— Добрый день, Редзи Кадзи–сан, — ухмыльнулся Шут, приставляя дуло пистолета к горлу мужчины и щелкая предохранителем. — У меня для вас плохие новости. Хотя вы и сами это понимаете.
Тот тяжело дышал, восстанавливая дыхание, но сопротивляться больше не рисковал.
— Ну что же, вы меня победили, — инспектор ООН медленно развел руки в картинном жесте. — Может скажете, чем я заслужил столько энергичное приветствие?
— Даже не надейтесь отвлечь меня сторонними разговорами, Кадзи–сан! — Шут многозначительно качнул пистолетом. — Ваша подготовка заслуживает всяких похвал, но выстрелить я успею в любом случае.
— Что вы хотите этим сказать?
— Не сложно догадаться, о чем вы думаете. И я прошу вас делать это чуть тише, у меня от ваших мыслей болит голова.
"На самом деле она всегда болит".
— Хорошо, тогда буду краток. Кто вы и что вам нужно?
— Вопрос в том, кто вы. Определились бы для начала, кому служите — NERV, комитету SEELE, японской разведке или собственным болезненным понятиям о морали и комплексу вины.
— Не понимаю о чем вы, я просто провожу плановую инспекцию работы института…
— Не далее как пятнадцать минут назад вы доставили в кабинет Командующего Икари, так же именуемый Верхней Догмой, контейнер, содержащий в себе эмбриональную форму существа, носящего кодовое имя "Адам". Вам хорошо доверяют, раз посвятили в тайну истинной причины Второго Удара, но вам этого мало, вы хотите понять самую изначальную суть происходящих событий. Ради этого вы прозакладывали то немногое, что имели в жизни, начиная женщиной и заканчивая собственной жизнью. В глубине души вы понимаете, что ваше предприятие практически безнадежно, но, тем не менее, с упорством достойным лучшего применения вы продолжаете все глубже лезть в бутылку. Вы врете самому себе, оправдываетесь тем, что пытаетесь найти людей, что спровоцировали катастрофу Второго Удара, но подсознательно просто хотите, что бы вас в итоге пристрелили. Так же, как это случилось с Комацу. — Шут хмыкнул. — Надеетесь искупить вину? Я не слишком люблю говорить очевидные истины, но вашему брату сейчас глубоко фиолетово, что произошло той ночью на военном продуктовом складе, и каким образом солдаты нашли вашу берлогу в брошенном доме. Просто потому, что он мертв.
На лице Кадзи не дрогнул ни единый мускул, дыхание оставалось ровным а тело расслабленным, но в психическим спектре он сейчас выглядел чем–то средним между извергающимся вулканом и торнадо.
"Ого, вот это выдержка".
— Чего вы хотите добиться, выкладывая мне это? — холодно спросил инспектор.
— Обернитесь, — лениво ответил Шут.
Кадзи выполнил приказ и с трудом сдержал вопль ужаса — у задней стенки лифта, почти касаясь его, стоял Комацу, именно таким, каким он его запомнил. Та же драная куртка с чужого плеча, вихрастые слипшиеся волосы, правый глаз глядит с весельем и озорством. Но левого глаза нет, как нет и целой трети черепа, лопнувшего от попадания армейской пули, и тело почти разорвано пополам выпущенной в упор автоматной очередью. Он не мог быть здесь, он давно погиб, остался вместе с остальными мертвыми товарищами, не похороненным лежать на пыльных досках! Но вот он, стоит во плоти, протянешь руку — можно ощутить пальцами тепло еще струящейся из ран крови, и шероховатость синтетической ткани одежды, и даже запах тот же, запах давно не мытого тела и рыбных консервов, которые они ели на ужин в тот вечер.
— Кадзи–кун… — одними губами прошептал Шут.
— Кадзи–кун! — топнул ногой Комацу.
— Ты дурак…
— Ты дурак!
— Тебе достался шанс один из миллиона…
— Тебе достался шанс один из миллиона! — Котацу обвиняющее ткнул пальцем в Кадзи.
— Ты мог прожить жизнь за нас двоих, но упустил эту возможность…
— Ты мог прожить жизнь за нас двоих, но упустил эту возможность!
Мертвый мальчик умолк, и облокотился на стенку, мрачно скрестив руки на изуродованной груди.
— Нечасто тени прошлого снисходят до прямой беседы с вами, смертными, должен заметить, — все так же лениво проговорил Шут, поигрывая пистолетом. — Даже если их очень хорошо попросить.
Комацу исчез как–то разом, словно его и не было, и Кадзи медленно развернулся к уборщику. Он еще держал себя в руках, но лицо было бледным, и его явно била нервная дрожь.
— Кто вы такой? — выдавил он хрипло.
Шут мысленно усмехнулся, прикидывая, в какой пропорции смешать правду и ложь.
— Вы можете звать меня Александром, в данный момент я пользуюсь этим именем для удобства. Во Втором отделе NERV, с которым я иногда на досуге играю в кошки–мышки, меня зовут "Серафимом", чем немало меня огорчают. Что касается моего подлинного имени, — Шут плотоядно ухмыльнулся. — Простите, Кадзи–сан, но я не знаю, как впихнуть его вам в уши и не разорвать при этом мозгов.
— Я ничего не понимаю.
— И не надо, крепче спать будете. Я скажу вам вот что. Если вы так хотите правды: я вам дам ее. Вы получите предельно полную информацию о деятельности NERV, самые секретные пароли и коды, даже узнаете, какой зубной пастой пользуется Командующий, если вам это вдруг будет интересно. Но взамен я желаю кое–что от вас получить, — Шут подмигнул одним глазом.
— Прощу прощения, моя душа мне пока еще нужна, — вяло попытался отшутиться Кадзи.
— Было бы неплохо конечно, — вздохнул псайкер, не опуская пистолета, — но ваша душа мне без надобности. Мне нужно SEELE.
— Что нужно? — удивился инспектор.
— SEELE, — терпеливо повторил Шут. — Точнее, полная информация обо всех тринадцати членах комитета. Настоящие имена, место проживания, официальные должности, номера банковских счетов и так далее.
— Зачем вам это? — спросил Кадзи после недолгого молчания.
— Надо, — отрезал Шут.
— Почему вы сами не располагаете такими сведениями?
— Я силен, но не всесилен. Кроме того, ситуация требует моего физического присутствия в Токио‑3.
— Почему вы обращаетесь именно ко мне?
— Вы ведь шпион, не так ли? Вот и займитесь любимым делом без отрыва от производства. Кроме того, вы человек маленький, меньше внимания привлечете.
— Хм… А если я откажусь?
Шут нахмурился.
— Тогда один малоизвестный, но очень перспективный капитан Оперативного отдела может серьезно пострадать.
И резко сдавил руку с пистолетом. Шедевр швейцарских оружейников тихо всхлипнул. Пластиковые щечки на рукоятке раскрошились, металлические детали смялись с противным скрежетом. Шут разжал ладонь, и бесформенный килограммовый кусок стали грохнулся об пол.
— Вы стали участником великой игры таких сил, о которых людям лучше не знать, — меланхолично заявил он. — И хотите вы того или нет — вам придется следовать по определенному для вас пути. Будете сотрудничать — вас ждет достойное вознаграждение, с этим у нас строго. Откажетесь — я вам уже все сказал.
В этот момент по штаб–квартире разнесся вой тревожной сирены. Механический голос из закрепленного на стенке динамика монотонно объявил:
"Обнаружен Ангел. Всем сотрудникам занять свои посты. Повторяю, обнаружен Ангел…"
Кадзи впился в Шута подозрительным взглядом, но тот только пожал плечами.
— Я тут не причем.
Лифт дернулся, проходя последние метры до нужного этажа, и раскрыл створки, выпуская из своих недр пребывающего в глубокой задумчивости инспектора Редзи.
— Да, кое что еще.
Кадзи обернулся. Шут с отсутствующим видом рассматривал свои ногти.
— Вправьте мозги вашей подопечной. Меня совершенно не устраивает ее позиция пупа земли. Она нужна живой и желательно здоровой, а не разорванной на куски из–за собственной дурости очередным Ангелом.
— У Аски было ужасное прошлое, — холодно заметил Кадзи. — И я подозреваю, что для вас это не новость.
— Родители рано или поздно умирают у всех. Некоторые даже кончают с собой. Это закон жизни, столько вечный и непобедимый, как колумбийская наркомафия. И это не повод ударяться в манию величия.
— Она все лишь ребенок.
— А синоптики обещали пасмурные выходные.
— Не вижу связи.
— Вот и я не вижу.
— Даже знать не хочу, из какого ада вы явились, Александр.
— Из такого, что вам и не снилось, — заверил его Шут.
Поняв бесперспективность последующего диалога, Кадзи счел за лучшее пока заняться уже намеченными делами, а именно — нанести визит университетским подругам, а заодно поглядеть на работу Оперативного отдела в боевых условиях. Между тем некий молодой уборщик, не обращая внимания на тревогу, стоял, облокотившись на стенку лифта, и с явным недоумением разглядывал свою совершенно неповрежденную правую ладонь
.
"Когда Ева‑02 будет на позиции?"
"До прибытия в зону высадки осталось десять минут".
"Доложить по готовности".
"Есть".
"Что с воздушным прикрытием?"
"Силы Самообороны подтвердили принятие запроса, бомбардировщик будет в воздухе через двадцать минут".
"Капитан Кацураги, постарайтесь на этот раз не разносить все округе".
"Я предприму все возможное, заместитель командующего".
И так далее. Шут мысленно отключился от происходящего на командном мостике и с предвкушением вскрыл плитку шоколада. На исход уже начавшейся операции он повлиять никак не мог, а потому был совершенно спокоен. Да и, в конце концов, там наверху сейчас дорвавшийся до боя кровожадный берсеркер Аска, которая все последовавшие после их разговора дни была больше похожа на готовый взорваться паровой котел. Без особой надежды пожелав седьмому Ангелу Израфелю быстрой и безболезненной смерти, псайкер откусил кусочек.
"Алекс", — прошелестел в голове мягкий голос.
Ни минуты покоя доблестному защитнику человечества. Вдолбить ей что ли базовые понятия этикета?
"Привет, Рей".
"Что ты сделал с Евой‑01?"
"Всего лишь растолкал одну соню".
"Командующий чуть не поседел от страха".
Шут хихикнул — Рей, похоже, решила начать социализацию с обогащения словарного запаса.
"Вот как? Я думал, он обрадуется такому повороту".