– Я вас не знаю, не буду отвечать.
– Как хочешь. Слушай меня внимательно, я сейчас сюда фрицев пригоню, возьмем твой парашют, на нем тебя и понесем. Точнее, фрицы пусть несут, мне еще за ними глядеть, там не солдаты.
– А кто?
– А, так, генерал один, командующий армией да его офицеры штаба. – Видя, как округлились ее глаза, решил добавить: – Пленные они, чего ты так удивилась?
– Так вы наш, советский? – вновь затараторила девчонка. Блин, да она настоящая девчонка, лет, наверное, восемнадцать всего.
– Нет, блин, китайский! – усмехнулся я. – Ты поняла, что я сказал?
– Э, да. Ты – китаец, только не похож. – Ну и юмор у нее.
– Лежи тихо, не дури, – летчица кивнула, и я побежал к немцам. Они ведь у меня даже не связаны.
Фрицы меня удивили, причем даже генерал. Они все хлопотали возле того фрица, которого я в нокаут отправил. Становилось совсем светло, нужно торопиться. Это во время побега было хорошо, пока шла штурмовка, а теперь немцы начнут порядок наводить, обнаружат отсутствие генерала, и будет плохо.
– Вы сломали челюсть старшему офицеру вермахта… – начал один немчик, едва я вернулся. Точно, там вроде как майор лежит, не повезло ему.
– Правда? Могу еще и вам сломать, чтобы ерунду не говорили. Хотите? Мне не трудно. – Видя, как фриц отрицательно затряс головой, я кивнул.
Дальше мы все делали очень быстро, хотя немцы и сопротивлялись, словесно. Девушку-летчицу погрузили на ее же парашют и потащили в направлении леса. Я уже говорил, что леса здесь редкие, да и просто маленькие по площади, нельзя идти днями не выходя на открытое место. Выбора не было, нужно спешить. Блин, мне даже оставить некого последить за пленными, пока я транспорт добуду, девочка не в счет. Там четверо здоровых мужиков, правда, один без челюсти, ему не до чего пока, но она – девочка совсем юная, что она сможет, если они полезут на нее?
Леса мы достигли, а только укрывшись под деревьями, услышали в небе гул. Это был нехороший гул, вражеский. Скомандовав привал, немчики, кстати, выдохлись порядком, я вновь осмотрел ногу летчицы. Хреново, ступня опухает, чего делать, не знаю, попробую зафиксировать, может, обойдется. Девчонку срочно надо к врачу, а то еще ногу потеряет, в таком-то возрасте.
Сделав лубки, забинтовал девушке ногу и спросил, как она себя чувствует. Температуры вроде нет, говорит, что терпимо. Я предложил было осмотреть ее на предмет других ран, но она отпрянула от меня так, будто я предложил что-то непотребное.
– Не дури, тебя пинали такой толпой, что мужику бы худо было, а ты еще ерепенишься! – фыркнул я.
– Не надо, я чувствую, что просто ушибы, больше ничего нет.
– Ага, а нос?
– Нос болит, да и дышит плохо, – кивнула деваха.
– Если стерпишь, могу вправить, он у тебя в сторону свернут. Пока мало времени прошло, можно отделаться малой кровью. Как?
– Больно будет? – робко спросила девчушка. Перспектива жить с носом на сторону ей не улыбалась.
– Конечно, больно, – не стал скрывать я, – но недолго. Сначала резанет, потом успокоится, так, ныть будет. Но это лучше, чем так ходить. А потом он может срастись неправильно, дышать будет трудно.
– Давай, – четко сказала она и легла на землю. Надо сказать, немцы очень внимательно смотрели за нами, но помалкивали.
Вспомнив, как меня самого не раз уже «лечили» окопными методами, я сунул девице в рот палочку, приказал сжать зубами и терпеть. В общем, хоть и вскрикнула она, выплюнув палочку, но все же сдержалась и не заорала. Уважуха такой бравой солдатке! Точнее, летчице. У фрицев на лицах я видел удивление и уважение, что ли. Особенно генерал смотрел на меня уже не свысока. Впечатлило его такое отношение мое к девушке-летчице.
– Как твое имя? – спросил я после того, как девчонка отдышалась.
– Ты мне документы еще не показал, не скажу! – вот же упрямая какая.
– Какие, немецкие? – я усмехнулся. – На, смотри, – я протянул ей свой аусвайс и раскрыл.
– Ты же говорил, что ты не немец, – врал? – девчонка смотрела с прищуром, глаза слезятся, нос наверняка очень болит, а все туда же, выяснять, кто я.
– Если б я был немцем, тебя бы не тащил целый немецкий генерал, да еще по моему приказу.
– Меня Аленой зовут, а тебя как?
– Я все больше сам прихожу. – В очередной раз увидев улыбку летчицы, добавил: – Морозом зови, этого будет достаточно.
– Что, у тебя имени нет?
– Да уймись ты уже, как следователь из особого отдела. Говорю же, не надо тебе знать, кто я. Поняла? Ты кто по званию, Алена?
– Лейтенант.
– О, молодец. Так что случилось на фронте-то, откуда вы оказались здесь?
– Так общее наступление… – девушка чуть задумалась, но продолжила: – Прорвали фронт на север от Воронежа, нас на штурмовку бросили, перерезать пути резервам врага. Наши вот-вот из-под Сталинграда ударят, немцам будет туго! – а глаза горят, как у первоклашки после первого урока.
– Это хорошо. Давно пора.
– Ты, – она пожевала губами и вновь спросила: – ты разведчик?
– Считай так, все равно не скажу. Ты лучше расскажи, как там? Как Москва, Ленинград? Настроение у людей какое?
– Ага, сам не хочешь ничего говорить, а с меня спрашиваешь! – игриво бросила Алена.
– Так нечего мне тебе сказать. Я тут сама видишь с кем, а семья там… – я указал на восток.
– Значит, все же разведчик! – безапелляционным тоном произнесла девушка.
– Диверсант я, устраивает? – буркнул я.
– Я слышала о таких. Только почему ты один? Вас вроде группами забрасывают? Я в дальней сначала летала, приходилось парашютистов сбрасывать.
– Сбрасывают дерьмо в канаву. А нас десантируют, – уточнил я, и девушка засмеялась. Правда, тут же схватилась за нос и запищала от боли.
– Как же больно-то! – пожаловалась она сквозь слезы, голос был хлюпающим.
– Терпи, лейтенант, генералом станешь. Пора топать. Ты как, не сможешь?
– Найди палку, попробую, не прыгать же мне на одной ноге.
С палкой ничего не получилось, хотя и подбирал ей такую, чтобы как костыль можно было использовать. Пару дней полежать бы ей, может, тогда бы и смогла, но пока сделает только хуже. Порывшись в ранце, что прихватил с одного из фрицев, когда трофеи собирал, нашел небольшой сверток с лекарствами. Найдя среди них аспирин, дал девушке две таблетки и фляжку. Та молча их выпила и через десять минут хлопнулась спать.
Пройдя этот лесок насквозь, остановились на окраине. Нужно что-то придумывать с техникой, иначе мы так будем пару месяцев идти. Приготовив веревку, срезал стропы у парашюта, и по очереди связал пленных. Рассадив их по отдельности, привязал к деревьям. Чего раньше не догадался? Только бы не замерзли.
– Лейтенант, остаетесь в охранении. Фрицев никуда не пускать, самой к ним не подходить. Будут проситься по нужде, нехай в штаны валят. Болтать, думаю, тебя и так отучили в армии…
– А ты далеко?
– Найду транспорт и вернусь. Я не знаю, что тут и как. Где немцы, где наши. Нас тут собирались передислоцировать, но карты еще не получил, так что да, неизвестно пока, что тут в округе.
Я ушел. Немцы, правда, возмущались тому, что я их связал, да еще и к деревьям привязал, но я их успокоил тем, что рассказал, зачем иду. Им ведь тоже надоело тут по лесам бродить, да еще и вражескую летчицу таскать. Но ведь отказаться они не могут, так что терпят. Холодно им, конечно, но кому сейчас легко? Идти решил на север, там местность более подходящая для скрытного передвижения. Хотя в этом был и минус, можно протопать очень много и ничего не найти. На запад, в сторону Курска, было бы более практично прогуляться, хотя движение пехом по снегу – то еще удовольствие, хорошо хоть его пока немного. Но в ту сторону опасность попасться возрастала многократно. Можно найти транспорт, а можно и приключений на задницу, мне их как-то и так уже хватает. Фрицев надо срочно передавать нашим, это кровь из носу. Да и вернуться ведь еще надо, правда, не знаю, как объясняться стану, где я пропадал. Но на этот счет есть мыслишки. О возвращении я не просто так, дело есть, причем серьезное.
Пошел снег, стало немного теплее, градуса три-четыре мороза. Вообще, в последнее время погода радовала, чаще светило солнце, чем было пасмурно, но даже при облаках снег выпадал редко. А сейчас вот потекло, блин. Под ногами уже зачавкало, было неприятно, никогда не любил дождь и холод, а уж как тут оказался, возненавидел всеми фибрами. Постоянная грязь, сырость, холод, это когда идут дожди или снега, конечно, утомляла и напрягала. Уже через полчаса я был сырой, не до исподнего, но промок сильно. Эх, плащик бы, которые у мотоциклистов немецких есть, в том бы еще походил, хоть он и тяжелый и неудобный для боя, но, блин, под ним хоть сухо.
«Это еще что такое?» – впереди был мост, а под ним еще не замерзшая река. Небольшая «говнетечка», каких у нас в стране много. Но то, что происходило рядом с мостом, меня заинтересовало. Там были фрицы, и было их мало. Точнее, всего отделение, во главе непонятно с кем, то ли унтер там рулит, то ли фельдфебель, отсюда не поймешь. Я сидел в кустах, метрах в ста от моста, и наблюдал, боясь при этом даже чихнуть. У немцев был грузовик и что-то еще. Суета же на мосту меня привлекла тем, что фрицы бегали как наскипидаренные. Ладно, надо выходить, как еще тут что-то узнаешь. Вопросов лишних я не боялся, тут не так и далеко от моего как бы места службы, километров двадцать. Но все же могут и докопаться, чего я тут делаю, да еще и один. Все же отбрехаться я, скорее всего, смогу, все же я целый лейтенант вермахта, а не рядовой.
– Что здесь происходит? – начал я разговор командным голосом, авось прижму им хвосты сразу. Заметили меня, когда я вышел на открытое место возле самого моста. До этого пробирался кустами, пусть и голыми, но густыми. Делая вид, что отряхиваю сапоги и штаны от налипшего снега, поглядывал на немцев в полглаза.
– Господин обер-лейтенант, фельдфебель Газзен! – отрапортовал командир этих фрицев. – Мы транспортируем орудие, настил моста был поврежден колонной, мы шли последними, и орудие опрокинулось в реку. Занимаемся подъемом…