707.
Астахов косвенно подтвердил, что отсутствие четкого и ясного ответа Кремля по поводу его отношения к польско-германскому конфликту и действий Красной Армии после перехода конфликта в активную фазу, не позволяло Гитлеру начать военные действия против Польши. Кроме того, из слов Астахова прямо вытекает, что это не Германия угрожала России, а, наоборот, СССР представлял вполне реальную угрозу для осуществления планов Гитлера по территориально-политическому переустройству Европы.
В этот же день Астахов сообщал в НКИД, что усиливается назревание конфликта с Польшей, и решающие события могут разразиться очень скоро, если, конечно, не разыграются другие острые события, способные кардинально изменить обстановку в Европе и мире. Основные лозунги германской пропаганды, такие, как «воссоединение Данцига с рейхом», «домой в рейх», уже выброшены, и речь идет уже не только о Данциге, но обо всей германской Польше. (А про Советский Союз, про поход на Москву в германской прессе – ни слова. – Л.П.). Сообщения о «польских зверствах» ежедневно заполняют газеты. Основная разница в том, что нет персонального глумления по адресу польских руководителей, и это сохраняет мостик для «мирного» урегулирования вопроса. Отсутствует также излюбленная в прошлом болтовня о «руке Москвы». Пресса продолжает вести себя в отношении Советского Союза исключительно корректно, причем стали появляться до сегодняшнего дня небывалые заметки об успехах развития Советского Союза. Наоборот, в отношении Англии глумление переходит всякие границы элементарной пристойности.
Есть и другие симптомы близости конфликта: возрос темп переброски войск к восточной границе, осуществляемый всеми видами транспорта, реквизируются автомобили, принадлежащие частным лицам и предприятиям, в Берлине и других городах топливо из ряда бензоколонок стали выдавать по нормам, и т. д. Сами немцы не скрывают близости развязки и признают ее приближение, хотя и с оговорками о возможности «мирного» разрешения вопроса на базе своих весенних требований вернуть Данциг и построить к нему экстерриториальные магистрали. Впрочем, если Польша эти требования удовлетворит, то трудно предположить, что Германия удержится от новых вопросов о Познани, Силезии и Тешинской области. Вопрос ставится о довоенной границе, если, конечно, у Гитлера не разрастутся аппетиты. Но как бы германская пропаганда ни старалась создать впечатление, что немецкий народ, вооруженные силы экономика Германии готовы начать войну в случае, если Польша будет упорствовать, чувствуется, что в мировую войну никто в Германии не верит. Все по-прежнему уповают на то, что Польшу удастся или запугать или взять настолько коротким ударом, что Англия, не говоря уже о Соединенных Штатах, не успеют вмешаться, а затем смирятся с вновь созданными реалиями, тем более, находясь под постоянной угрозой со стороны Японии. Перспектива приобщения Японии к германо-итальянскому союзу остается в резерве германского правительства на случай неудачного для Германии завершения англо-франко-советских военных переговоров. Вмешательство Франции в этом случае не страшно и считается германскими властями вряд ли осуществимым.
Что касается Советского Союза, то население Германии уже вовсю говорит о новой эре советско-германской дружбы, в результате которой СССР не только не станет вмешиваться в германо-польский конфликт, но на основе торгово-кредитного договора предоставит Германии столько сырья, что сырьевой и продовольственный кризисы будут совершенно изжиты. Эта уверенность в воссоздании советско-германской дружбы чувствуется едва ли не на каждом шагу. Та антипатия, которой всегда пользовались у населения поляки, и скрытые симпатии, которые теплились в отношении Советской России даже во время самого свирепого разгула антисоветской кампании, сейчас дают свои плоды и используются государственными и партийными властями Германии в целях приобщения населения к проводимому правительством внешнеполитическому курсу. (Геббельс в очередной раз показал Гитлеру, что не зря ест свой хлеб: общественное мнение было очень быстро развернуто в противоположную сторону, а это, в свою очередь, говорит о том, что летом – осенью 1939 года фюрер был готов ограничиться Данцигом, если не получится решить вопрос миром – то Польшей, но не более того. О войне с Советским Союзом Гитлер даже не помышлял, и его верный прихвостень и «рупор Берлина» Геббельс объяснил Сталину, что для тревоги нет никаких оснований, что можно выдохнуть. – Л.П.).
Срок возможной развязки вряд ли кому-то в точности известен, кроме самого Гитлера. Иностранные наблюдатели теряются в догадках, произойдет ли это в конце августа или будет отложено до окончания съезда национал-социалистической партии. Во всяком случае, обострение может произойти в течение какой-нибудь недели. Нужно лишь последнее категорическое выступление фюрера и два-три дня на солидную концентрацию войск.
За последние недели иностранные наблюдатели много говорили об ослаблении итало-германских отношений, что Муссолини боится войны, противится обострению конфликта из-за Данцига и т. п. Доля истины в этих слухах есть, тем более что такие явления, как выселение этнических немцев из Южного Тироля в Сицилию, возрастающий интерес к Триесту и прочее, также не свидетельствуют об улучшении отношений. Очевидно, в целях ликвидации наметившейся трещины и произошла последняя встреча Риббентропа и Чиано, результаты которой в полной мере еще не выяснились. Но как бы то ни было, трудно допустить, чтобы эти противоречия уже сейчас достигли столь сильной остроты, чтобы могли радикально изменить ход событий в ближайший период708.
12 августа военно-воздушный атташе в Англии Черний709 докладывал в Генштаб, что Германия проводит активные военные приготовления, которые должны быть закончены не позднее 15 августа. Призыв и формирование резерва проводятся в широком масштабе и тщательно скрывается. 15 августа ожидается издание кульминационного приказа по всей Германии, что будет означать очень серьезные мобилизационные мероприятия, которые могут закончиться только войной. Удар против Польши подготавливается силами 1-й армии – 2, 3, 4, 8, 13, 17 и 18-м армейскими корпусами, а также танковыми дивизиями, ориентированными на восток. На западе проводятся только оборонительные мероприятия. Германские военные круги ожидают, что Польше будет еще раз предложено мирное разрешение вопроса. Во всяком случае, решено покончить с этим вопросом в этом году710.
12 августа Наджиар жаловался Бонне, что, в то время как Думенк приехал в Москву с соответствующими полномочиями и директивами, Дракс привез с собой письменные инструкции, не вступать в конкретные военные переговоры, пока не будут устранены последние расхождения во взглядах по политическому соглашению в части косвенной агрессия. Сидс и Наджиар считают, что, прежде всего инструкции Дракса противоречат договоренности между правительствами трех стран проводить военные переговоры одновременно с доработкой того, что остается урегулировать в политических переговорах. Они могут очень навредить, если только английское правительство не намерено аннулировать уже достигнутые столь важные результаты и тайно не хочет провала переговоров, о желании успеха которых оно заявляет во всеуслышание. Кремль, и без того сомневающийся в твердой решимости правительств Англии и Франции брать конкретные обязательства, проявит еще большее недоверие. В Москве всерьез подумают, что Англия и Франция намерены скомпрометировать Советский Союз перед Германией, посылая военные миссии и в то же время отказываясь заключать военные соглашения, без которых политические договоренности, как бы тщательно они ни были выработаны, не имеют никакой практической силы.
Думенк сообщил Наджиару что он убедил Дракса согласовать позиции. Сидс подтвердил Наджиару, что у Дракса есть такое намерение. Тем не менее, Сидс считает необходимым запросить форин офис в соответствии с общими английскими и французскими взглядами. Сидс сказал, что он намеревается это сделать сегодня во второй половине дня после первой встречи трех военных миссий, которая должна состояться утром711.
Отсутствие у Дракса полномочий на подписание военной конвенции обстоятельство, конечно весьма прискорбное. Но может, оно объясняется тем простым обстоятельством, что англичане не верили в возможность подписания с Советским Союзом хоть какого-то соглашения, и они просто тянули время до того момента, когда Гитлер не сможет начать войну против Польши. Тем самым англичане делали невозможной в 1939 г. войну Германии против Советского Союза, о чем нам постоянно твердят, говоря о необходимости подписания пакта Молотова – Риббентропа. Иными словами, Англия, не забывая о своих собственных интересах, таким нехитрым способом действовала и в интересах нашей страны.
12 августа Гитлер встретился с Чиано. В ходе беседы фюрер отметил, что при решении польской проблемы нельзя терять времени. Чем ближе подходит осень, тем труднее будет проводить военные операции на востоке Европы. С середины сентября из-за погодных условий в этих районах практически невозможно эффективно использовать боевую авиацию. Вследствие плохого состояния дорог, которые в результате начинающихся осенью дождей быстро превратятся в болото, также невозможно будет использовать и моторизованные части. С сентября по май Польша представляет собою большое болото и полностью непригодна для каких-либо военных действий. Таким образом, в октябре Польша просто могла бы занять Данциг – а она, по всей видимости, имеет такие намерения, – тогда как Германия не могла бы ничего поделать против этого, поскольку обстреливать и разрушать Данциг, разумеется, нет смысла. (Почему-то Гитлер, которого отечественные историки и пропагандисты представляли полным недоумком, понимал, что уже в сентябре в Польше воевать крайне сложно. И уж, тем более, в этот период невозможно воевать в России, ведь там дороги являются второй, если не первой бедой. Удивительно, что умные, вооруженные передовой марксистско-ленинско-сталинской теорией советские руководители этого не понимали. Они так боялись Гитлера, что позабыли и про передовую теорию, про погоду, про дороги и здравый смысл. Или не забыли, но преследовали совсем другие цели, в число которых безопасность собственной страны и собственного народа не фигурировали. – Л.П.).