орке, а потом при помощи традиционного ведра и ковшика совершил очистительный киемеру. В отсутствие живых цветов здесь в изобилии присутствовали искусственные орхидеи и другие экзотические растения. Их создали вручную, и с таким искусством, что цветы невозможно было отличить от настоящих. В двойных серебряных канделябрах горели электрические свечи. Когда Хидео подошел ближе, они автоматически увеличили яркость.
Взяв из открытой коробки палочку самовоспламеняющегося ладана, Хидео зажег ее и с нежностью поместил на пустую подставку. В открытом хрустальном графине еще оставался зеленый чай, и он не стал его доливать.
Хидео опустился перед хака на колени, сев на пятки, сложил пальцы перед собой и поклонился. В последнее время, когда он принимал правильную позу, у него болели лодыжки. Хидео игнорировал боль. Он шутил сам с собой, что Сакико оценила бы такую жертву. Он выпрямился, положил руки на бедра и поднял взгляд на могилу.
– Сегодня у меня нет для тебя приношения, Сакико, не считая того, что «Ласточки» выигрывают, – он улыбнулся. – Зная тебя, я думаю, что этого должно быть достаточно. Тем временем проблема, о которой я говорил с тобой в последний раз, остается, и я – я не знаю, что делать. Мы все еще не нашли виновников, и без этого знания невозможно организовать отпор. Кажется, наши люди подбираются к ответу, но отправка корабля тоже все ближе. Эту помеху необходимо уничтожить.
– Мы все еще подозреваем концерн «Дзютоу», но, кажется, в это могут быть замешаны другие силы. И пусть наши люди старательно трудятся, пытаясь найти необходимые сведения, пока еще нет никакой конкретики, на основе которой мы могли бы начать действовать, – он еле заметно покачал головой. – Я не могу действовать, не могу отдавать приказы, не имея конкретной информации. Я подобен генералу, чьи войска должны уклониться от стрел – но который не видит вражеского лучника.
Он оставался в этой позе, пока колени и лодыжки почти онемели от боли. Ему вовсе не хотелось нажимать установленную на стене тревожную кнопку, чтобы кто-нибудь пришел и помог ему подняться. Потребовалось некоторое количество усилий, но он смог встать самостоятельно.
– Я скучаю по тебе, Сакико. Я скучаю по твоим советам, твоему прикосновению, твоей улыбке. Я скучаю по моментам, когда ты подпрыгивала как ребенок, стоило кому-нибудь из «Ласточек» пробежать все базы и вернуться в дом, или украсть базу. Я скучаю по тому, как ты выглядела на корпоративных торжествах – в твоих платьях и драгоценностях. Я даже скучаю по твоему ворчанию, которое обычно – но не всегда – было в какой-то мере обоснованным. Я скучаю…
Он прервался. Нельзя было возвращаться к игре со слезами на глазах. Он был Хидео Ютани, генеральным директором и президентом корпорации «Вейланд-Ютани». Люди, занимающие такие должности, не плачут. Они отдают приказания негромким, но строгим голосом. Они вызывают уважение. Даже на просмотре бейсбольного матча.
Его люди и здесь, и в Лондоне сужали кольцо вокруг того, кто стоял за непрекращающимися попытками отменить миссию. Они должны были его найти. Отправку «Завета» нельзя было отложить, и тем более отменить. Тех, кто пытается остановить отправку миссии – найдут. И тогда с ними разберутся.
Тихо, но строго.
Он поклонился еще раз. Потом повернулся и вышел из комнаты, оставив позади электрические свечи и запах дорогого ладана – предоставив их той части его жизни, которую Ютани вынужден был оставить в прошлом.
Еще одна часть жизни Ютани нетерпеливо ждала его возвращения. Дженни развернула кресло и чуть не поднялась, чтобы обнять отца, но решила этого не делать. Она знала, что он почувствует себя неловко от подобного проявления чувств. Это привело бы к обратному результату. Отец мог быть любящим, нежным, но момент сразу после общения с покойной женой был не лучшим временем, чтобы искать утешения. Даже такой сильный человек, как Хидео Ютани, мог бы не справиться с избытком эмоций.
Тем не менее, заметив выражение лица Дженни, отец поспешно ее успокоил:
– Теперь мне лучше. Общество твоей матери всегда помогает мне успокоиться.
– Тебе случалось говорить и иначе, когда она ходила за тобой по дому и кричала.
Улыбка Ютани не пропала.
– Твоя мать никогда на меня не кричала. Она просто подчеркивала мысли, которые хотела донести, и делала это, повышая голос, – он кивнул в сторону поля. – Как игра?
Дженни поморщилась.
– Плохо. Отами провел за «Тигров» «большой удар».[15] Мы теперь ведем только на одно очко.
– Проклятье, – он уселся в кресло рядом с ней. – Я не в настроении для дополнительных периодов.
– Я проверю дефибриллятор, – Дженни улыбнулась. – Никто не скажет, что я не забочусь об отце.
Ютани поневоле рассмеялся, хотя и негромко.
– Я хорошо себя чувствую, правда. Давай досмотрим игру.
Это заняло одиннадцать иннингов, но «Ласточки» выиграли на краже базы с бант сингла.[16] После завершения игры в ложу доставили обед. Принявшись за синтетическую телятину с овощами и вино из одного из последних уцелевших виноградников Новой Зеландии, Ютани достаточно пришел в себя, чтобы спросить мнения Дженни. Хотя он никогда не говорил об этом как о совете – только о мнении, – они оба знали, как именно он относился к ее рекомендациям.
– Расследование в Лондоне, кажется, движется, – сказал он, пока они ждали десерт.
– Тогда в чем проблема? – Дженни отпила воды «Перье» – замечательного продукта замечательной компании, которую корпорация «Ютани» приобрела десятилетия назад.
– Оно продвигается недостаточно быстро, – он промокнул губы салфеткой и бросил ее на стол. Десерта ему не хотелось. Ютани готов был отдать свою порцию Дженни, если ей захочется. – Чем ближе время отправки «Завета», тем больше я нервничаю.
Дженни задумалась.
– Все, что пробовали эти неизвестные, до сих пор не удавалось.
– Верно, но их попытки становятся все смелее, и пока что нам везло. Если бы не датчики в твоих туфлях и то, что тебе хватило силы духа оставить их в нужных местах, похищение могло пройти успешно. Если бы не опыт и бдительность наших сотрудников, Дэниелс на «Завете» и сержанта Лопе в Лондоне, любое из тамошних происшествий могло окончиться плохо, – он выпрямился, сложил руки на столе и серьезно посмотрел на дочь. – Можно играть в пачинко целый день, а потом быстро все потерять. Ты меня знаешь. Я не люблю полагаться на что-то настолько иллюзорное, как удача.
Десерт состоял из двух маленьких чашечек свежего сорбе с зеленым чаем, приправленного гранатом. Дженни уничтожила одну порцию менее чем за минуту, а потом, уже более неторопливо принялась за вторую.
– Можем мы еще усилить меры безопасности?
Ютани покачал головой и отвернулся.
– Нельзя прикрыть «Завет» еще сильнее. Мы серьезно изменили процедуру досмотра в двух аэропортах. Я убежден, что невозможно человеку с недружественными намерениями попасть на борт челнока, который перевозит на «Завет» людей и припасы.
Дженни помедлила, не донеся до рта крошечную ложечку с сорбе.
– Как может даже самый тщательный досмотр определить чьи-то намерения? Я понимаю, как можно обнаружить оружие или взрывчатку, но враждебные намерения? У нас теперь есть приборы, которые могут предсказывать чьи-то действия?
– Ты знаешь, о чем я, – нетерпеливо ответил Ютани. – Там есть агенты службы безопасности, которые обучены наблюдать и при необходимости допрашивать тех, кто садятся на челнок. Признаю, система неидеальна, но в прошлом она работала эффективно.
– Да, – пробормотала Дженни. – Но мы – в настоящем.
Порой ему казалось, что дочь специально пытается его разозлить.
– Что ты предлагаешь, принцесса?
– Ты беспокоишься о том, что дело в Лондоне движется слишком медленно, даже несмотря на уверенность в людях, которые пытаются определить источник наших проблем.
Ютани тихо хмыкнул.
– Я убежден, что капитан Бевридж добился текущего поста не благодаря некомпетентности. И сержанта Дэниела Лопе выбрали не потому, что он недостаточно подготовлен. С учетом того, что на корабле были должным образом усилены меры безопасности, он продолжает помогать текущему расследованию. Но – да, я все еще обеспокоен скоростью процесса.
Дженни слегка подняла голову, и бриллиантовая пыль в ее волосах заискрилась в мягком свете ложи, придав женщине облик прекрасной, но суровой феи.
– Тогда сделай что-нибудь, чтобы его ускорить, – никто больше не осмеливался говорить с Хидео Ютани таким резким тоном.
– Например? У Бевриджа и Лопе уже есть доступ к любым ресурсам.
– Никогда не знаешь, не наблюдают ли за наблюдателями.
Ютани свел брови.
– От кого ты это услышала?
– От тебя. Давным-давно.
Он тихо усмехнулся.
– Ты помнишь меня лучше, чем я сам. Хочешь сказать, что объект расследования может о нем знать, и принимает меры, чтобы отслеживать наши действия?
Дженни взмахнула ложечкой с сорбе, проведя в воздухе над столом арку.
– Я хочу сказать, что если мы рассмотрим вопрос под другим, дополнительным углом, отдельным от основного, это может ускорить твое расследование. В бою всегда помни про ценность неожиданного открытия второго фронта.
Ютани выглядел потрясенным.
– Это тоже я сказал?
– Нет, – Дженни вернулась к уже подтаявшему сорбе. – Кажется, Каваками Сороку.
Он поразмыслил над ее предложением.
– Думаю, это хорошая мысль. Почему бы и не попробовать. Если текущее расследование не сможет выявить наших врагов, то, возможно, это получится у того, кто использовал другой подход.
Дженни взяла льняную салфетку и изящно промокнула губы.
– Есть кто-нибудь на примете?
Ютани кивнул.
– Есть человек, который время от времени работал на моего друга. Это имя упоминалось во время недавнего совместного обеда. Этот человек свободно перемещается по законопослушному миру, но обладает доступом и к… иным ресурсам. Ресурсам, которых может не быть у Бевриджа-сан и сержанта Лопе.