Устав бродить вокруг машин, Люк зашел в кабинетик своей секретарши, которая раскладывала по местам папки.
– Вы мне все больше и больше напоминаете мою мать, Элиза! Но, конечно, такую, какой она была лет двадцать пять назад.
Элиза воздела глаза к потолку, хотя слышала это высказывание далеко не впервые.
– Послушать вас, так вы, похоже, родились чуть ли не в гараже! – насмешливо отбрила она.
– Во всяком случае, именно в гараже я провел лучшее время моей жизни. Школу я не очень-то любил. Если бы не Виржил, то, наверно, бросил бы ее, не доучившись до выпускных экзаменов.
– Значит, доктор Декарпантри был вашим добрым ангелом.
– И, главное, моим лучшим другом. В лицее он часто позволял мне списывать у него.
Элиза уложила последнюю папку в сейф. Она прекрасно владела информатикой, но при этом считала нелишним хранить по старинке бумажную версию документов, полагая, что машина всегда может подвести из-за какого-нибудь вируса. Люк хоть и подшучивал над ней, но одобрял эту ее манию.
– Если итоги зимнего сезона подтвердятся, – объявил он, – у вас будет премия.
– Надеюсь, что да, – я-то ведь знаю цифры дохода не хуже, чем вы.
Люк ответил веселой усмешкой и сказал секретарше, что она может идти домой. Глядя ей вслед, он снова подумал о матери, о той преданности, которую она выказывала им, приезжая в шале, о ее беспредельной любви к внучкам, о нежной заботе по отношению к Клеманс, словно она стремилась компенсировать все, чего та не получила в детстве. Словом, как утверждал Виржил, у Люка были замечательные родители. «Подумай хорошенько прежде, чем продавать шале!» – посоветовал ему отец в день отъезда. В глазах Кристофа эта продажа стала бы отступничеством, трусливым бегством.
Люк еще раз обвел взглядом зал, где уже были погашены лампы и опущена металлическая штора. Перед тем как выйти, он включил тревожный звонок в демонстрационном зале, напрямую связанный с комиссариатом жандармерии, и вышел через узкую дверцу, которую тщательно запер за собой. Гап был довольно спокойным городком, но излишние предосторожности никогда не помешают.
Предосторожности… В последнее время они не забывали о них и бдительно относились ко всему, что их окружало. Правда, Люку не довелось столкнуться с Этьеном напрямую, тот охотился только за Клеманс. Но эта картина – практически похищенная Клеманс, грубо удерживаемая в машине, – по-прежнему вызывала у него ярость, заставляя в глубине души признать, что он и сам мог бы поддаться такой же неутолимой ревности. И что достаточно было бы любой малости, чтобы в нем проснулся жестокий, подозрительный собственник. Виржил, например, едва не стал предметом его подозрений, как бы глупо это ни выглядело. И хотя подозрения Люка, едва возникнув, тут же развеялись, он до сих пор не мог себе этого простить. Ясно было, что Виржил, даже оставшись вдвоем с Клеманс на необитаемом острове, никогда в жизни не притронется к ней. Она была женой его лучшего друга, а это – святое. Зная душевное благородство Виржила, такой низкой ревности можно было только устыдиться. А уж вообразить, что Клеманс способна на измену, было бы и вовсе непростительной ошибкой. Подобная мысль, даже беглая, могла бы привести их, всех троих, к непоправимому несчастью. И ему, Люку, следовало выбросить из головы подобные мысли, чтобы не омрачить ими верную двадцатилетнюю дружбу.
Сев в машину, он поехал не в сторону шале, а в центр города, ему захотелось купить цветы для Клеманс и пару бутылок шампанского. Нелепая, конечно, затея, но Люк испытывал неодолимое желание реабилитировать себя хотя бы таким образом.
Желая, чтобы первый день в горах прошел для Летиции как можно приятнее, Виржил посоветовал ей сдать арендованную машину, а потом зайти в салон Люка, который обещал подобрать для нее внедорожник. Таким образом, она сможет ездить куда ей вздумается и любоваться окрестностями.
Для молодой женщины это чувство полной свободы было совершенно непривычным, волнующим. Много лет она покорно выполняла то, чего от нее ждали. Учеба, посещения светских мероприятий, дипломы, дебют в банке: до сих пор Летиция шла по предначертанному пути, который теперь вдруг уподобился для нее канаве на обочине, в которой она едва не увязла. Однако, уступив неодолимой тяге к Марку, она проявила свою подлинную натуру – куда более творческую и открытую, чем можно было бы в ней заподозрить. И хотя ей уже случилось провести у брата несколько лыжных уикендов, она сейчас как будто вновь открывала для себя шале. Снег теперь остался только на вершинах гор, и пейзаж долины выглядел совсем иначе, великолепно. Она долго любовалась им, распахнув ставни тем утром. Завтрак был шумным, радостным и бодрящим. Затем все разъехались по своим делам, и Летиция смогла осмотреть дом. Она успела забыть, что он такой просторный, так красиво отделан благородными породами дерева и в нем так приятно и легко дышится. От Филиппины не осталось и следа, как будто рядом с ее братом никогда не жила никакая женщина. А ведь она, наверно, участвовала в разработке декора, явно заботливо выбранного. В просторном уютном холле одна стена, сложенная из выпуклых камней, смотрела на противоположную, из светлых пород дерева. Пол со стороны кухни был выложен асимметричными плитками, а со стороны гостиной залит грубым бетоном, который облагораживал лежавший на нем огромный современный палас. На мягких кожаных диванах можно было незаметно уснуть. Тем не менее этот комфорт не противоречил эстетике самого помещения, и хозяева сумели избежать типично «горных» клише данной местности. Ну как можно было не наслаждаться этой красотой?! План продажи дома, о котором говорила Филиппина, показался Летиции полным абсурдом: Виржил никогда не расстанется с таким сокровищем.
Ближе к полудню Летиция спустилась в Гап и сдала арендованную машину. Затем прогулялась по городу, с интересом разглядывая все, что ее окружало.
Потом ей позвонил Марк. Они долго разговаривали, снова и снова клялись друг другу в вечной любви. В конце недели Марку предстояла поездка в Гренобль, где, как он узнал, требовался инструктор. И тут Летиция сообразила, что Гренобль находится в двух часах езды от Гапа, и предложила ему приехать сюда, если он будет свободен в воскресенье. Так он сможет познакомиться с Виржилом. Хоть Летиция и не признавалась себе в этом, для нее было важно одобрение брата, ей хотелось убедиться в правильности своего выбора.
Потом она наведалась в салон Люка, и тот отдал в ее распоряжение старенький «фрилендер», который обычно предоставлял бесплатно клиентам, когда они оставляли у него на ремонт или техосмотр собственные автомобили. Он заверил Летицию, что на этой машине она без всякого риска сможет разъезжать где угодно, по любым дорогам, даже разбитым и скользким, знакомясь со здешними краями. И любезно указал несколько маршрутов с великолепными видами, добавив, что, возможно, ей повезет встретить там сурков или горных козлов. Предупредительность Люка растрогала Летицию, и она с неприязнью подумала об отце, который с ядовитой усмешкой величал Люка «простоватым пареньком» и так никогда и не смирился с тем, что его сын считал этого «паренька» своим лучшим другом.
Купив в бакалее кое-какую еду, чтобы устроить себе пикник на природе, Летиция задала навигатору направление – плато Ансель – и поехала в ту сторону. Оттуда можно было попасть в узкую долину Вальгодмар, которая вела к водопаду Вуаль де ля Марье [24], находившемуся у подножия ледников.
Виржил посмотрел на экран своего смартфона и вздохнул.
– Докуривай спокойно, а мне нужно ответить на этот вызов, – сказал он Себастьену.
Они, как всегда, вышли из корпуса после очередной операции, один – чтобы покурить, другой – чтобы подышать весенним воздухом. Перед тем как ответить, Виржил отошел на несколько шагов, готовясь принять на себя громы и молнии отца.
– Как прикажешь понимать твое бессмысленное послание? Твоя сестра у тебя?
Отец, как всегда, атаковал в лоб, без всяких преамбул.
– Да, она здесь.
– С ума сойти! Она нам ничего не сообщила, нас поставил в известность бедняга Джеральд. Сам понимаешь, он был просто вне себя. Огорошен, разъярен, оскорблен… Мы с ним поговорили как мужчина с мужчиной. Мне пришлось призвать на помощь все свое красноречие, чтобы хоть немного утешить его в этом горе, – я объяснил, что если Летиция решилась на подобное безумие, то лишь потому, что испугалась обязательств, которые налагает на людей брак. А ведь я считал ее такой устойчивой, хочешь верь, хочешь, нет! Она же, решив разорвать свою помолвку, не придумала ничего лучшего, как броситься в объятия первого встречного! Настоящего проходимца, по словам Джеральда, – правда, мне кажется, он слегка преувеличивает. Тебе что-нибудь об этом известно?
– О чем?
Настало короткое молчание, после чего отец резко спросил:
– Виржил, ты что – издеваешься надо мной?
– Вовсе нет. Я пока еще не знаком с человеком, о котором ты говоришь. Летиция представит его мне, если сочтет нужным. Хочу тебе напомнить, что она давно уже совершеннолетняя и может делать все, что ей заблагорассудится.
– В том числе наплевать на брак, который составил бы ее счастье?! Джеральд богатый человек, у него прекрасный дом в Женеве, квартира на Лазурном Берегу. Он подарил твоей сестре великолепное обручальное кольцо, готов был осыпать ее другими подарками и…
– А что, если ее это не интересует?
– Ну вот, сразу видно, что ты ее совершенно не знаешь!
– Ты так думаешь?
Новая пауза. Через несколько секунд Виржил объявил:
– Послушай, я сейчас в больнице, у меня перерыв между двумя операциями, но он уже заканчивается. С Летицией все в порядке, и это главное, так что можешь успокоить маму.
– Успокоить?! Ты что – шутишь? Она плачет день и ночь, потому что должна теперь все аннулировать! Ты вот не женат и поэтому не знаешь, что это значит – организовать церемонию такого масштаба. Еще немного, и мы уже разослали бы приглашения на бракосочетание. Слава богу, не