– Да все я понимаю, устал просто, отдохнуть бы немного. Только очухаешься, тебя по башке и в дерьмо, надоело уже. Ладно, зовите этого комиссара, наверное, весь там от любопытства извелся.
– А что такое?
– Да он меня все эти дни обхаживал, чтобы я проговорился, как кот вокруг сметаны, ходит и ходит, устал объяснять ему, что не надо ему много знать.
– Да уж, я оценил, хитрый мужик. А зачем его звать-то решил?
– Так нужно хоть узнать точно, где мы, где фрицы, как мне вернуться?
– А, так ты даже не знаешь, куда тебя притащили? – усмехнулся Левитин.
– Понятия не имею. Везли на машине, без сознания был, могли куда угодно отвезти. Тут у них машины постоянно шумят, значит, немцы не близко.
– Наблюдательности тебе не занимать, молоток, – похвалило начальство, сейчас чего-нибудь ляпнет такое, что охренею. – Только увезли тебя и правда далековато… – даже задумался Левитин. – Брянские леса тебе в сорок первом нравились?
– Ч-чего? – я уже и на русском заикаюсь. – Б-брянские? Да вы чего, охренели, что ли? – сказать, что я обалдел, вообще ничего не сказать. Брянщина – это же хрен знает сколько километров от того села, куда мне нужно вернуться.
– Кто это – мы? Я тут ни при чем! – смешно выставил перед собой руки Левитин.
– Будет сложно, но нужно попытаться. Зовите комиссара…
Обсуждали мою идею долго. Я думал, командир прилетел ненадолго, все же вражеский тыл, но нет, партизаны уверили, что все будет спокойно, фрицев рядом нет, самолет надежно укрыт, улетят тогда, когда будет нужно. Засиделись до середины ночи. Даже коньячку дернули, Левитин притащил с собой. Только у меня не пошел он после очередного сотрясения, вырвало тут же. Пил дальше воду и ел кашу с мясом. Больше не рвало.
Обсуждали мы, как лучше всего вернуть меня к немцам. Комиссара посвятили в план, так как без него не справиться. Решили все же устроить мне побег, да еще и натуральный. Черт, я сам и ляпнул, что так нужно сделать.
На следующий день к вечеру мы выехали из лагеря в сопровождении шести бойцов партизанского отряда. Меня должны доставить практически на то же место, откуда забрали. Рискованно, конечно, там войск полно, но того требовала легенда. По ней, бойцы уверены, что это чистая правда, меня едут менять на одного командира Красной Армии, который попал в плен. Парни немного опечалились, что меня не забрали в Москву, но им рассказали о том, что они едут выручать очень хорошего командира, поэтому они даже заважничали. Еще бы, едут практически в логово к врагу, рискуют очень сильно.
У меня были связаны руки, но комиссар лично подрезал веревку, и держалась она на честном слове. Я должен применить все свои навыки, чтобы совершить побег, но это должно выглядеть натурально. К счастью для меня, одним из конвоиров, и к его несчастью, был именно тот боец, что врезал мне прикладом по голове. Ох и оторвусь я сегодня!
Под утро мы были на месте, точнее, километрах в десяти, но это место выбирал комиссар как самое подходящее. Немцы тут есть, не совсем рядом, но очень близко. Леса тут не было, рощицы жиденькие, и поля, луга и тому подобное. Хорошо, что есть перепады высот, холмы, овраги и низины, это мне все же поможет скрыться. Привели меня сюда двое, один из которых был тем здоровяком, к которому я питал «нежные» чувства. Остальные держат нас на прицеле, правда, почти в полукилометре. А негде больше спрятаться. Деревенька, в которой, по данным партизан, находились враги, стояла где-то в трех верстах, будем надеяться, что они услышат выстрелы. Моим тюремщикам отдан приказ грохнуть меня, если немцы не привезут нужного человека, или если что-то пойдет не так. А именно так и пойдет, главное, чтобы они начали стрелять, вдруг не захотят шум поднимать и просто свалят? Это будет уже хуже, но не смертельно.
Когда мы оказались у подходящего, на мой взгляд, оврага, я одним точным ударом между ног отправил на землю идущего впереди бойца. Эх, знаю, братишка, что больно, но что поделаешь, правдоподобность нужна. Второй, он же большой любитель бить прикладом, даже не понял, что произошло. Я сначала рванул веревки, а затем стал его месить. Бил, конечно, не в полную силу, но и этого оказалось достаточно. Скорее, я разыгрывал тут сцену из голливудского фильма. Удары есть, соперник, ну или противник, пытается защищаться, но получает транды. Хорошо еще, его дружки все же не сплоховали. Первый выстрел раздался после того, как я уже уложил здоровяка на землю и пинал. Тут же рухнул на землю и я сам. А вдруг перед выходом кто-то из парней заменил патроны в винтовках? Им комиссар заменил боевые на холостые, но все же… Это было очень тонко, с нашей стороны, такое придумать и надеяться на лучшее, но вроде все предусмотрели.
Быстро перебирая руками и ногами, я, как собака, на четвереньках удалялся в сторону оврага. Метров тридцать до него. Упав, скатился по склону и услыхал еще несколько выстрелов. Из автоматов не стреляли, далеко для них, но винтовки били, и все же кто-то из партизан был ответственным бойцом. Я четко разглядел на вершине оврага пылевые облачка, которые поднимались при попадании в землю пуль. Значит, хоть кто-то относится к делу как положено, уважаю. Только бы не пристрелили. Бежать нужно было в сторону деревни с фрицами, но вот беда, овраг в ту сторону не вел. Решил пока бежать по нему, а чуть дальше вылезу и сменю направление. Там как раз низинка будет, уйду.
Петлял я как заяц, один раз уж очень близко просвистела пуля, страшно стало, залег. Наконец случилось то, на что я и надеялся всей душой. Резкая, длинная, патронов на двадцать очередь из пулемета. Быстро-быстро, так хреначит только МГ. Чуть поднял голову, и да, вот и они, бравые «доичен зольдатен». БТР показался именно со стороны деревни, там рощица и была. Два мотика также приняли участие в ловле русских стрелков. Интересно, а они хоть понимают, в кого тут могут стрелять партизаны? Надо бежать, чтобы заметили. Черт, а вот о том, что могут пристрелить свои же, на данный момент немцы, я как-то и не подумал. Вот всегда так и бывает…
Что подумал немецкий пулеметчик, я не знаю, но огонь на меня он перенес крайне быстро. Как я смог укрыться, понятия не имею. Но после этого я так заорал! Ой, вы бы слышали! Мой учитель немецкого, в школе ОМСБОН, сейчас поставил бы мне пятерку. Как же я кричал!
Стрельба прекратилась как-то сразу, со стороны партизан ее вообще не было давно, откатились парни, наверное. Интересно, успели те двое свалить? Или их отход так долго и прикрывали? Не знаю, если погибли, это будет на моей совести. Наконец я услышал то, что хотел, а именно, окрик на немецком языке:
– Выходите, оружие на землю, руки вверх!
Я медленно, стараясь не спровоцировать пулеметчика на выстрел, поднялся из какой-то ямы, в которую упал, укрываясь от огня.
– Не стреляйте, я офицер вермахта! Не стреляйте! – повторял я, естественно, сильно заикаясь при этом.
Не выстрелил никто. Уже хорошо. Медленно поднявшись, я мысленно простился с этим светом. А ну как сейчас для профилактики шмальнут, и баста.
– Подойдите сюда! – донеслось до меня. Разлепив глаза – ага, зажмурился, когда поднимался, – я осмотрелся и направился к немецким солдатам. Вот кто бы раньше мне сказал, что я буду радоваться, когда их увижу, порвал бы!
– Кто вы такой? – вопрос последовал немедленно, как только я оказался возле ближайшего мотоцикла.
– Обер-лейтенант Шульц. Сорок пятый запасной батальон сорок пятой дивизии вермахта, – видя недоверие и злобу, продолжил: – В штабе полка вам подтвердят мои данные. Если вам нетрудно, доставьте меня сразу в штаб дивизии. Я выполнял приказ командира сорок пятой…
– Куда вас доставить, – говоривший фриц ухмыльнулся, – мы решим сами. Эй, Курт, обыщи его!
А вот это уже наглость. Что я и поспешил сказать фрицам.
– Вы не слишком много на себя берете? Не вижу вашего звания! – жестко сказал я.
– В самый раз! – и мне тут же прилетела плюха. Ударили кулаком в живот, дыхание мгновенно сбилось, не ожидал.
– Вы за это ответите! – прошипел я.
– О да, конечно! Грузите его!
Меня, уже в который раз, только теперь уже солдаты немецкой армии, грубо впихнули в кузов бэтээра. Ладно хоть не положили на пол, а посадили на скамью. Стиснув меня с двух сторон, устроились два солдата. Эти будут посерьезнее, чем те, которых мне дали для поимки партизан.
– Что у вас за подразделение? – спросил я, впрочем, не ожидая ответа. Вопрос был не просто так, фрицы были в камуфляже! Знаков различия на плащах нет, совсем. Кто это, хрен их знает.
Ответа, как я и думал, не последовало. Зато через несколько минут пути я сам уже понял, к кому попал. Зондеркоманда. Только что она делала в этой деревне? Она же пустая, нечем тут поживиться. Как узнал о фрицах? Один, что сидел напротив меня, расстегнул плащ, чтобы достать сигарету, и тут и показались знаки различия, нашитые на китель. Екарный бабай! Эсэсманы! Какая мне, на хрен, теперь дивизия, они меня сейчас в гестапо увезут.
Ехали, на удивление, недолго. Примерно через полчаса болтанки бэтээр остановился, и меня подтолкнули к выходу. Это был полевой лагерь. Рощица, а кругом палатки. Кухня дымится, солдаты снуют туда-сюда, и я такой красивый, вышагиваю вслед за одним из эсэсовцев. Обнадеживало то, что меня не связывали и не угрожали оружием, так, рукой чуть направляли.
Возле одной из больших палаток стояли два часовых, и мой конвоир, перекинувшись парой фраз с часовым, зашел внутрь. А спустя несколько секунд туда же завели и меня.
Бац! Голова, резко откинувшись назад и в сторону, медленно возвращалась на место. Тягучая слюна, кровь этому способствовала, медленно стекала из уголка губ. Я сбился со счету, какой это был удар, но от этого он не был слабым. Нет, бьют-то не в полную силу, уже бы забили, но крепко.
– Что вы делаете? Я же все сказал! Свяжитесь с моей частью, она ведь недалеко здесь, вам все обо мне расскажут…
– Я хочу, чтобы ты сам все рассказал, большевистский прихвостень! – мягким, противным голоском ответил человек с погонами лейтенанта СС.