606.
20 июля Стрэнг направил в форин офис обстоятельное письмо, в котором дал свою оценку позиций Англии и Франции – с одной стороны, и Советского Союза – с другой на англо-франко-советских переговорах, и возможности их срыва. Стрэнг был уверен, что объективно Англия была заинтересована в заключении договора с СССР.
По мнению Стрэнга, необходимость заключить соглашение для Англии является более неотложной, чем для Советского Союза. В отличие от СССР, Англия взяла на себя обязательства, выполнения которых от нее могут потребовать в любое время. Некоторые из взятых Англией обязательств выгодны России, так как они защищают значительную часть ее западной границы. Поскольку Англия взяла эти обязательства, у нее остается один единственный выход – создание мирного фронта. В конечном счете, у Советского правительства имеются, как минимум, два возможных политических варианта: изоляция и соглашение с Германией. Пресса и общественность Великобритании призывают к тому, чтобы правительство быстро заключило соглашение, и у русских имеются достаточные основания полагать, что Англия не осмелится оказаться перед фактом окончательного срыва переговоров. В этом заключается сила позиции Кремля в переговорах, и если Англия хочет соглашения с Советским Союзом, то нужно заплатить ту цену, которую он запрашивает, или цену, весьма близкую к ней.
Это, однако, не означает, что сами русские не хотят соглашения или что они хладнокровно отнесутся к срыву переговоров. Напротив, они вряд ли вообще начали бы эти переговоры, если бы не считали, что трехстороннее соглашение выгодно им. Но английскому правительству нужно помнить, что заключение политического и военного союза с двумя капиталистическими державами будет чем-то совершенно новым во внешней политике СССР. Эти переговоры, как для них, так и для Англии связаны с большим риском. Если Англия не доверяет им, то и они в равной степени не доверяют Англии.
По существу, Советский Союз не является дружественной Англии державой, но он, так же, как и Англия, вынужден пойти на соглашение в силу необходимости. Если правительство Англии сомневается в правильности того, что он делает, то такие же сомнения имеются и у Правительства СССР.
За время переговоров недоверие Кремля и подозрение в отношении Англии не уменьшились, и уважение к ней также не возросло. Тот факт, что английское правительство ставило одно препятствие за другим по вопросам, которые, по мнению русских, не являлись второстепенными, создавало впечатление, что Лондон, может быть, легкомысленно относится к достижению соглашения. Однако тот факт, что Уайтхолл все же уступил, напомнит им о том, что Англия и Франция являются все теми же державами, которые в прошлом капитулировали перед странами «оси», и что, возможно, в будущем снова поступят так же. По-видимому, английское правительство поступило бы более разумно, если бы уплатило запрашиваемую Сталиным цену на более ранней стадии, поскольку у Англии не столь выгодная позиция, чтобы торговаться, и поскольку, в связи с ухудшением международной обстановки, цена, которую запрашивает Советское правительство, конечно, возрастет. Англия могла бы добиться лучшего соглашения, если бы быстро согласилась с содержанием советского проекта от 2 июня по сравнению с тем, чего можно добиться теперь.
Кремль твердо настаивает на том, что любые обязательства, которые он берет на себя, должны быть четко сформулированы и чтобы были поставлены все точки над «i». Советский Союз не возьмет на себя какого-либо обязательства до тех пор, пока оно не будет окончательно определено как с политической, так и с военной точек зрения.
Когда поставлены на карту их собственные интересы и когда они заявляют о том, что подвергаются особой опасности, а именно в Прибалтике, русские готовы гарантировать, чтобы союзники оказывали друг другу помощь не только в случае агрессии классического типа, но и в случае агрессивного действия, предпринятого в соответствии с новой техникой, которую применяют державы «оси». Если Англия хочет понять, как русские относятся к государствам Балтии, то нужно только представить себе, как бы отнеслась сама Англия к установлению германского влияния над Голландией или Бельгией. Этому вопросу было уделено большое внимание в феврале, когда было достигнуто соглашения с французами в отношении общих действий в случае германской акции против Голландии.
На той стадии, которой сейчас достигли переговоры, у Англии имеется несколько альтернатив. Она могла бы принять советскую точку зрения о неотделимости политических и военных соглашений и разойтись в части определения косвенной агрессии. Или Англия могла бы принять предложенное Кремлем определение косвенной агрессии и разойтись в отношении статьи 6. Или не принять ни то ни другое и разойтись в отношении обоих вопросов. Если (как и обстоит дело) Англия фактически не может оказаться перед разрывом по одному из этих вопросов, она могла бы перейти к соглашению, которое бы ограничивалось только случаем прямого нападения на страну, подписавшую договор; или Англия приняла бы советский проект статьи 6, и немедленно начала военные переговоры и тем временем продолжила свои усилия для достижения соглашения в отношении косвенной агрессии. Последнее решение стало бы наилучшим исходом, если Англия не предложит более – менее удовлетворительное определение косвенной агрессии в обмен за принятие советского варианта статьи 6.
Обдумывая компромиссы в определении косвенной агрессии, Стрэнг пришел к выводу, что Англия не может оставить без изменений оба проекта, на которых настаивает, но она могла бы поддержать наиболее важный из этих двух, т. е., проект, касающийся утраты независимости или нейтралитета. Любая компромиссная формула была бы более детальной по сравнению с собственной английской, и она напоминала бы, по крайней мере, внешне, общую структуру советского проекта.
По мнению Стрэнга, определение косвенной агрессии можно было изложить в таком виде: «Три договаривающихся правительства решили, что выражение «косвенная агрессия» в § 2, следует понимать как охватывающее действие, с которым согласилось указанное государство в результате давления или угрозы силой под влиянием европейской державы (включая использование этой державой территории и вооруженных сил указанного государства для целей агрессии) такого характера, которое повлечет за собой утрату этим государством независимости и нейтралитета».
Такой проект включал бы выражение «угрозы силой», но при этом сохранял выражение «утрату независимости и нейтралитета». Этот проект был бы лучше, если бы Англия могла сказать: «Включая использование этой державой территории указанного государства в качестве прохода или базы для операций в агрессивных целях». Такая фраза была использована в англо-французской декларации, направленной Бельгии в апреле 1937 года, но Молотов, скорее всего, сочтет ее слишком ограниченной.
Молотов дал ясно понять, что если Англия не согласится на неотделимость политических и военных статей, то соглашение не может состояться. И действительно, необычным является то, что от Англии ожидают обсуждения военных секретов с Кремлем, прежде чем она убедится в том, что СССР будет союзником Англии и Франции. Англии было бы выгодно согласиться с советской позицией.
Если Кремль примет английский проект статьи 6, и если будет достигнуто соглашение по всем другим несогласованным вопросам, то это приведет к подписанию и вступлению в юридическую силу договора о взаимопомощи, и дополнению его в кратчайший срок военным соглашением. Если при таких же условиях Англия была бы вынуждена принять советский проект статьи 6, то непосредственным результатом, возможно, были бы официальные заявления договаривающихся правительств с изложением содержания политических статей соглашения (которое не вступило бы в силу до согласования военных статей) и заявления о том, что будут немедленно начаты военные переговоры. В качестве средства, которое удовлетворило бы общественное мнение в Англии или оказало бы сдерживающее влияние на возможного агрессора, первое решение, несомненно, выглядело бы лучше второго. Вряд ли это многое даст, поскольку именно начало переговоров должно стать наиболее сильным фактором в любом случае.
Нужно обязать Кремль посредством договора как можно скорее предоставить союзникам эффективную помощь в случае нападения на них или в случае, если союзники будут выполнять свои обязательства, например, по отношению к Польше. Между этими двумя путями выбор небольшой. Если Кремль подпишет политическое соглашение до подписания военного соглашения, то по закону Советский Союз будет обязан помогать Англии и Франции. Но до заключения военного соглашения Кремль, по-видимому, признавая свое обязательство, может заявить, что поскольку никаких конкретных военных соглашений не было заключено (как, в частности, не было достигнуто никакого соглашения между СССР и Польшей), то практически оказание союзникам эффективной помощи не возможно. С другой стороны, отсутствие военного соглашения не должно помешать выполнению Англией и Францией своего обязательства оказать помощь Советскому Союзу, если он будет вынужден выступить в защиту балтийских стран, т. к., в противоположность Советскому Союзу, Англию и Францию не отделяет от Германии другое государство – Польша. Политическое соглашение в случае его подписания, таким образом, могло бы связать Англию и Францию более эффективно, чем оно связало бы СССР. С этой точки зрения для Англии и Франции выгоднее советский проект статьи 6, чем их собственный. Согласно советскому проекту статьи 6, союзники также не будут связаны никаким обязательством оказывать помощь Советскому Союзу в связи с балтийскими странами до тех пор, пока не будут подписаны и не вступят в силу политическая и военная части соглашения.
Переговоры по военной части соглашения явятся весьма трудным делом. По-видимому, военные переговоры не будут завершены до тех пор, пока не удастся достигнуть договоренности между СССР и Польшей о том, что Советскому Союзу разрешат проход через по