Около двух часов ночи, когда я уже полностью собрался и был готов выдвигаться, Олег уже на месте в овраге, ждет меня с лошадьми, в небе вновь послышался гул и… Да блин, ну надо же так, а? Нет, мне это все на руку, но на себе прочувствовать бомбежку… В очередной раз… Это мало кого обрадует. Хорошо, наши, пехотные землянки находились на окраине и сюда не попало ни одной бомбы, но, блин, страшно это. Наши бомбили танкистов. Ведь как ни маскируй, а с неба их все равно видно. Другое дело, что ночью видимости почти нет, и бомбили наугад. Немцы, кстати, тоже не дураки и после вечернего пролета истребителей рассредоточили танки гораздо шире, чем было до этого. Не знаю, какой ущерб нанес налет, но в лагере стояли пожары, когда я пробирался к штабу полка. Как же это все мне на руку, а? Есть бог на небе, точно есть. Возле штаба охраны было много, но почти все заняты борьбой с огнем. Оказавшись возле землянки, попросил часового доложить обо мне срочно.
– Что случилось, обер-лейтенант? Что-то с вашими подчиненными? – встретил меня с озабоченным видом заместитель командира полка, давешний штурмбаннфюрер. Сам командир находился возле стола радиста с телефоном и вел переговоры.
– Да, господин штурмбаннфюрер, мои солдаты пострадали, а техники вывезти их в тыл нет! – отрапортовал я. Передо мной на расстоянии вытянутой руки только этот хрен, всего в землянке пять человек да двое часовых у входа.
– Ступайте к своим людям, мы как раз занимаемся эвакуацией, вывезем и ваших людей. Много пострадало?
– Накрыло две землянки, до взвода примерно, еще разбираются завалы.
– У нас тоже потери, обер-лейтенант, должны понимать.
Я играл дурачка лейтенанта, озабоченного только своими подчиненными, но это работало.
– Конечно, разрешите идти?
– Идите, обер-лейтенант, идите, – кивнул штурмбаннфюрер.
Выйдя в предбанник командирского блиндажа, я выхватил два ножа и шагнул наружу. Оба часовых стояли ровно и на меня ноль внимания, я же выходил от командира, а не входил. Одновременный удар с обеих рук, и оба заваливаются с пробитыми животами. Рядом никого, метрах в тридцати идет суета с пожарами, на меня явно никто не обращает внимания. Теперь самое сложное. Один нож пойдет на денщика командира, второй на такого же, но служащего штурмбаннфюреру, остается радист, а он самый дальний в штабе. Работаем. Открыв дверь тихо, сразу поймал взгляд штурмбаннфюрера, тот стоял в двух метрах от меня и, блин, закрывал собой своего денщика.
– Что-то забыли, обер-лейтенант? – вскинулся эсэсовец.
– Так точно, – кивнул я и, сделав шаг вперед, без замаха ударил врага ногой в живот. Как давно я уже не бил фашистов, аж ноги зудели от желания. Сложившись пополам, тот открыл мне возможность метнуть нож в своего денщика, который только сейчас вообще повернулся. С разницей в две секунды я отправил два ножа в двух людей. Места было мало, потолок низкий, убить не получилось, но каждый из них был пока неопасен для меня. Дальше были радист и, собственно, командир полка. Вот тут меня штандартенфюрер и удивил. Как в его руке оказался пистолет, я не заметил. Два выстрела, почти в упор. Если бы я стоял тогда, то сейчас бы уже лежал. Задело меня только одной пулей. Левая рука налилась тяжестью, прострелено плечо, хреново. Теперь, после выстрелов, я уже стоял прямо перед командиром и рубанул снизу правой в челюсть. Надеюсь, не сломал. Заметив движение в углу за штандартенфюрером, быстро двинул туда. Связист уже поднял автомат и дергал затвор. Удар ноги, и МР-40 летит в сторону, еще удар, теперь уже мой крепкий такой кулак бьет в челюсть связиста. Даже проверять не нужно. Секунду трачу на осмотр штаба. Штурмбаннфюрер, вместо того чтобы прийти на помощь своему командиру, пытается убежать. Не найдя ничего более подходящего, между нами было около четырех метров, швыряю в немца стоявший на полу табурет. Немец падает и головой выносит дверь в блиндаж. Там в тамбуре два трупика лежат, на них он и упал. Быстро преодолев расстояние, тюкаю ему по голове кулаком, отправляя в сон. Достав заранее приготовленный кляп, чуть не вбиваю ему тот в рот и возвращаю за ноги в помещение. Тут орут и возятся те два денщика, ну или адъютанта, в которых я ножи метнул. Лечу к ним и, быстро выхватив ножи из ран, у одного тот сидел в животе, а у второго в ноге, добиваю подранков. Оглянувшись на командира, киваю сам себе и втыкаю кляп уже ему. Тот, кстати, без сознания. Чего-то с апперкотом я переборщил. Злой был, тот в меня выстрелил. Вспомнив о ране, тут же взвыл. Не от боли, рука хоть и болела, но было терпимо, от злости выл. Скорее всего, пуля прошла навылет, а может, и вообще только оцарапала, так как я не чувствовал особой угрозы здоровью. Достав веревку, также приготовленную заранее, быстро связал пленных. Отвлечься пришлось лишь раз, связист все же живучий оказался, начал брыкаться, пришлось успокоить ударом по почкам. Чего-то я без практики навыки теряю, ранее хватало одного удара. Да и немудрено, тренировки проводил больше скрытно, чтобы не вызвать интерес у немцев. А без тренировок и работы в «поле» можно и зачахнуть.
Сбор всех бумаг, благо портфели были тут же, занял еще пару минут. В этот раз идти без бумаг фрицев я не хотел. Выйдя из блиндажа, осмотрелся. Суета так и стояла, бегает фриц, заботится о вверенной технике. Направился я к «Ганомагу». Водителя не было, помогал танкистам. Быстро запрыгнув в кабину, завел двигатель и подогнал машину к штабу. Вылезая, наткнулся на водителя.
– Господин обер-лейтенант, зачем вам бронетранспортер? – на меня смотрел высокий эсэсовец с пустыми погонами.
– Быстро в штаб, к командиру, где вас черти носят! Звали уже, пришлось мне бэтээр пригонять!
Немец направился ко входу в штаб пулей, я едва успел за ним. Вбежав внутрь, тот встал как вкопанный. Я же сзади дал ему такого пинка в спину, что водитель улетел к противоположной стене и стек по ней. Оставлять в живых свидетелей я не привык, поэтому пошел и добил его ножом.
Труднее всего было перетащить всех пленных в бэтээр, хоть я и не хлюпик, но таскать людей против их воли довольно тяжело. Да еще скрытно. Загрузив и почти усевшись в кабину, заметил бегущего ко мне немца. Блин, они так и будут сюда бегать?
– Что вам, лейтенант? – огрызнулся я, когда узнал в немце командира одной из танковых рот.
– Где командир полка? – затараторил тот. Рывком приоткрыв дверь, так, чтобы та ударила лейтеху, я выскочил наружу и, выхватив в очередной раз нож, нанес один удар. Пришлось потратить время и стащить его в блиндаж. На дверь повесил растяжку, правда, немецкие гранаты для этого не подходят, задержка уж очень большая, да и ненадежные они, наконец оказался в бэтээре. Рыкнув мотором, тот дернулся и потащил меня к лесу, тут буквально сотня метров. Там за деревьями и был овраг, в котором меня ждал Олег.
Хвоста не было, по крайней мере никто мне вслед не стрелял. Тут еще и повезло тем, что дорога из лагеря в расположение дивизии также была в этом направлении. Может, те, кто меня и видел, не придали значения отъезду машины командира. Олег ждал с тремя лошадьми и очень удивился количеству пленных.
– Мы чего, пешком пойдем?
– Садись за руль, фар не включай, жми прямо, как на карте показывал, помнишь?
– А ты куда?
– Есть еще идейка, пока рядом, не могу не воспользоваться. Догоню на лошади. Все, с богом. Если что, дуй прямо в Красновичи, там наши.
– Я на выходе из леса тебя подожду. Если раньше не застряну.
– Не должен, тут по окраине снег совсем не глубокий, давай, жми!
Я бегом припустил обратно в лагерь. Здание склада боеприпасов находилось на другой стороне от штаба, пришлось пробежаться. Между тем в самом лагере уже поднимался переполох. Остановил одного танкиста, что пробегал мимо, и спросил.
– Что случилось, унтер-офицер?
– Говорят, партизаны напали, перебили весь штаб и ушли! – танкист, явно пересрав через край, рванул дальше, а я к складу.
Охрана – четыре солдата, пулемет за мешками с песком. Но я по широкой дуге обходил здание и оставался невидим для них. Высунувшись из-за угла, вновь метнул оба ножа с разницей в секунды, на этот раз попав так, как хотел. Выхватив пистолет из кобуры, я приказал вскочившим немцам лечь. А их и было-то теперь только двое. Обоим по голове рукоятью, благо уже лежали, затем добить ножом, который уже выдернул из убитых ранее. Черт, много потратил времени, чтобы найти ключи от склада. Забыл сказать, фрицы под склад вырыли землянку, а сверху построили небольшой сарайчик из тонких бревен, амбарчик такой, но вот ворота и замок повесили нехилый. Наконец попав внутрь, принялся искать взрывчатку, она тут точно была, сам здесь брал, чтобы землю под блиндаж рвать. Найдя, достал отрезок шнура, что также находился на складе, и, отмотав кусок в метр, запалил его. Как бежал прочь, не помню. В сотне метров от склада у меня стояла лошадь, на которую я взлетел как ветер. А еще вчера делал это с трудом. Эх, как я скакал… Будённый бы точно лайк поставил!
Рвануло, когда я миновал овраг и устремился по колее бэтээра. Лошадка шла легко, даже непривычно было. Радость оказалась недолгой, уже через километр, может полтора, я вдруг вылетел на застрявший бэтээр. Да уж, смешно было мечтать, что мы вот так просто сможем выбраться.
– Олежка, ты там живой? – окликнул я друга, заметив того, пытающегося лопатой разгрести снег под «гуслями» бэтээра.
– Да блин, – выругался Олег, – чуть живой!
«Ганомаг» сидел прочно, слегка накренившись. Тут, видимо, овраг или ручей был, Олежка в него и влетел одной «гуслей», вот и застрял. Немудрено, в полной темноте.
– Да бросай эту хрень, хорошо хоть лошадей догадался привязать, а не отпустил!
– Так их всего три, а нас пятеро, – растерянно заявил мой друг.
– Пехом пойдем, этих козлов грузим, и валим отсюда.
– Это ты там погром устроил? Зарево было видно.
– Пошумел немного, больно много фрицы снарядов припасли.
– Я уж думал, ты там весь танковый полк в одиночку громишь.
– А, хрен с ними. Я вот думаю, что эта ходка, точнее наша жизнь у врага, последняя. Не хочу больше к ним, пусть на хрен в окопы списывают. У меня уже нервы ни к черту…