Она была его собственной.
Приободренный, он продолжил. Хотя сам он этого не распознал, нежная мелодия оказалась удачной и эффективной колыбельной. Дэниелс, которая смотрела и слушала, сама не заметила, как ее глаза начали закрываться. Ее голова опустилась к груди, поднялась обратно, но снова упала. В следующий миг она крепко спала.
Не отрывая от нее взгляда, Уолтер продолжал играть, и его пальцы танцевали над отверстиями флейты. Он продолжал играть и экспериментировать. Простой инструмент не обладал достаточной мощностью, чтобы заполнить музыкой весь зал, но Уолтер старался.
17
Цепочка одинаковых отметин на стене коридора казалась бесконечной. Они указывали путь Розенталь, пока она вела по отметкам кончиками пальцев и ее рука поднималась и опускалась вслед за метками. Исследование увлекло ее, и ей не пришло в голову, что зал с куполом остался далеко позади.
Какой-то звук справа заставил ее остановиться. Звук был знакомым, почти манящим. Перехватив винтовку, она пошла туда, где он становился громче. Журчание бегущей воды осталось тихим и нежным даже тогда, когда она вошла в новый зал, потолок которого находился настолько высоко, что она едва могла различить его в неверном свете.
Она медленно обернулась вокруг своей оси, восхищаясь вертикальным садом, раскинувшимся в этой высокой комнате, где растения карабкались по стенам. Или, что вероятнее, свешивались вниз, поправила она сама себя. После того, как на протяжении многих часов нечем было питаться, кроме упаковок с неприкосновенным запасом, наличие нескольких разновидностей разноцветных свежих фруктов, поблескивающих каплями влаги, искушало. Но Розенталь искушению не поддалась – она видела уже слишком много сюрпризов, припасенных на этой планете. «Вероятно, фрукты не содержат ничего более угрожающего, чем мякоть и семена», – сказала она себе. Однако проверять у нее настроения не было. Не на живых существах, подумалось ей.
Вот Уолтер – другое дело.
Положив винтовку так, чтобы на нее не попала вода, Розенталь подошла к ближайшему журчащему каскаду. Она вытянула руку и позволила прозрачной жидкости стекать по коже. Вода была прохладной, и холод бодрил. Сюда она попадала из того же источника, что и в колодец? Если так, то ее можно пить. А если это собранная дождевая вода – и того лучше. Поколебавшись еще секунду, она сложила ладони чашечкой, наполнила их под струями и отпила. Насколько она могла пока сказать, вода была ровно тем, чем казалась.
Розенталь нагнулась и подставила лицо под холодный каскад. Это было более, чем освежающе – она словно омолодилась. С улыбкой она закатала рукав и вытянула руку, поврежденную в схватке с неоморфом. С помощью другой руки омыла рану свежей водой. Она почти чувствовала, как зарастает разорванная кожа.
Тут раздался еще один звук, и произвела его не бегущая вода.
Смаргивая капли с ресниц, Розенталь обернулась. Поначалу она была не уверена в том, на что именно смотрит, хотя существо находилось довольно близко. В тусклом, неверном свете оно было слишком бледным, чтобы можно было быстро разобрать детали. Когда же ее зрение прояснилось, она разглядела белый покатый лоб, с которого стекала вода.
Она узнала неоморфа.
Ее взгляд метнулся туда, где она оставила винтовку. Оружие было близко, почти под рукой. Розенталь метнулась к нему.
Существо схватило ее за голову и подняло над землей. Несмотря на боль в шее, Розенталь вцепилась в костистую лапу и попыталась вырваться. Без особых усилий неоморф швырнул ее через всю комнату.
Когда она неуклюже врезалась в стену, брызнула кровь. Что-то хрустнуло, отчего тело Розенталь пронзила мучительная боль. Со сломанной спиной она не могла двинуться и только смотрела со смесью ярости и страха, как существо приближается к ней.
Почти человеческий рот, полный зубов, широко открылся.
Звук падения заставил Дэвида остановиться и повернуть в нужную сторону. За десять лет он выучил каждый звук, каждый тихий скрип или потрескивание, какие только раздавались в массивном здании. Сейчас прозвучало что-то новенькое. Звук донесся из зала, который Дэвид называл Дождевой Комнатой. Вероятно, название было слишком детским, но Дэвиду оно нравилось.
Со свойственной ему осторожностью он приблизился к входному проему, заглянул внутрь, и у него перехватило дыхание.
Мотая хвостом из стороны в сторону, неоморф стоял к нему спиной. Он склонился над чем-то разорванным и изломанным. Дэвиду было видно немногое, но он распознал обмякшее тело члена команды службы безопасности из наземной экспедиции. Благодаря своему выдающемуся зрению, он смог опознать, что тело принадлежало женщине по имени Розенталь. На останки он смотрел недолго – только чтобы идентифицировать. Его внимание и основной интерес были сосредоточены на неоморфе.
Тот поднялся и медленно повернулся к синтету.
Дэвид начал пятиться. Он не убегал, но уверенно отступал. Свернул за поворот, сменил коридор и наконец остановился, чтобы встретить лицом к лицу то, от чего нельзя было убежать.
Двигаясь быстрым шагом, но еще не переходя на рысь, неоморф приблизился. Когда Дэвид не шелохнулся, существо замерло в нескольких дюймах от его лица. Синтет и неоморф стояли друг против друга в плохо освещенном коридоре: у Дэвида не двигался ни один мускул, существо сохраняло такую же неподвижность.
Из-за другого поворота вышел Орам, и тут же поднял свой карабин. С тихим щелчком он вставил полный магазин. Дэвид заметил его краем глаза.
– Не стреляйте, не стреляйте! – попросил синтет. Двигались только его губы, и только его синтетическая респираторная система оказывала воздействие на непосредственное окружение.
Существо тоже выдохнуло, и зловонное дыхание всколыхнуло волосы синтета. Оно изучало замершего двуногого перед собой, и вытянутая, заостренная голова слегка склонилась в сторону. О чем оно думало – если оно вообще думало в общепринятом смысле, – можно было только догадываться.
Орам поднял дуло карабина и смотрел на неподвижное противостояние. Он словно находился в клетке с хищником и его потенциальной жертвой. Одно неверное движение… один неверный звук, и неподвижность сменится бедламом.
Неоморф широко раскрыл челюсти. Потом еще шире – пасть зияла прямо перед лицом Дэвида. Синтет не моргнул, не дернулся. Челюсти закрылись с почти механической точностью. Монстр с любопытством «уставился» на добычу, которая отказывалась убегать.
С большой осторожностью и неспешно, Дэвид сжал губы и легонько дунул в жуткое «лицо» напротив.
Когда неоморфа коснулся этот выдох, его голова качнулась назад, но тут же снова приблизилась к синтету. В движениях существа не чувствовалось замешательства, лишь едва заметная нерешительность. Синтет дунул второй раз. И снова гладкий череп отодвинулся назад. Существо выглядело почти спокойным.
На лице Дэвида медленно расплылась улыбка. Его возбуждение было осязаемым. Словно он каким-то образом загипнотизировал смертоносное видение. Сознавая присутствие Орама, синтет обратился к нему, не отводя взгляда от машины убийства перед собой.
– Общение, капитан, – сказал он, и его голос заполнил тишину. – В конце концов, общение – это все. Общение ведет к пониманию. Дунь коню в ноздри, и он станет твоим до конца жизни – если сперва тебя не затопчет. Если твое присутствие, твоя близость приняты, тогда установится взаимопонимание. Но нужно подойти очень близко. Нужно завоевать доверие. Это общий принцип.
Он наклонился вперед, чтобы дунуть на существо третий раз.
Орам выстрелил.
Неоморф отдернулся назад, из него брызнула кровь. Лицо Дэвида исказилось в панике и смятении – ничего похожего капитан не видел с момента их прибытия. Обычно ровный, спокойный голос синтета сорвался на пронзительный визг:
– Нет!
Орам его проигнорировал, и с суровым выражением лица продолжил стрельбу. Хотя он не являлся членом команды безопасности «Завета», он был хорошим стрелком, и с такого расстояния не мог промахнуться. Каждый выстрел попадал в цель, от чего неоморф сильно дергался. Его конвульсии сопровождались непрекращающимися завываниями Дэвида:
– Нет! Нееееет…
Не обращая внимания на мольбы синтета, забыв обо всем, кроме своей цели, Орам двигался вперед и не прекращал стрельбу. Неутихающий, неумолимый заградительный огонь вынуждал неоморфа отступать, и он пытался убежать. Но каждый раз, когда он пытался проскользнуть мимо или свернуть в сторону, капитан вбивал в него еще один снаряд. В конце концов Орам загнал его в угол, вставил в карабин новый магазин, и продолжил стрелять.
Последний выстрел – и существо перестало дергаться, превратившись в массу трепещущей окровавленной плоти; экзоскелет неподвижно лежал на гладком покрытии пола. Орам продолжил бы стрелять и дальше, но оставшиеся патроны были ему нужны для другой задачи.
Полностью не контролируя себя и выйдя из роли, Дэвид с неверием уставился на окровавленное, сочащееся жидкостью, тело. Когда он повернулся и шагнул к капитану, его глаза горели ненавистью.
– Как ты мог это сделать? Оно мне доверилось!
Орам спокойно поднял карабин и направил дуло точно между глаз Дэвида – капитан не произнес ни слова, и его лицо ничего не выражало.
Синтет остановился, пытаясь восстановить над собой контроль. Вернулась его обычная улыбка, и он сумел слабо рассмеяться.
– Великолепный образец. Очень жаль.
Руки Орама были тверды, словно корпус корабля. Дуло смотрело точно на Дэвида.
– Скажи мне, что здесь происходит.
Синтет изобразил невежество:
– Я не знаю, что вы имеете в виду.
– Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Твоя программа допускает множество вариантов, но замешательство не входит в их число. Я уже встречал Дьявола, когда был ребенком, и никогда его не забуду. И теперь ты расскажешь мне всю правду о том, что здесь произошло с момента твоего прибытия, и с тех пор, как ты здесь находишься. Или я серьезно подпорчу твое идеальное самообладание, и тебе больше не придется тревожиться о том, как выглядит твоя прическа, – взгляд Орама был спокойным и холодным.