Работайте, негры! – поднимаясь со стула, с кислой усмешкой сказал Комов. – Солнце еще высоко!
Степан кивнул, также отрывая задницу от кресла. В июне световой день долгий, так что времени у них с избытком.
Подъехали к месту происшествия – ворота закрыты, калитка опечатана, дверь тоже, но Степан и не собирался заходить в дом, хотя и взял с собой ключи. Он прошелся по двору, глянул на соседний дом по улице, двухэтажный, из кирпича цвета слоновой кости, совсем еще новый, даже занавесок на окнах нет.
Соседний дом выходил на параллельную улицу поселка, чтобы его разглядеть, нужно лезть на забор. Степан делать этого не стал, просто поднялся на крыльцо запасного выхода. Дом под крышей, но еще без оконных рам. И территория вряд ли охранялась. Забор кирпичный, высокий, но, если задаться целью, перелезть можно. Из одного двора в другой, а потом и обратно. А на обратном пути сбросить пистолет во дворе строящегося дома. А может, и в самом доме…
Степан кивнул, глядя на верхние окна этого дома. Если преступник не имел ничего общего с охранниками, то это, пожалуй, самый вероятный маршрут отступления. Из сторожки дальний забор вовсе не виден, а в направлении на лес просматривается очень даже хорошо. Но и в лесу нужно искать. И в лесу, и везде. Раз уж не удалось выйти на преступника по горячим следам, придется брать его измором. Только вот морить придется самих себя.
Небо еще не совсем темное, как будто всего лишь вечер на дворе, но уже поздно, нормальные люди давно в своих постелях. Или как минимум у телевизоров. А Федот еще только к дому подъезжает, и то к чужому. Но и то, легко отделался, Круча еще до наступления темноты всех отпустил, хотя орудие убийства так и не нашли. На завтра людей запросили, широким фронтом пойдут.
Черемушки, многоэтажный дом с видом на парк, уютный двор, тишина, только где-то гитара бренчит, лето, у школьников каникулы. Федот и сам чувствовал себя юнцом, причем влюбленным. Круча срисовал его в момент, правильно поставил диагноз. И тут же подтвердил его, глянув на фотографию Дарьяны. В нее невозможно не влюбиться.
Фотографию Федот взял у самой Дарьяны, с разрешения следователя, как полагается. Сказал, что нужно для дела, хотя и не смог объяснить толком, зачем именно. Он же не подозревал ее в убийстве своей соперницы, не собирался показывать фотографию возможным свидетелям. Фотографию Дарьяна дала, но глянула на Федота с обидой, как будто он не просто ее подозревал, а обвинял в убийстве. Так посмотрела на него, что сердце сжалось, до сих пор не отпускает. Именно поэтому он здесь. Дарьяна из Челябинска, родных у нее в Москве нет, другой квартиры, кроме как в Черемушках, тоже. Да и то – теперь это чужая квартира. Но пока ее отсюда никто не гонит. Некому гнать… Или есть?
Федот с подозрением смотрел на «Гелендваген» и такую же черную «Волгу» возле подъезда. Он не видел Грушина в лицо, но уже слышал, на чем он ездит и какой у него эскорт.
И самого Грушина он увидел, старик выходил из подъезда в сопровождении двух телохранителей. Сам Грушин на Комова даже не глянул, но охрана напрягалась. Вид у Федота брутальный, внушительный, под ветровкой, если хорошо присмотреться, можно заметить пистолет.
Дарьяна открыла дверь сразу, немного нервно, разомкнула губы, хотела что-то сказать, но, увидев Федота, передумала.
– А-а, это вы!
Даже в мешковатом спортивном костюме она выглядела соблазнительно, Людочка из «Стрипа» в своей фате на голое тело рядом не стоит.
– А вы думали, Грушин вернулся?
– Не ваше дело, что я думала! – Дарьяна не разозлилась, просто капризно надула губки.
И снова у Федота защемило в груди. Она такая нежная, такая ранимая. И беззащитная…
– А если Грушин собирается вас выселить? – спросил он.
– И чем вы мне поможете? – Она смотрела на Федота так, как будто в его обязанность уже входило заботиться о ней.
Он-то, конечно, не против, но у него нет таких возможностей, какими располагал Белокрылов.
– Обсудим? – Он кивком указал вглубь квартиры.
– Ну заходите! – пожала она плечами, отступая на шаг.
А квартира большая, четырехкомнатная, слева кухня, прямо гостиная, справа выход на спальный блок из трех комнат и санузла. Перед этим выходом в холл Дарьяна и нашла труп Белокрылова. Тело давно уже забрали, кровь замыли, но меловой силуэт остался. А кровь смывала, конечно же, Дарьяна, больше некому. Федот сочувствующе смотрел на нее: сколько же всего навалилось на ее хрупкие плечи!
Рука у нее тонкая, кожа нежная, утром Федот заметил покраснение на внешней стороне ладони, раздражение, так, слегка высыпало, сейчас уже ничего нет. Но такими руками полы мыть – кощунство, а уж тем более кровь от пола оттирать. Ничего, справилась, крови на полу не видно.
– Я так понимаю, вы, Дарьяна, сейчас одна? – спросил Федот, разуваясь.
Девушка повела бровью, с подозрением глянув на него. Уж не претендует ли он на освободившуюся вакансию?
– Ну, в смысле, дома никого нет?
– И дома никого нет… Чай будете, раз уж пришли?
– Ну да, приперся, – согласился он.