Синдзи стоит в коридоре NERV, где–то вдалеке еще слышна стрельба. Прямо перед ним на коленях стоит Рей, у нее за спиной солдат в форме наемника и закрывающем лицо шлеме. Он приставляет дуло автомата к ее голове. Мальчик чувствует в руке тяжесть в правой руке — это небольшой пистолет.
— Икари–кун… — тихо шепчет Рей.
Гремит выстрел.
"Но упущенная возможность — это в миллион раз хуже".
Синдзи стоит в коридоре NERV, сжимая обеими руками оружие. Он целится в солдата в форме Сил Самообороны, который заслоняется Аской как живым щитом, его пистолет приставлен к ее виску.
"Не робей, просто спусти курок", — искушает шепот.
Палец словно деревенеет на курке. Это ведь живой человек.
"Он угрожает Аске".
Как можно, лучше я умру сам, чем убью кого–то.
"Ты готов допустить ее смерть?"
Нет! Но зачем убивать?!
"Таков мир. Одни должны умереть, чтобы другие жили".
Это слишком тяжело…
"Это твое бремя".
Не хочу…
"Не тебе решать. Но в твоих силах распорядиться этим бременем".
— Синдзи, помоги мне, — слабым голосом выдыхает Аска.
"Стреляй, черт тебя дери!"
Гремит выстрел. Голова солдата неестественно дергается назад, стену орошают красно–белые брызги, и труп мешком валится на пол.
"Молодчина, можешь же если захочешь".
Окружающее пространство снова укутала непроглядная темнота, скрыв и Аску, и коридор и убитого человека. В темноте остался только Синдзи, все еще сжимавший в руке пистолет и давешняя фигура. Последняя широко развернула крылья, словно стараясь охватить ими необъятное.
— Это и был твой первый шаг к перерождению. Забавно получилось, правда? Особенно мне понравились мозги Мисато на полу.
— Да что за…
— Я чувствую в тебе ярость. Это чудесно. Позволь этому чувству захватить тебя полностью, просмакуй его, как изысканное угощение.
— Что это все было?!
— Всего лишь сон, Синдзи–кун. Но знаешь, когда разум спит — в нем рождаются чудовища. Не могу дождаться этого момента…
— Объясни, что тут происходит!
— Не время для вопросов. Мы еще увидимся с тобой, но позже. А пока — отдыхай.
Тьма рассеялась, словно туман. Пилот Евы‑01 обнаружил себя одетым только в набедренную повязку, стоящим перед природной чашей горячего источника. Сзади высился небольшой деревянный домик, а сам источник окружал невысокий деревянный забор. Пейзаж буквально дышал покоем и умиротворением, за одним небольшим исключением.
— Синдзиии, иди сюдааа, — пропел сладкий голосок.
Мальчик моргнул. В источнике расслабленно расположились Аска и Рей. Обе в костюмах Евы. Библейской.
— Так, Отличница, — Аска встала в полный рост и размяла костяшки пальцев. — Дурачку Синдзи явно требуется особое приглашение.
Рей улыбнулась.
— Личный эскорт тоже не повредит.
И в две пары рук они рывком стащили Синдзи в воду.
Шут открыл глаза, трясясь от беззвучного хохота. Похоже, этим утром кое у кого будут проблемы с постельным бельем. Приподнявшись на футоне, он сверил время — десять минут третьего — и потянул носом. Нормально, от полуночного чревоугодия, похоже, соседей удалось отучить. Мелочь, а приятно. Псайкер откинулся обратно на подушку, прикидывая, что делать дальше. Можно попытаться заснуть. Можно еще раз войти в транс и потормошить Аску. Хотя не, не стоит. Может LCL и залечивает раны, но от еженощных наведенных сновидений можно и крышей поехать. Он покосился на скрытно вмонтированную в детектор дыма камеру.
Где–то на краю сознания вдруг вспыхнула и отчаянно заметалась мысль, которая упорно не желала быть обдуманной. Шут напрягся, изловчился и в последний момент крепко схватил мерзавку за хвост, когда та уже собиралась выпрыгнуть в бездонный омут забвения.
"LCL… лечит… любые травмы… ускорение на несколько порядков…"
Потрескавшиеся губы псайкера растянулись в злой ухмылке.
"Так, вот кем я сейчас займусь. Ух как займусь…"
Глава 12: Маска дзидзо, маска они (часть 2)
Ночь третья, четвертый жилой блок
— Алло, Камимура–сан! Это Александр Ларкин.
— Говори быстрее.
— Мне сильно нездоровится, я не смогу этим утром прийти на работу.
— Чтоб тебя черти взяли! Это уже второй раз за два месяца!
— Можете снова сделать вычет из моего жалования, — полуживой голос даже не приходилось изображать. — В любом случае, я сейчас еле на ногах стою, и мыть полы смогу разве что собственным телом. Это при условии, что я смогу дойти до штаб–квартиры и не сдохну на полпути.
— Еще один такой случай, и ты уволен, усек?
— Усек, Камимура–сан.
— И еще…
— Да?
— Выбирай, мать твою гайдзинскую, время для звонка! Ты вообще в курсе, что сейчас полтретьего ночи?!
— Я понял свое упущение и постараюсь его исправить! — хрипло выдавил Шут, прислонился пылающим лбом к прохладной стене и выместил злость на трубке телефона–автомата. Ни в чем неповинный аппарат жалобно хрустнул, рассыпая обломки пластика.
"Тебя, жирный ушлепок, я точно прирежу. Когда–нибудь".
Внутренности жестоко скрутило в очередном крайне болезненном спазме. Псайкер охнул и согнулся вдвое.
"Да что за такое…"
Вроде ничего несвежего не ел. Перед глазами медленно плыло, и все тело было сковано слабостью. Плюс озноб, плюс последствия отказа от подавляющего психическую активность препарата — и в результате в голову Шута еще с вечера стали забредать малодушные мысли о свободном падении этажа эдак с десятого, только бы эта пытка прекратилась. Но нет, надо выдержать, надо выдержать совсем немного, всего–то трое суток. Правда ведь мелочь какая? Тебе ли не знать, что такое боль, бывало намного хуже, и ведь живой до сих пор! Всего–то трое суток…
Псайкер собрал волю в кулак, с трудом заставил себя выпрямиться и медленно заковылял по холлу в сторону лестницы, благо подниматься было только на второй этаж. Уже дойдя до двери, ведущей в его тесную комнатушку, он остановился перевести дух и утихомирить взбунтовавшиеся внутренности, готовые вот–вот вывернуться наизнанку. Вокруг него в этот момент бушевал настоящий ураган психического света, являвший собой совершенно безумную смесь красок, эмоций, огней и мыслей.
"Теперь понятно, почему ночью силы зла властвуют безраздельно", — вяло подумал он, борясь с тошнотой. — "Ночью люди спят, и плотина сверхсознания не сдерживает тот вал дерьма, что бурлит у них под черепушками".
Стараясь не обращать на поднявшееся в душе желание немедленно истребить всех, кто сейчас находился в самом жилом блоке и паре близлежащих кварталов, Шут попытался открыть дверь, но промахнулся, потерял равновесие и упал на колени, больно приложившись лицом об косяк. Пахнуло кислым. Он потер ушибленный нос, но запах исчезать и не думал, и вдобавок дверная ручка выглядела как бы покрытой тончайшей вуалью темно–серого дыма.
"Не галлюцинация. Определенно нет".
А пахнет кислым. И вообще кажется подозрительно знакомым. И даже не потому, что видишь эту ручку каждый день. Приняв решение сердцем, не утруждая аналитический отдел мозга, Шут вытянул из рукава куртки заточенную велосипедную спицу, провел ей по ручке, поднес к глазам. Знакомо. Настолько знакомо, что хоть вой. И при этом, блин, пахнет кислым. Он привалился спиной к двери, выронил спицу и пустым взглядом уставился в освещенный люминесцентными лампами потолок. Дело было швах. Даже не так. Дело выглядело так, будто пушной северный зверь лично явился к нему в комнату и свернулся клубочком на футоне. Откровенно поганое самочувствие получило объяснение, не оставляющее ни единой бреши. Потому что и сама дверная ручка, и микроскопические остатки вещества на ней носили на себе слабый, но прекрасно узнаваемый психический след желания убивать. Причем не ненаправленной ярости измученного собственной силой псайкера или мутного безумия маньяка, а вполне осмысленного и расчетливого желания уничтожить вполне конкретного человека. А само пахнущее кислым вещество при таком раскладе, скорее всего, являлось контактным ядом. А это значит только одно — раскрыли.
Смяв в руке спицу, Шут скрипнул зубами от бессильной злости. Месяцы маскировки, неуклюжие попытки жить жизнью обычного человека, осторожные планы на будущее — теперь все прах. Снова в бега, снова поминутно оглядываться на погоню, жить вымогательством и спать на пистолете вместо подушки. Н-да, вон как заговорил. Привык, понимаешь, к хорошей жизни.
"Так, спокойствие. Только спокойствие. Может, еще не все так плохо. Обнаруженного агента противника не уничтожают на месте — его перевербовывают или, как минимум, сначала допрашивают. В данном случае этого сделать даже не пытались. Следовательно, приказ на ликвидацию исходит не от Цуруми, который мыслит как контрразведчик, а лично от Командующего или Комитета".
Шут наконец вспомнил, что тут вообще делает, вытер рукавом куртки дверную ручку, зашел в комнату, взял с кухонной доски кастрюльку и поставил ее в раковину наполняться холодной водой.
"Если подумать, то наверняка от SEELE. Командующий не отказался бы заиметь козырь, позволивший ему в случае чего заткнуть стариков. Да и Белобрысая Стерва ухватилась бы руками и ногами за такой образец для исследований. Что это в итоге значит? Значит, охоту ведет один или, что вероятнее, небольшая группа специалистов. Очень хороших специалистов, если я смог обнаружить их присутствие только сейчас, да еще пользующихся крайне продвинутыми средствами".
Кастрюлька уже успела наполниться до краев. Шут поднес посудину к губам, страдальчески вздохнул и принялся пить.
"Где наша не пропадала? Эти спецы, как бы хорошо не были подготовлены, уже допустили две ошибки. Первая — зря вообще взялись за эту работу. Вторая — не убили меня сразу с безопасного расстояния, не считаясь с жертвами среди гражданских. А значит, рано или поздно я поговорю с ними по душам. Если выживу…"
Через силу допив второй литр воды, Шут зашел в туалетный закуток и достал приклеенный на скотч под бачком унитаза утяжеленный нож. Тот самый, что одинаково годился для метания и рукопашной, до которого не добрались загребущие ручонки Второго Отдела, и закатал правый рукав. Первый страх, скрутивший внутренности в заледенелый клубок, начал уходить, уступая место отчаянной решимости. Он не мог точно определить, как давно был отравлен, но если настолько слабый психический отпечаток не успел "выветриться" — с момента нанесения яда прошло не более пары суток, а то и меньше. Контактные яды начинают действовать только спустя несколько дней. А раз этот проявил себя уже сейчас, то либо это какая–то сверхэффективная новинка, либо искаженный метаболизм в к