"Я рад, что Ева‑00 успешно реактивирована".
Ноль реакции.
"Думаю, теперь у нас больше шансов на выживание".
Ноль реакции.
"Даже с моей точки зрения, свинство сваливать судьбу мира на одного ребенка. Убийцами должны становиться те, кому не снятся сны".
Тот же результат. Да уж, в реальной жизни она явно не отличается многословием, хотя еще этой ночью во сне говорила с охотой.
"Рей, почему Нулевой назвал Лилит пришельцем? И почему он так ненавидит ее и людей?"
Ангелочек подняла на него пустой взгляд.
"Это объясняет", — разнесся в черепе Шута ее мысленный голос, напоминающий по звучанию огромный оргАн.
"Что объясняет?"
"Сегодня в Еве‑00 я ощутила твое присутствие. Оно помогло мне взять ее под контроль".
"Я рад, что смог тебе в этом помочь, но ты не ответила на мой вопрос".
"В этом нет нужды".
И попробуй доказать обратное.
"Сегодня в полночь начнется боевая операция", — вдруг добавила Рей более человечным тоном.
"Как это касается меня?" — поднял бровь Шут.
"Я хочу, что бы ты меня сопровождал".
Кирпич, упавший на голову в чистом поле. Повестка из военкомата, пришедшая в уединенную избушку в лесу. Многомиллионный выигрыш в лотерею, билет которой куплен на последние деньги. Все это не могло сравниться по шокирующему эффекту с короткой мыслефразой голубоволосой девочки.
"Ч‑что?!"
"Я хочу, что бы ты меня сопровождал".
"В смысле… то есть как? Вряд ли меня пустят в контактную капсулу", — мысли Шута были в смятении.
"Не физически", — терпеливо пояснила Рей.
"А, ты в этом смысле… Но зачем тебе это?"
"Твое присутствие укрощает Еву‑00. Я смогу сосредоточиться на сражении без риска потери контроля".
И попробуй только отказать.
"Н-ну ладно, я не против. Но мне нужно быть не слишком далеко, а выход из штаб–квартиры закрыт".
"Это не проблема".
— Аянами? — раздался слабый голос.
Синдзи очнулся.
— Я вас оставлю, — быстро сказал Шут, вставая со стула и направляясь к двери.
В голове царил бардак, над которым выделялось четкое осознание того, что его, Шута, только что рекрутировали в передовой отряд ангелоборцев. И очень не хотелось вспоминать, чем обычно заканчивается судьба таких отрядов.
Глава 7: Ночь большого огня
Есть в жизни каждого человека переломные моменты. Вот, например, учится студент три года прилежно, сдает все вовремя, участвует в конференциях, жует гранит высшей науки так, что аж за ушами трещит. А потом, вдруг раз — начинает неделями не появляться на занятиях, резко толстеет (или наоборот — худеет), рвет контакты с друзьями и, чтобы не отчислили нафиг, уходит в академический отпуск на неопределенное время. А все из–за чего? Да потому что в один переломный для него момент, вышеупомянутый студент подумал: "Интересно, что это за ерунда такая — World of Warcraft?" и кликнул ссылку в Google. И все, человек еще движется, питается и испражняется, но в остальных аспектах он мертвец, просто еще не знает об этом.
Бывает и наоборот. Живет себе какой–нибудь синюга, трудится дворником или сантехником, за плечами детдом и судимость, из развлечений — черно–белый телевизор доперестроечного выпуска и водка, из жизненных перспектив — только медленно сгнить. И так день за днем. И однажды, после ночи в "обезьяннике" куда его упекли за драку, он встречает в подъезде выброшенного хозяевами щенка. Щенок по простоте душевной ластится к нему, облизывает морщинистые, покрытые наколками руки. И вся та нерастраченная теплота, что десятилетиями загонялась как можно глубже, внезапно прорывается на этот наивно виляющий хвостом комочек меха. И когда наш синюга загнется, наконец, от цирроза, найдется кто–то, кто искренне оплачет его вырытую за казенный счет могилу. А то, что это не человек — дело десятое.
Что же именно ждало Шута — он не знал, но животные инстинкты твердили, что чистеньким из этого переплета выбраться не удастся. Глядя в окошко служебного автобуса, куда ему удалось пробраться под видом техника, благо униформа была одинаковой, он наблюдал за гаснущим закатом, на фоне которого висел огромный сложной формы кубик. Ну, не совсем кубик, по–умному эта штука называлась октаэдром, но самого Шута волновало лишь то, что это — Ангел, причем Ангел способный проплавить трехсотмиллиметровую титановую пластину за три секунды. А ему самому, вместо того что бы на правах гражданского отсиживаться под надежными бронеплитами убежища, придется находиться чуть ли не в эпицентре предстоящей битвы. Конкретного плана он не знал, но по обрывкам услышанных в штаб–квартире мыслей мог предположить, что эта Кацураги исхитрилась достать какое–то там позитронное орудие, и перенаправить на его конденсаторы энергию со всего острова Хонсю. Каким образом эта суперпушка работала — для Шута оставалось загадкой. Скудных остатков школьного курса физики хватило на то что бы вспомнить, что позитрон при столкновении с электроном превращается в чистую энергию, а электронов в том же воздухе пруд пруди. Он попытался представить, что произойдет при попытке выстрелить из такого орудия. Воображение услужливо рисовало разнообразные по содержанию, но не по значению картины "Большого Бума". Что же, остается только надеяться, что на этот раз она не сглупит так, как днем, когда бросила Еву‑01 в бой без разведки.
Выгрузившись из автобуса вместе с большой группой инженеров, Шут потихоньку отделился от общей толчеи, которую сопровождала подготовка энергетических линий и, стараясь держаться на участках с тенями поглубже, направился к спешно оборудуемой огневой позиции. "Топтунов", нигде поблизости не было видно, ни обычным зрением, ни внутренним, а значит — можно было спокойно развалиться на земле, глазеть на полускрытые облаками звезды и пытаться наслаждаться последними часами покоя. Покосившись в сторону, он заметил выбирающиеся из под земли исполинские фигуры Евангелионов. Ноль — Первый был пока безоружен, а вот Нулевой нес на левой руке что–то отдаленно напоминающее по форме каплевидный старорусский пехотный щит. Отдаленно — потому что в его очертаниях угадывались помимо прочего крылья, нос и корма. А ведь похоже на… Шут мотнул головой, отгоняя невозможную мысль. NERV, конечно, контора довольно эксцентричная, но не настолько, что бы использовать кусок корпуса "Спейс Шаттла" в качестве щита.
Оглянувшись, Шут пристроился за небольшим пригорком, который давал какую–никакую защиту от Ангела. Конечно, если он, руководствуясь своей нечеловеческой логикой, решит прикончить именно его, тут и каменный утес не поможет, но от шальных брызг расплавленного металла этот холмик может и спасти. Он сел, облокотившись спиной на покрытый редкой травой крутой склон, закрыл глаза и стал психическим зрением осматривать окрестности. Сосредоточено трудящиеся неподалеку люди лучились страхом самых разных оттенков — животный страх перед чудовищным Ангелом, понятный и простительный страх смерти, хорошо контролируемый страх высококлассных профессионалов перед ошибкой в очень ответственном деле. Психический свет каждого из них был слаб по отдельности, но в сумме создавал укутывающее склоны ближайших холмов дымчатое мерцание, которое не могло затмить не в пример более яркое свечение Рамиэля. Не смотря на правильную геометрическую форму физического облика, в психическом спектре он выглядел как пульсирующая сфера болезненно–ультрамаринового цвета, чей мертвенный свет даже с расстояния нескольких километров вонзался в чувствительный мозг псайкера подобно тупой угле. Неспешно бредущие к горе Футаго Евы имели такие же очертания, как и в реальности, но казались словно сотканными из замкнутых друг на друга потоков алого света. Впервые Шут видел их вот так, бодрствующими и направляемыми. Несмотря на явное родственное сходство, Шут мог ощутить разницу их характеров. Закованный в узы, созданные душой Икари Юи, связанный ментальным присутствием Синдзи гнев Ноль — Первого, готовый обрушиться на всякого, кто посмеет бросить ему вызов; он не был лишен какого–то оттенка благородства, но сжигал все, с чем соприкасался. Однажды он сожжет и пилота, и Шут понадеялся, что это произойдет не раньше смерти последнего Ангела. Нулевой был другим: ужасающая квинтэссенция иссушающей, неизбывной ненависти, которую сейчас с таким трудом сдерживала Рей; эта ненависть зародилась тогда, когда, наверное, сами блестящие в вышине звезды были молодыми, и лишь одновременно с ними она и умрет.
"Как же это выдерживает Рей?" — подумал Шут. — "Ведь все–таки человеческое тело слишком ограниченное и несовершенное, оно не дает воспользоваться всей скрытой силой души Пра — Ангела".
Мысли о Рей напомнили ему, зачем он сюда собственно пришел. Он несколько раз глубоко вдохнул, набираясь храбрости, и потянулся разумом к Нулевому, к контактной капсуле, туда, где голубоволосый Ангел в этот самый момент боролся с волей Евангелиона.
"Я пришел", — шепнул он, мало–помалу вливаясь в эту борьбу.
Ответом было лишь безэмоциональное подтверждение со стороны Рей и яростный рык Нулевого, которого теперь подавляли сразу два сознания. Шут сосредоточился, собирая свою волю в единый психический пресс, который бы мог хоть немного удержать Евангелион. И пусть присутствие Шута на пока еще большом расстоянии ощущалось слабо, пусть его силы были почти ничем по сравнению с мощью Рей, но именно это крохотное усилие было той метафизической соломинкой, что ломает спину верблюда.
Продолжалось это не слишком долго. Евы прибыли на позицию и улеглись на землю, а пилоты усыпили своих скакунов, выбрались из капсул и отправились на брифинг. Шут возвратил сознание в собственное тело и вытер с лица холодный пот. Контакт с Нулевым в присутствии Рей, в отличие от авантюрной выходки сегодня утром, не нес прямой угрозы, но все равно было необходимо напрягать все силы, что бы удержать эту могучую сущность под контролем. Интересно, а что будет в бою?
Невыносимо медленно тянулось время в ожидании битвы. Ночная темнота постепенно забирала окрестности в свои объятия, последние лучи закатного солнца давно потухли, а теперь вслед за ним гасли виднеющиеся вдали огни ближайших пригородов. Голову развалившегося на жесткой земле Шута понемногу начали заполнять совершенно неуместные в такой опасный момент мысли. Мысли, что придется провести следующие несколько рабочих дней в нестиранной форме. Или что книжный магазин неподалеку от четвертого жилого блока может быть разрушен в ходе сражения. Тогда ему еще нескоро удастся прочесть рассказы о загадочном Некрономиконе, отчаянных исследователях и древних расах, о которых он столько слышал. А может, под руинами будет погребена даже его служебная комнатушка, к которой он уже начал привыкать