Человек бы при этом улыбнулся. Дэвид не улыбнулся. Даже для синтета его характер казался Дэниелс несколько странным. Однако, видимо, сказалась долгая изоляция на чужой планете, где не с кем поговорить – будь то человек, компьютер или любая другая форма искусственной жизни. Такое способно повлиять даже на отлично сбалансированный и отстроенный разум, как у синтетов серии Дэвида.
Дэвид подошел к бортику круговой конструкции, взял самодельную кружку, к которой была привязана веревка, и сбросил в проем. Когда она достигла дна, все услышали легкий всплеск. Вытянув ее наверх, синтет вернулся к группе и предложил кружку Лопе. Сержант помедлил, принюхался к содержимому. Отпил глоток. На его усталом, покрытом потом лице появилась легкая ухмылка.
– Здорово. Холодная, – он отпил снова, на этот раз больше и не спеша, затем передал питье с нетерпением ожидавшей Розенталь.
– Часть наших коллег заразилась этим вирусом? – спросила Дэниелс, забирая кружку у Розенталь.
– Похоже на то. Патоген был задуман – «разработан» вероятно более подходящий термин, поскольку на «Прометее» мы сочли создателей генными инженерами, – чтобы инфицировать любые нерастительные формы жизни. Его единственная функция – размножение. И отпрыски не остановятся ни перед чем, чтобы ее осуществить. Таков смысл их существования, заложенный в них Инженерами.
В процессе воспроизводства они убивают. Это элегантный способ вести войну, если об этом задуматься. Или «ставить эксперимент», если кому-то больше нравится такая формулировка. Очень основательный метод очистить мир от нежеланных форм жизни. Даже если уцелел всего один отпрыск, он не остановится, пока не найдет живого носителя. Затем он укоренится и разовьется. Как вы видели, инкубационный период, мутация и взросление происходят с потрясающей скоростью – пока он не «возродится».
– Сам по себе патоген имеет чрезвычайно длинную продолжительность жизни, – продолжал Дэвид. – В подходящей окружающей среде, где он может существовать в стазисе, он может дремать сотни, если не тысячи лет – пока подходящий носитель его не разбудит и не начнет цикл заново. Если его не сдерживать, единственная активация способна сделать любую планету полностью и постоянно необитаемой.
Дэниелс нахмурилась.
– Прежде чем мы спустились, системы нашего корабля просканировали планету на наличие возможных патогенов. У нас самые современные сканеры, но они ничего не обнаружили, – она посмотрела влево. – Уолтер осуществил повторное исследование, как только мы приземлились. И он тоже ничего не нашел.
Дэвид понимающе кивнул.
– Пока вирус дремлет, он абсолютно неактивен. Вашему кораблю и коллеге было нечего обнаруживать – как бы хороши ни были методы их поиска, – он взмахнул рукой. – Он не витает в воздухе, подобно обычным микробам. Способность покоиться в неактивном состоянии очень, очень долгое время – одна из вещей, делающих его столь опасным. Опасным даже для его создателей.
К удивлению Дэниелс, заговорил Орам. Впервые с тех пор, как погибла его жена, голос капитана звучал почти нормально, хотя и, по понятным причинам, встревоженно.
– Кто-то из нас здесь заражен?
Ответ Дэвида был настолько отстраненным, насколько и обнадеживающим:
– К этому времени вы бы уже знали.
Орам кивнул, выражение его лица было напряженным.
– Как бы там ни было, мы не можем рисковать принести вирус на корабль вместе с нами, – встретившись с Дэвидом взглядами, он добавил: – У нас колонизаторская миссия.
Глаза Дэвида блеснули. «Скорее всего, показалось», – подумала Дэниелс. Но на всякий случай она это запомнила.
– В самом деле? Когда экспедиция «Прометея» покинула Землю, колонизация только начиналась. Это было очень дорогим и очень сложным предприятием. Сколько у вас колонистов?
Орам откликнулся на проявленный интерес. Во всяком случае, на эту тему он мог говорить с некоторым авторитетом.
– О, две тысячи, или около того. Зависит, считать ли эмбрионы или нет.
– Так много невинных душ, – выражение лица Дэвида, впрочем, не было особенно блаженным. – Что ж. Земные организаторы подобного волнующего предприятия достойны похвалы. Как и те, кто вызвался погрузиться в гиперсон и посвятил себя будущему, которое доступно только в воображении. Я впечатлен. И, конечно, вы правы. Безоговорочно ясно, что вы не должны занести патоген на корабль – даже в самой его безобидной форме.
Лопе утолил жажду, но восстановить связь с «Заветом» так и не смог.
– Похоже, что наши передатчики не могут пробиться сквозь весь этот камень, или из чего там еще построено это здание, – он запрокинул голову, чтобы взглянуть на самую верхнюю точку купола высоко над ними. – Есть какой-нибудь безопасный способ выбраться на крышу?
Ответ Дэвида был ободряющим.
– Определенно, но не сейчас. Хотя я полагаю, что вы можете безопасно попытаться осуществить задуманное. Но если вы намерены выйти наружу, вам следует находиться в более хорошей физической форме, чем сейчас. И, скорее всего, психологически тоже. Вы только что пережили сильные моральные и физические травмы. Мне жаль, если я заставил вас идти слишком быстро, чтобы сюда добраться, но этого нельзя было избежать.
– Ваши тела истощены, – добавил он. – Ваши попытки связаться с кораблем будут иметь более высокие шансы на успех, если сначала вы отдохнете и позволите своим организмам восстановиться, – он встретился взглядом с сержантом. – Как солдат вы, разумеется, должны понимать важность отдыха и восстановления перед возобновлением тяжелой физической активности.
Лопе тяжело вздохнул. Он отчаянно хотел связаться с «Заветом» и информировать их о том, что произошло, но синтет был прав.
– Мне бы не помешал отдых, – он указал на выживших членов команды службы безопасности. – Нам всем бы не помешал.
Дэвид улыбнулся.
– Тогда устраивайтесь как дома, насколько у вас получится в этом мрачном некрополе, – он повернулся и жестом показал, чтобы они следовали за ним. – Сюда, сержант. Я покажу вам, как подняться на крышу без того, чтобы выходить наружу.
– Ты уверен, что мы здесь в безопасности? – Лопе и Коул пристроились рядом с проводником.
Синтет посмотрел на них.
– Там, где существует патоген, нигде не безопасно. Но, как бы то ни было, за прошедшие десять лет здесь я устроил свой дом, и я не видел никаких следов вируса в пределах комплекса. Уверяю вас, за эти десять лет у меня было предостаточно времени и мало других занятий кроме как удостоверяться, что целостность этого редута сохранилась нетронутой. Я не жду, что вы расслабитесь, но я прошу, чтобы вы мне немного верили, – он снова улыбнулся. – Если бы я не считал, что здесь безопасно, я бы вас сюда не привел. В городе полно других уцелевших зданий, которые не столь надежны.
– Твои слова имеют смысл, – проворчал Лопе. – Веди.
Дэвид начал подниматься по длинной загибающейся лестнице, которая эффектно поднималась вдоль одной из стен. К счастью, ступеньки здесь были чуточку ниже, чем те, монументальные, что вели ко входу в здание.
Снизу Уолтер следил за восхождением своего близнеца. Словно чувствуя гнет взгляда второго синтета, Дэвид неожиданно остановился, вынудив Лопе и Коула замереть позади него. Он посмотрел вниз, оглядел Уолтера и наконец-то к нему обратился:
– Добро пожаловать, брат, – он склонил голову.
В качестве ответа Уолтер один раз кивнул. Дэвид кивнул в ответ, причем его подбородок опустился и поднялся ровно на то же расстояние и ровно с той же скоростью, что и у Уолтера, после чего синтет возобновил подъем, уводя Лопе и Коула вверх. Вскоре все трое исчезли в открытом проеме высоко над головами.
Отвернувшись, Дэниелс увидела, что Орам уставился на кольцо огромных изваяний голов – его внимание снова растворилось в круговороте наполненных страданием мыслей. Скульптуры были достойны обсуждения даже просто с эстетической точки зрения, но она сомневалась, что он сейчас способен поддержать дискуссию. Потому, оставив капитана разбираться с личной травмой, она подошла к Уолтеру.
Взгляд синтета все еще был обращен вверх к порталу, через который вышли Дэвид и два солдата. Дэниелс смотрела на него достаточно настойчиво, чтобы он наконец-то обратил на нее внимание.
– Что ты думаешь о Дэвиде? – спросила она. – И о его истории?
– Они определенно дают пищу для размышлений. Я с ним поговорю. Как «брат с братом». Здесь точно можно многое узнать. И от него, – под ее настойчивым взглядом он добавил: – Разумеется, я буду держать тебя и остальных в курсе о том, что узнаю.
Несмотря на то, что жуткий шторм в ионосфере продолжал бушевать, на более высокой орбите, которую занял «Завет», было абсолютно спокойно. И это составляло сильный контраст с тем, что случилось на поверхности планеты далеко внизу, хотя находившиеся на борту все еще не были посвящены в детали.
Мать мониторила все вокруг, под ними ничего не менялось, а потому на мостике было нечем заняться. Сделав перерыв и отойдя от своих станций, Апворт и Рикс стояли у главного обзорного иллюминатора и глазели на таинственный шар, вращающийся внизу. Апворт взяла мужа за руку, чтобы приободрить как себя, так и его.
– Ничего мы не можем сделать, милый, – тихо проворковала Апворт. – Пока связь не восстановится, мы не имеем представления о том, что там творится.
– Я знаю, – он сжал ее ладонь. – Это самое сложное. Очевидно, что у них там какие-то проблемы. Мы знаем достаточно, чтобы понять, что случилось что-то плохое, но деталей мы не знаем.
Позади них стоял глубоко задумавшийся Теннесси. Он был необычайно серьезен и изучал голограмму, которая показывала расположение корабля, мир внизу и неутихающую бурю. Он протянул руку и его пальцы прошли сквозь изображение, меняя его, подстраивая относительные позиции корабля, шторма и поверхности. В итоге он пробормотал что-то себе под нос.
К черту. Он сделал достаточно расчетов. Расчеты не помогут тем, кто попал в беду на планете. Он повысил голос: