Улыбка Хлои мгновенно погасла.
– Вы серьезно говорите? Но ведь есть законы, средства защиты. Вы оповестили жандармов?
– Да, они в курсе. Но как вы думаете, что они могут сделать?! Охранять меня днем и ночью, каждый вечер провожать с работы до самого дома? Когда я остаюсь одна, мне нечем защититься, я не могу прибегнуть даже к газовому баллончику – это считается противозаконным! Значит, оружия у меня нет, приемами дзюдо я не владею, а мой бывший весит около ста килограммов. Недавно он уже гнался за мной на машине, а потом покалечил мою подругу, так что она угодила в больницу. Конечно, судья вызовет его и сделает внушение, как уже случилось, но этого зверя ничем не напугаешь, уж я-то знаю это лучше других. Он буквально помешан на мне, хотя мы уже десять лет как разведены!
И Клеманс внезапно умолкла, устыдившись собственной откровенности.
– Ну и ну, – прошептала Хлоя, – вот так история… Теперь мне ясно, почему вы решили жить в городе, хотя и здесь полицейского встретишь не на каждом углу. Ладно, я постараюсь найти вам что-нибудь подходящее, хотя бы на время и в самом центре Гапа.
Она повернулась к компьютеру и забарабанила по клавишам.
– Я включаю в круг поисков нескольких коллег из других агентств, – пояснила она, – так у нас будет больше шансов найти то, что вам нужно.
Закончив печатать, она снова посмотрела на Клеманс; теперь в ее взгляде светилось сочувствие.
– Я буду держать вас в курсе и, поверьте, сделаю все, что от меня зависит. Мне жаль вас, это ужасная ситуация. Видимо, ваш бывший супруг был болезненно ревнивым самодуром?
– Именно так!
– Я знаю таких мерзких самовлюбленных типов, – они смотрят на женщин как на служанок и сексуальных рабынь, принадлежащих им душой и телом. Мне тоже довелось пережить начало подобного опыта – хорошо, что я вовремя его прервала. Но мне повезло больше, чем вам: служба в армии приучила меня к жизни в мужском коллективе, среди эдаких мачо, и я перестала их бояться. Кроме того, я уже давно освоила приемы рукопашного боя – так, на всякий случай…
Она проводила Клеманс до двери агентства и долго смотрела ей вслед. Теперь она понимала, почему у этой женщины такая уязвимая натура: видимо, ей довелось испытать большие трудности и в детстве, и во времена первого брака. Она была не уверена в себе, и эта неожиданная откровенность перед малознакомым человеком выдавала ее панику. Как же случилось, что у нее действительно нет надежного прибежища? Что она боится за себя и двух своих дочерей и никто не способен им помочь? Переезд в другое место был бы крайней, но смехотворной мерой и ничем не мог ее защитить. Если ее бывший муж и вправду маньяк, он отыщет ее, где бы она ни пряталась.
Поглощенная этими мыслями, Хлоя вернулась к своему столу, и ее взгляд упал на папку с именами «Декарпантри – Вайян». Виржил ничем не напоминал о себе, но она знала, что рано или поздно он объявится. Хлоя перечитала досье и убедилась, что у шале только три совладельца – Виржил, Люк и Клеманс. Возлюбленная Виржила нигде не фигурировала, да и Клеманс ни разу о ней не упомянула. Разве что это и была та самая «подруга», которую, по словам Клеманс, искалечил ее мерзавец-супруг.
Появление Дамьена, брата Хлои, отвлекло ее от раздумий. Он победно размахивал бутылкой шампанского, которую торжественно водрузил на стол перед сестрой.
– Я заключил сделку!
– Неужели ты продал те хоромы в Пон-Сарразене?
– Да, сестренка! Шесть месяцев усилий, и вот наконец успех. Ну, а как ты провела утро?
– Несколько странно, – ответила она, указав на папку.
– Ах да, то роскошное шале хирурга… Если тебе удастся его продать, получишь неплохие комиссионные. Так он решился на продажу или нет?
– Он не может решать это самостоятельно, и вообще, дело довольно сложное…
– Я на тебя полагаюсь, – ответил Дамьен, подмигнув сестре, – ты становишься чемпионкой по продажам!
Помощь Хлои в агентстве искренне радовала ее брата; он считал, что она просто создана для этой профессии, и надеялся уговорить ее остаться в агентстве даже после возвращения его сотрудницы. Дела шли благополучно, и работы вполне хватило бы для троих. Вот почему он каждый день внушал Хлое, что она должна обосноваться в Гапе. Правда, пока его сестра сопротивлялась, откладывая свое решение.
Он достал пару картонных стаканчиков, предназначенных для кофе, откупорил бутылку и, заметив удивленное лицо сестры, провозгласил:
– Шампанское можно пить в любое время суток! Особенно когда оно такое холодное.
– Ну, в такую погоду я предпочла бы что-нибудь погорячее, но ты прав – шампанское всегда веселит душу.
Хлоя вспомнила, как они с братом пили шампанское в день похорон их родителей, чтобы утопить горе в его щекочущих пузырьках. Ей только что исполнилось двадцать лет, Дамьену было двадцать пять. Разбившийся вертолет сделал их сиротами и сблизил; после этого Дамьен взял на себя заботу о сестре и следил за ее жизнью даже издалека. Скромное наследство, доставшееся им поровну, позволило ему открыть свое первое агентство в Экс-ан-Провансе, где они жили, а Хлое – оплатить свою учебу. Брат регулярно звонил ей раз в неделю, настаивал, чтобы она приезжала к нему на Рождество и на их дни рождения, общался со всеми приятелями сестры. И утешал Хлою, когда у нее случались сердечные горести, хотя и не пытался вмешиваться в ее жизнь, даже когда она крайне удивила его своим решением, а именно: получив степень лиценциата [15] по экономике, решила пройти конкурс в школе армейских комиссаров. Посмеиваясь, Дамьен тем не менее принял в этом участие: помог сестре тренироваться, чтобы успешно одолеть пять недель военной и спортивной подготовки. Они вместе плавали и бегали, отжимались и подтягивались на турнике. И только когда Хлоя уехала на год в Салон-де-Прованс, он решил, что может спокойно покинуть Экс, где они всегда жили, и попытать счастья в Гренобле. Дамьен обожал горы, а главное, горные лыжи – единственный вид спорта, в котором Хлоя не блистала успехами. В течение нескольких лет, пока она служила в армии, явно довольная своей жизнью, он энергично трудился и в один прекрасный день решил обосноваться в Гапе. С тех пор его дела неизменно шли в гору, и он стал настоящим профессионалом, хотя из-за бесчисленных мимолетных интрижек прослыл ветреником. Одна лишь Хлоя знала, что он просто боится прочной привязанности, – внезапная потеря родителей, от которой он так и не оправился, до сих пор мучила его.
– Итак, по поводу этого дела с шале, – что ты нашла в нем такого сложного? – спросил он, с удовольствием сделав пару глотков шампанского.
Брат взял папку, просмотрел бумаги, но не обнаружил там ничего кроме подробного описания дома и фотографий, которые Хлоя сделала со своего смартфона.
– Бесконечные колебания совладельцев, – пояснила она. – Вполне обоснованные, принимая во внимание то, что я узнала сегодня утром, но тормозящие ход дела. И, кстати, скажи мне… Что ты думаешь о Виржиле Декарпантри?
– Да я его почти не знаю. Познакомился с ним только в больнице, пару лет назад, когда вывихнул коленный сустав. По-моему, блестящий хирург, да и человек симпатичный, если мне не изменяет память. А почему ты им интересуешься?
– Это он интересуется мной. Но одно мне кажется странным: ему уже под сорок, а он никогда не был женат и детей у него нет… Может, он, как и ты, избегает серьезных отношений – но в этом случае я не позволю ему за мной ухаживать. Все эти шашни, которые ни к чему не приводят, мне не нужны.
– Да ведь у него есть подруга. Я пару-тройку раз встречал его в городе, на улице или в ресторанах, с очень красивой молодой женщиной. Всегда с одной и той же.
– Верно, и тем не менее она не включена в число совладельцев шале.
Несколько мгновений Дамьен пристально смотрел на сестру, потом заключил:
– Признайся откровенно: он тебя интересует? Надо же, а я-то думал, что ты равнодушна к стереотипу «хирург-с-голубыми-глазами».
Хлоя громко рассмеялась, залпом допила шампанское и щелчком послала картонный стаканчик в мусорную корзину.
– Ох уж эти твои армейские замашки! – усмехнулся Дамьен. – Как-то это неженственно, поверь мне…
– А я вовсе не обязана жеманничать.
Хлоя с раннего детства категорически отказывалась делать то, чего от нее ждали, исполнять роль, заранее определенную взрослыми.
– Ты странная молодая женщина, сестренка! Совсем малюсенькая женщина…
И он подкрепил свое высказывание, обозначив Хлое ее габариты крошечным зазором между большим и указательным пальцами.
– Пойдем-ка обедать, пока мы не напились вусмерть, – скомандовала Хлоя, надевая пуховик.
Она уже начала привыкать к Гапу, к этой местности, к горам, хотя и не была уверена, что захочет остаться тут навсегда. Впервые в жизни у нее не было определенных планов, четко намеченной цели. Но ей уже шел тридцать второй год, и она не собиралась полагаться на случай. Запирая дверь агентства, она подумала о Клеманс Вайян и, чисто ассоциативно, о Виржиле.
Реанимация длилась уже больше двадцати пяти минут, – бригада врачей, собравшаяся вокруг операционного стола, все еще упорно пыталась вернуть пациента к жизни. Не помогли ни инъекция адреналина, ни электрошоки, ни интенсивный массаж сердца. Себастьен, не отрывавший глаз от монитора, был в полном отчаянии. Виржил бросил взгляд на стенные часы и, отойдя от стола на пару шагов, со вздохом сказал:
– Хватит.
Врачи и сестры замерли, испуганные, обессиленные.
– Не может быть… – прошептал Себастьен.
Как анестезиолог, он чувствовал себя виноватым, хотя ничто не предвещало остановки сердца у пациента. Операция на бедренном суставе проходила вполне благополучно, как вдруг Виржилу пришлось ее прервать и заняться, вместе с Себастьеном, реанимацией, которая оказалась безуспешной.
– Пациенту было всего шестьдесят три года, и никаких противопоказаний, – почти неслышно добавил Себастьен.