637.
Достаточно интересное совпадение: буквально два дня назад Молотов узнал о том, что в Лондоне и Париже приняли все советские требования по трехстороннему соглашению, английское и французское правительства согласились подписать военную конвенцию к договору, на чем так настаивало Советское правительство, и для выработки этой конвенции в Москву едут делегации Англии и Франции. Но именно в этот момент, когда соглашение, способное предотвратить войну, могло быть подписано, Берлину подается знак: Кремль готов рассмотреть германские предложения по улучшению отношений с Советским Союзом. Это ли не пример честной и открытой политики Советского правительства по сохранению мира во всем мире? И все было бы ничего, если бы подписание пакта о ненападении с Германией не означало автоматического прекращения политических и военных переговоров с Англией и Францией: наличие пакта о ненападении с одной страной вовсе не означает, что с другими странами не может быть договора о взаимной помощи. В случае же пакта Молотова – Риббентропа, договор о ненападении с Германией автоматически означал мировую войну.
28 июля Сидс докладывал Галифаксу, что во время вчерашней встречи с Молотовым он сообщил о согласии английского правительства немедленно начать военные переговоры в Москве и о том, что Англия ожидает, чтобы сразу же было начато обсуждение неурегулированных политических пунктов. Относительно состава советской делегации Молотов сказал, что она пока не утверждена. Отвечая на высказывание Сидса по поводу урегулирования нерешенных политических пунктов Молотов сказал, что Советское правительство изучает вопрос о косвенной агрессии, и что если Англия и Франция откажутся от внесения каких бы то ни было изменений в свой меморандум, то решения будет трудно достигнуть. Сидс ответил, что они готовы изменить формулировки, но суть должна быть сохранена. Основой определения является угроза применения силы и отказ от независимости и нейтралитета. Англо-французская формула достаточно широка для того, чтобы покрыть любой законный случай, который может возникнуть. Если бы правительства Англии и Франции сделали определение более широким, то оказалось бы, что они одобряют вмешательство во внутренние дела третьих государств, а этого правительство Англии не хочет делать. Сидс выразил надежду, что до следующей встречи нарком еще раз взглянет на формулу, предложенную правительствами Англии и Франции и определит, нельзя ли предложить какой-нибудь альтернативы, которая хотя и изменит слова, но сохранит сущность.
По мнению Молотова, англо-французская формула может быть улучшена, и исправлена таким образом, чтобы имелись в виду случай с чехословацким президентом Гахой, а также случай с Данцигом, т. е. ситуация, связанная с внутренним развитием государства, которое изменило бы внешнее положение другого государства. Он надеется, что английское и французское правительства смогут, так же как и Советское правительство, представить альтернативные проекты. В таком случае он убежден, что будет найдена удовлетворительная формула.
Сидс спросил Молотова, что он думает об общей идее проекта заявления, который они ему передали. Нарком ответил, что еще не пришло время для совместного коммюнике. Надо сначала посмотреть, что могут дать военные переговоры. Важно скорее заключить договор.
На вопрос Сидса, собирается ли Советское правительство воздержаться от заявлений со своей стороны в настоящее время, Молотов ответил утвердительно. Для Советского Союза военные статьи являются наиболее важной частью. Предложенный правительствами Англии и Франции проект создаст иллюзию того, что все урегулировано в политическом отношении. (Причина, скорее всего, была в другом: сделав заявление или опубликовав коммюнике, Кремль отпугнул бы Германию, а такое развитие событий в планы Сталина, очевидно, не входило. – Л.П.).
Наджиар заявил, что, как он понимает, советская точка зрения сводится к следующему: Советское правительство считает, что прибытие военных миссий является само по себе существенным фактором; Советское правительство не согласно с совместным коммюнике в соответствии с франко-английским проектом, поскольку всякое такое коммюнике должно быть более детальным и составленным более осторожно. Молотов согласился с этим, и сказал, что такое коммюнике должно было бы сказать, что политические переговоры еще не закончены, что еще продолжается обсуждение вопроса об определении понятия «косвенная агрессия» и что предстоит обсуждение наиболее важной части проблемы, а именно военных вопросов; Советское правительство не исключает возможности опубликования совместного коммюнике, объявляющего факт прибытия военных миссий, но лишь после того, как они прибудут. Молотов согласился и с этим определением его позиции638.
В тот же день Галифакс направил Сидсу указание, что, поскольку решено начать военные переговоры, «нет опасности срыва политических переговоров в течение ближайших критических недель». При этих изменившихся обстоятельствах Лондон считает, что может занять несколько более жесткую позицию в отношении определения косвенной агрессии. Галифакс предлагал в связи с этим Сидсу не отходить в дальнейшем от существа английского определения косвенной агрессии, данного 8 июля639.
Эта телеграмма – лишнее свидетельство того, что английское правительство и лично Галифакс придавали огромное значение успешному завершению переговоров, а Галифакс считал переговоры успешно завершенными. Он считал настоящий момент критическим, понимая, что если сейчас Гитлер не начнет войну, в текущем году он ее не уже начнет, поскольку осень надвигается. Телеграмма Галифакса наглядно показывает, сколь наивен был английский министр, полагая, что с большевиками можно договориться, что они не обманут в последний момент.
28 июля английская разведка сообщала, что Гитлер принял решение покончить с данцигской проблемой в ближайшее время. Любое решение этого вопроса должно быть увязано с решением проблемы Польского коридора. Он сомневался, не упущено ли уже время для решения этой проблемы на основе принципов, содержавшихся в германском предложении от 21 марта, которые польское правительство отвергло, однако полагал, что надо предпринять еще одну попытку. Очевидно, что наиболее влиятельные правящие круги в Германии ждали только удобного момента, чтобы присоединить Данциг к рейху. Наступление этого момента зависело от развития обстановки в Англии. Возможно, складывалось впечатление, что сейчас падение уже близко – после «конца» британского владычества, как казалось Гитлеру, на Дальнем Востоке в результате принятия требований Японии, касающихся спора по поводу Тяньцзиня, трудностей, возникших в связи с предоставлением займа Польше и заключением договора о ненападении с Советским Союзом. Что касается договора о ненападении, то скоро всех ожидает сюрприз, из чего можно заключить, что между Советским Союзом и Германией должна быть достигнута договоренность, а диалог между Советским Союзом и Англией, возможно, ни к чему не приведет. Очевидно, что это казалось ему неотложной проблемой, и этот разговор может быть истолкован как предупреждение о том, что в ближайшее время что-то произойдет. Шансы на успех английской дипломатии в решении данцигской проблемы быстро тают. В действительности сейчас равные шансы на то, что мощь Англии будет ослабевать. Если это произойдет, то основная роль в решении проблемы Данцига будет принадлежать Германии, что может привести или к войне, или к серьезному дипломатическому поражению Британской империи, что весьма противоречило бы интересам Европы640.
Из сообщения британской разведки вытекает, что даже в конце июля 1939 года Гитлер пока не исключал возможности мирного решения данцигской проблемы. Ставшие известными английской разведке намеки на то, что возможна договоренность между Советским Союзом и Германией, а англо-франко-советские военные переговоры превратятся в пустой звук, могли стать причиной того, что англо-французская военная миссия, отправлявшаяся в Москву, особых иллюзий по поводу исхода переговоров не питала, потому и поехала на пароходе, чтобы хоть задержкой переговоров оттянуть войну.
28 июля данцигский корреспондент агентства Рейтер сообщал, что все военизированные организации Данцига сливаются вместе и из них создается «Первая данцигская армия», входящая в состав германской армии. «Первая данцигская армия» будет находиться в непосредственном подчинении военного командования Восточной Пруссия. Первый военный парад частей этой армии состоится в конце августа.
В эти же дни по сообщению польской печати, на Балтийском море закончились маневры германских подводных лодок. В маневрах принимали участие подводные лодки водоизмещением в 250, 512 и 740 тонн. Всего участвовало пять флотилий подводных лодок. Маневры проходили в присутствии командующего германскими морскими силами гросс-адмирала Редера (что говорит о том, какое важное значение придавало этим маневрам германское политическое и военное руководство. – Л.П.). В задачу маневров входило нападение на торговые суда, охраняемые военными кораблями641.
29 июля французское правительство приняло 90 чрезвычайных декретов: о продлении полномочий нынешнего состава палаты депутатов до 1 июня 1942 года; об усилении органов по борьбе со шпионажем; об установления единого управления сетью государственного радиовещания, переходящей в непосредственное ведение премьер-министра; о создании при
главе правительства генерального комиссариата информации и т. д. На заседании выступил Бонне с сообщением о международном положении642.
Эти сообщения совершенно отчетливо показывают, насколько накалилась обстановка, что Европа стоит на пороге войны, и что Франция к этой войне готовится. Ни единого свидетельства о том, что в 1939 году к войне готовился Советский Союз, который жил в условиях осажденного лагеря, мне найти не удалось ни в газетах, ни в документах того времени.