– Ты можешь предложить какую-нибудь реальную идею, или просто подвержена слепому оптимизму? Всем нам известно, насколько усилены меры безопасности вокруг каждого важного члена семьи Ютани. Они не станут делать исключения для самого старика.
Женщина кивнула.
– Это верно, что у нашей организации нет возможности до него дотянуться. Это не исключает наличия тех, у кого она может найтись.
Небрежно одетый молодой мужчина по имени Пьер саркастически фыркнул.
– Что за «те»? – резко спросил он. – Кто еще мог бы пробить это стальное кольцо?
Женщина перевела на него взгляд.
– Стороннее сообщество с достаточными знаниями о местных порядках, влиянием и безразличием к властям. Я говорю о нео-якудза.
Молодая женщина вопросительно посмотрела на старшую коллегу.
– Зачем нео-якудза вмешиваться?
– По той же причине, что всегда срабатывает с подобными группами, – матрона отпила чай и ответила на ее взгляд поверх фарфорового края чашки. – Деньги.
– У нас достаточно средств? – Чома, представитель Африки, пожевал нижнюю губу. – Речь все-таки не о наезде на магазин по продаже рамена.
Все взгляды сошлись на человеке с избытком веса. Он секунду размышлял, потом выпятил нижнюю губу и кивнул.
– Это можно устроить.
– Значит, мы пришли к согласию? – спросила матрона. Когда никто не высказал новых возражений, она повернулась к женщине напротив. – Юкико?
– Я привлеку необходимые связи и сама займусь последующими переговорами, – Юкико помедлила. – Независимо от того, какую сумму мы предложим, возможно, они откажут, – она оглядела соратников. – В нашу пользу говорит то, что мы не хотим смерти старика. Речь только об «отпуске» и… последующем убеждении.
Единственный человек, который не поучаствовал в последнем обсуждении, поднял взгляд от стакана со странной смесью, к которой никто иной бы не притронулся – не говоря уже о том, чтобы это пить, – и осушил половину одним долгим глотком. Толстый мужчина передернулся.
– Существуют способы испортить «Завет» навсегда. Как только мы удовлетворимся результатом, старика можно будет отпустить.
– Что помешает ему и его компании починить корабль, – спросил худой мужчина, – и отправить его позднее?
– Как вам известно, я работаю в компании, которая производит – в числе прочего – широкий спектр медицинских имплантатов, – говоривший не улыбнулся. – Прибор можно изменить так, что простой сигнал приведет к выбросу смертельного яда. Не нужно посвящать старика в детали. Достаточно того, что если он не исполнит наших требований, мы сможем мгновенно его убить.
– Превосходная идея, – таким же голосом матрона могла бы говорить с местным зеленщиком. – Поставим на голосование. Юкико начнет переговоры с нео-якудза, Пьер проследит за подготовкой прибора, который можно будет хирургически внедрить в тело Хидео Ютани, – ее улыбка была наполовину материнской, наполовину – змеиной. – Не знаю как остальные, а я нахожу такой подход очень многообещающим.
– Мы пришли к согласию?
Поднялись руки. Совет проголосовал единогласно. После этого, поскольку нечего больше было обсуждать, они допили чай.
14
Никто не обращал внимания на пожилого мужчину с кипарисовой тростью. Как и подобало его возрасту, он шел медленно, держась подальше от мокрых загруженных токийских дорог, заполненных в основном тихими машинами на самоуправлении.
Мимо с болтовней и смехом текли парочки и группки друзей. Старик походил на переваливающийся камень в быстром ручье. Никто его не толкал и не пытался спихнуть с дороги. Хотя по большей части его не замечали, пешеходы все же осознавали его присутствие и считались с немощностью. Хотя многое в Японии изменилось, уважение к старшим сохранилось.
Несмотря на дождь, мужчина был без зонтика, и пренебрегал использованием личного водоотталкивающего экрана – словно предпочитал промокнуть. Его лицо, вытянутое, исчерченное морщинами, как оживший портрет с гравюры в стиле укие-э, обрамлял поднятый воротник простого серого пальто. Спереди и сзади свисали поля слишком большой шляпы, обеспечивая некоторое прикрытие шее и лицу. Темные глаза не отрывались от тротуара – старик старался не споткнуться или не наступить в слишком глубокую лужу.
Широкие усы и бородка клинышком – и то, и другое было совершенно белым – придавали ему налет элегантности. Густые, несмотря на возраст, седые волосы были собраны в пучок и спрятаны за воротник пальто.
Дождь был затяжным, но не сильным, настойчивым, но не проливным. Его хватало, чтобы радуга огней от окружающих зданий приобрела сюрреалистический оттенок, словно собрание абстрактных картин осветили изнутри. Яркие огни танцевали на таких же цветастых дождевиках юных пешеходов, собиравшихся провести вечер в городе. Они направлялись в Асакусу – расположенный неподалеку древний развлекательный квартал. Окружающие здания в сравнении с живой, яркой подсветкой выглядели скучными.
Он мог бы взять роботакси. Мужчина мог себе это позволить, но он наслаждался прогулкой под дождем. Она напоминала ему о прошлом, когда он был бедным буракумин.[10] Тогда у него не хватало денег даже на пальто, не говоря уже о чем-то настолько сложном, как личное водоотталкивающее оборудование. Много он пережил холодных, промозглых ночей вроде этой, когда готов был убить за миску горячего супа и лапши.
Буквально.
Теперь он мог себе позволить суп и лапшу. Он мог себе позволить североамериканский стейк из говядины Кобе, французское вино и итальянские трюфели. Но не сегодня. Плотный обед перед делом – плохая идея. Он делает тело неповоротливым и затуманивает сознание.
Кипарисовая трость стуком отмечала путь. Дважды проходившие мимо парочки предлагали старику деньги. Он улыбался и вежливо отказывался. Если бы они знали, кто он такой, они бы не стали предлагать помощь. Если бы они знали, кто он такой, то, скорее всего, убежали бы в ужасе.
Его звали Тацуя Химура, и он был оябун – босс – Ямагучи-гуми Одиннадцать, группы, к которой принадлежало чуть более половины гангстеров и представителей организованной преступности Японии. Мужчина помедлил перед одним зданием и всмотрелся в дождь. Различив адрес, он кивнул сам себе. На двух пальцах виднелись едва заметные шрамы там, где он когда-то отсек суставы в последовательных ритуалах юбицумэ.[11] Современная медицина позволила восстановить фаланги, оставив лишь небольшой, но достаточный знак боли и принесенной жертвы.
Он коснулся левой кисти другим пальцем. Ожил маленький вживленный проектор. Мужчина прошептал несколько слов, и подкожный коммуникатор подтвердил все, что ему требовалось знать: время, место, факт того, что он пришел туда, куда нужно.
Химура мог бы послать подчиненного – или много подчиненных, – но результат их действий мог отличаться от того, что ему требовался. Кроме того, хорошо бы поддерживать форму, независимо от того, насколько человек стар. Химура ощущал свой возраст до самых костей. И там, где кто-то другой, испытывавший такую же боль, содрогнулся бы, он ухмыльнулся. Холод и дождь заставляли его чувствовать себя живым. Кроме того, он был достаточно стар, чтобы не привлекать лишнего внимания. Глубоко вздохнув, он шагнул в альков перед входом.
Двое привратников встретили его косыми взглядами. Это были очень крупные, крепкие и, без сомнения, достаточно тренированные для своей должности мужчины. Химура легко мог бы их убить. Вместо этого он покорился небрежному осмотру.
– И куда это, по-твоему, ты идешь, дед? – спросил ближайший с минимальной обходительностью.
Опершись одной рукой на трость, Химура поднял другую. Она едва заметно дрожала.
– Меня пригласили на обед.
Привратник, который был гораздо моложе и крупнее его, нахмурился.
– Кто? Чистильщик кошек?
Его напарник улыбнулся и закашлялся в кулак. Кошки обитали во многих токийских ресторанах. В высококлассном заведении вроде «Собы» они были синтетическими и вполне могли чиститься самостоятельно. Так что издевка оказалась вдвойне оскорбительной.
Химура поднял обе руки. Было видно, что это действие далось ему нелегко.
– Я опаздываю. Можете за мной проследить, если вам так нравится. Джентльмен, с которым я должен встретиться, уже здесь.
Что-то в его голосе, некий переход от стариковской слабости к неожиданной властности заставил обоих привратников помедлить. Вероятнее всего, думали они, этот дед собирался сидеть над единственным коктейлем и глазеть на богатых и знаменитых людей города. С другой стороны, существовала вероятность, что он говорил правду. В этом случае, если они не позволят ему войти, то могут лишиться работы. Придя к некоему заключению, главный привратник кивнул коллеге.
– Просвети его и впусти, – и добавил, обращаясь к посетителю: – Мы будем за тобой наблюдать. Если ты просто забредешь в длинный бар или один из тех, что наверху, и попытаешься зависнуть там на всю ночь, то мы выкинем тебя обратно под дождь.
– Я понял, – Химура продолжал держать руки поднятыми.
– Это лишнее, дед, – смягчившись, первый привратник улыбнулся и показал, что Химура может опустить руки. – Просто постой там секунду.
Световых лучей не было видно, но раздалось тихое гудение невидимых приборов, которые снимали мерку с его одежды, обуви, трости, даже волос. Когда жужжание прекратилось, привратник хмыкнул.
– Он чист.
– Ты ждал чего-то другого? – поддел его напарник. Внутренняя дверь открылась, и он жестом предложил Химуре заходить. – Приятного аппетита, дед.
– Благодарю, молодой человек. Думаю, я не задержусь.
Оставив пальто в автоматической гардеробной, Химура двинулся дальше в здание. Как и подобало одному из лучших обеденных заведений Токио, «Соба» оказалась переполнена. Центральную зону со столиками окружали два ряда кабин с высокими стенками. В них можно было настроить окружающий фон, выбрав любую из множества картин. Рассеянное освещение внутри тоже можно было полностью подстроить по желанию обедающих посетителей, а если клиентам хотелось приватности, те же оптические проекторы могли создавать экраны, затемняя воздух между входом в кабину и остальной территорией ресторана. Глушители звука исполняли ту же функцию в зависимости от того, какой уровень громкости ресторанной болтовни посетитель желал оставить в качестве фона.