Английские самолеты и зенитные орудия принимали участие в отражении «нападения» французских бомбардировщиков. О предстоящем «налете» население Англии заранее не было оповещено757.
Вечером 17 августа Шуленбург принес Молотову ответ из Берлина. Посол сказал, что в Берлине работают быстро, а потом зачитал ответ германского правительства. (Еще бы там не торопились: до крайнего срока вторжения в Польшу оставалось две недели, но до сих пор было не понятно, что, делать: готовиться к войне, концентрировать и развертывать войсковые соединения или распускать резервистов по домам. – Л.П.).
1. Пункты, изложенные Молотовым в последнем разговоре, совпадают с желаниями германского правительства, то есть Германия готова заключить с Советским Союзом пакт о ненападении, причем, если Советское правительство этого пожелает, без денонсации на 25 лет. Германия готова гарантировать прибалтийские государства совместно с Советским Союзом. Наконец, германское правительство в соответствии с определенно занимаемой им позицией изъявляет готовность употребить свое влияние для улучшения и консолидации советско-японских отношений.
2. Фюрер считает, что, принимая во внимание настоящее положение и возможность наступления в каждый момент серьезных событий, желательно принципиальное и скорое выяснение германо-советских отношений и обоюдной установки к актуальным в настоящий момент вопросам. По этой причине Риббентроп выражает готовность, начиная с 18 августа во всякое время прибыть в Москву на аэроплане с полномочиями фюрера вести переговоры о совокупности германо-советских вопросов и, при наличии соответствующих условий, подписать соответствующие договоры.
После зачтения ответа Германского правительства Шуленбург заметил от себя, что пункт о совместной гарантии прибалтийских государств включен в этот ответ потому, что, как кажется правительству Германии, Советское правительство желает этого. В Берлине, добавил Шуленбург, не совсем поняли Молотова, повторял ли он в беседе 15 августа план, изложенный Россо, или выразил этим и желание самого Советского правительства. Внося это, германское правительство полагало, что пойдет навстречу желаниям Советского правительства. (Иными словами, немцы ведут себя, как официант в дешевом трактире: чего изволите-с. Их никто прямо про Прибалтику не спрашивал, а они сами, согнувшись в полупоклоне, показывают Сталину, что могут предугадать его желания. Хотя, если верить отечественным историкам, это Сталин, Молотов и Потемкин должны были денно и нощно обивать пороги и германского посольства, умоляя Гитлера не нападать на Советский Союз, и суля за пару лет мирной передышки золотые горы. С теми же мольбами Астахов должен был не пить, не есть, а дневать и ночевать возле кабинета Риббентропа и дверей рейхсканцелярии. – Л.П.). Молотов заявил, что этот пункт нуждается в уточнении. В том месте, где речь шла о принятии во внимание наступления серьезных событий, посол пояснил, что Германия не намерена более терпеть польских провокаций.
В дополнение к зачитанной инструкции посол, согласно полученному им в частном порядке указанию, попросил наркома начать переговоры с Риббентропом на этой или следующей неделе, и просил ускорить ответ. (Как же Гитлер торопится: через неделю его уже не устраивает. – Л.П.). Молотов сказал, что он уже имеет ответ на германские предложения от 15 августа и вручил Шуленбургу памятную записку правительства СССР. В документе говорилось, что до последнего времени Советское правительство, учитывая официальные заявления германских представителей, имевшие нередко недружелюбный, и даже враждебный характер в отношении Советского Союза, исходило из того, что Германия ищет повода для столкновений с Советским Союзом, осуществляет подготовку к таким столкновениям и обосновывает нередко необходимость роста своих вооруженных сил неизбежностью этих столкновений, уже не говоря о том, что Германия, используя так называемый антикоминтерновский пакт, стремилась создать и создавала единый фронт ряда государств против Советского Союза, с особой настойчивостью привлекая к этому Японию. Понятно, что такая политика Германии вынуждала Советское правительство принимать серьезные меры к подготовке отпора против возможной агрессии в отношении Советского Союза со стороны Германии и, значит, принимать участие в деле организации фронта обороны ряда государств против такой агрессии. Если, однако, теперь Германия делает поворот от старой политики в сторону серьезного улучшения политических отношений с Советским Союзом, то Советское правительство приветствует такой поворот и готово, со своей стороны, перестроить свою политику в духе ее серьезного улучшения в отношении Германии.
Если добавить к этому то, что Советский Союз
– никогда не имел и не хочет иметь каких-либо агрессивных намерений против Германии,
– он считал и продолжает считать вполне возможным мирное разрешение спорных вопросов в советско-германских отношениях,
– что принцип мирного сосуществования различных политических систем является давнишним принципом внешней политики Советского правительства,
то можно прийти к выводу, что имеется налицо не только реальная база для установления новых улучшенных политических отношений между обеими странами, но и условия для осуществления уже теперь серьезных практических шагов в этом направлении. Советское правительство считает, что первым шагом к такому улучшению отношений между СССР и Германией могло бы быть заключение торгово-кредитного соглашения. Вторым шагом через короткий срок могло бы быть заключение пакта о ненападении или подтверждение пакта о нейтралитете от 24 апреля 1926 года с одновременным принятием специального протокола о заинтересованности обеих сторон в тех или иных вопросах внешней политики с тем, чтобы последний представлял органическую часть пакта.
Зачитав заявление Советского правительства, Молотов предупредил посла, что Сталин находится в курсе дела, и он разделяет то, что нарком передал от имени Советского правительства. Поясняя прочитанный советский ответ, Молотов подчеркнул, что речь идет о том, что, прежде чем начать переговоры об улучшении политических взаимоотношений, надо завершить кредитно-торговые переговоры. Это будет первым шагом на пути улучшения взаимоотношений. Вторым шагом будет или подтверждение Берлинского договора о ненападении и нейтралитете между Советским Союзом и Германией от 24 апреля 1926 года, что имел, очевидно, в виду Шуленбург, говоря об освежении договоров, или заключение договора о ненападении плюс подписание протокола по вопросам внешней политики, в которых заинтересованы договаривающиеся стороны. (Сталин услышал мольбу Гитлера не вмешиваться в грядущие европейские события, а в обмен на невмешательство просить, все, что душе будет угодно, и дал понять, что душа у него широкая, и попросит он не мало. – Л.П.).
Переходя к вопросу о приезде Риббентропа, Молотов заявил, что Советское правительство ценит постановку этого вопроса германским правительством, подчеркивающим серьезность своих намерений предложением послать в Москву видного политического деятеля, в отличие от англичан, пославших в Москву второстепенного чиновника Стрэнга. Но перед приездом Риббентропа необходимо провести соответствующую подготовку, и Кремль не хотел бы прежде времени поднимать много шума.
Молотов спросил, как оценивает посол перспективы первого и последних шагов. О кредитно-торговых переговорах Шуленбург ответил, что у него складывается впечатление, что соглашение не сегодня-завтра состоится. О втором шаге Шуленбург обещал телеграфировать в Берлин и запросить проект договора. Но посол сказал, что он усматривает трудности в дополнительном протоколе. Молотов заявил на это, что надо иметь проект пакта о ненападении или подтверждение старого договора о нейтралитете. Необходимо сделать то или другое по выбору Германии, и хорошо бы получить схему пакта и тогда можно перейти к протоколу.
Шуленбург сказал, что при заключении нового пакта о ненападении или подтверждении старого договора о нейтралитете, речь может идти лишь об одном параграфе. Центр же тяжести будет лежать в протоколе и поэтому желательно получить от Советского правительства хотя бы эскиз протокола. Шуленбург подчеркнул, что протокол будет иметь важное значение, так как при его составлении всплывет вопрос о гарантии прибалтийским странам, и прочее. Молотов сказал, что он не располагал германским ответом по поводу пакта о ненападении, вопрос о котором раньше германским правительством вообще не ставился. Необходимо рассмотреть сегодняшний ответ. Вопрос же о протоколе пока не детализируется. При его составлении сторонами будут рассмотрены вопросы, затронутые в германском заявлении 15 августа. Инициатива при составлении протокола должна исходить не только от Советского правительства, но и от правительства Германии. Естественно, что вопросы, затронутые в германском заявлении 15 августа, не могут войти в договор, они должны войти в протокол. Германскому правительству следует обдумать это. Надо полагать, что договор будет содержать четыре-пять пунктов, а не один, как думает Шуленбург. Посол заявил, что он не сомневается, что германское правительство готово дать проект пакта. Но оно, очевидно, встретит затруднения при составлении протокола, и поэтому желательно для облегчения работы иметь предварительную наметку того, что он должен содержать. Например, остается открытым вопрос о гарантиях прибалтийским государствам. Может быть, целесообразно в протоколе отразить заявление от 15 августа, в котором сказано, что Германия учтет интересы Советского Союза в Балтийском море? (Шуленбург предлагает пока только гарантии, очевидно, неприкосновенности суверенитета, то есть, что Германия не станет нападать на Латвию, Литву, Финляндию и Эстонию. Понятии «сфера интересов» пока не вводится. Но вскоре все кардинально изменится, и Гитлер отдаст Сталину Прибалтику. – Л.П.).
Молотов ответил, что содержание протокола должно быть предметом обсуждения. Торговое соглашение находится уже в стадии завершения, надо готовить проект пакта о ненападении или подтверждение договора 1926 года и в ходе рассмотрения этого можно будет подойти к более конкретным вопросам о содержании протокола. Шуленбург обещал запросить в Берлине проект договора. Что касается протокола, то он сказал, что будет просить составить его на основе германского заявления 15 августа, внеся туда общую формулу об учете Германией советских интересов в Балтийском море