763.
Однако все усилия английского и французского военных атташе были тщетны. Генерал Стахевич все время поминал одну из заповедей маршала Пилсудского: Польша не может согласиться с тем, что иностранные войска вступят на ее землю. Стахевич добавил, что, с одной стороны, этот принцип был противопоставлен немцам, а с другой стороны, как только начнутся военные действия, он не будет иметь первоначального значения764.
Таким образом, все разговоры о т. н. польско-германской дружбе, направленной против Советского Союза, по крайней мере, с момента прихода Гитлера к власти, лишены всяческого смысла, поскольку Польша не собиралась пропускать через свою территорию ни советские войска, ни германские. И воевать против Советского Союза Польша тоже не собиралась, как самостоятельно, ибо слишком уж силы не равны, так и в союзе с кем бы то ни было, поскольку очень уж очень большой была вероятность того, что в самый ответственный момент союзники ее попросту бросят, и останется она у разбитого корыта. Кроме того, Стахевич фактически заявил, что если в ходе военных действий войска другой державы вступят на польскую территорию в качестве союзника, Польша не станет этому противиться.
19 августа «Газета польска» сообщила о происходящих в Германии крупных военных маневрах и дополнительной мобилизации войск. Газета указывала, что германская армия (без авиации и зенитной артиллерии) насчитывает в настоящее время 1 600 тыс. вооруженных солдат. В течение последних трех дней германские военные власти произвели дополнительный набор более 400 тыс. солдат. Кроме регулярных полков, формируются под предлогом маневров учебные полки из запасных. Военные маневры происходят во многих районах страны, за исключением Силезии и Моравии, где они начнутся в первой половине сентября765.
19 августа Шуленбург, ссылаясь на срочность его дела, с утра вновь добивался приема у Молотова и был принят им в 14 часов. Шуленбург предупредил наркома, что все сообщенное ему Риббентропом соответствует взглядам Гитлера. Посол сказал, что в последнем заявлении Молотова правительство Германии увидело положительное отношение Советского правительства к вопросам двухсторонних отношений. В обычных условиях эти проблемы могли бы быть урегулированы обычным дипломатическим путем. Но положение сейчас необычное и необходимо быстро урегулировать вопросы. В Берлине опасаются конфликта между Германией и Польшей. Дальнейшие события не зависят от правительства Германии. Ситуация настолько обострилась, что достаточно небольшого инцидента для того, чтобы возникли серьезные последствия. Риббентроп полагает, что необходимо еще до возникновения конфликта выяснить взаимоотношения между Советским Союзом и Германией, так как во время конфликта это сделать будет трудно. Первый шаг – заключение торгово-кредитного соглашения – по сути дела, уже сделан. Вопросы взаимной гарантии прибалтийским государствам, пакта о ненападении, влияния на Японию также урегулированы. (Шуленбург не уточнил, как германское правительство повлияло на Японию, ведь бои на Дальнем Востоке лишь ненадолго затихли, японская армия сдаваться или прекращать свои действия не собиралась и готовила наступление. Будущий Маршал Победы Жуков времени зря не терял, сумел упредить японцев, и начал на четыре дня раньше свое наступление, которое завершилось полным разгромом японской армии, и подписанием 16 сентября соглашения о прекращении военных действий. Таким образом, немцы, похоже, ничего не делали для того, чтобы ослабить напряжение в советско-японских отношениях. Однако и Молотов не стал обращать внимание посла на абсолютное несоответствие его слов и действительного положения дел. Все всё понимали, но делали вид, что их все устраивает. Очевидно, в тот момент в планы Кремля не входило злить Гитлера – вдруг бы он сорвался с крючка. – Л.П.). Поэтому Риббентроп придает большое значение своему приезду в Москву и считает нужным скорее приступить ко второму этапу. Риббентроп имел бы неограниченные полномочия Гитлера заключить всякое соглашение, которого бы желало Советское правительство. (То есть, фюрер был готов заключить соглашение на любых условиях, предложенных, а можно сказать, и навязанных Сталиным, мастерски загнавшим Гитлера в угол и блестяще использовавшим момент, когда у фюрера просто не было иного выхода. – Л.П.).
Вопрос пакта о ненападении ясен и прост. По мнению германского правительства, он должен состоять из следующих двух пунктов:
1) оба правительства обязуются ни в коем случае не прибегать к войне или иным способам применения силы.
2) Этот договор вступает в силу немедленно и действует без денонсации в течение 25 лет.
Молотов удивился – неужели весь договор состоит только из двух пунктов, и заметил, что существуют типичные договоры, которые можно было бы взять за основу при составлении проекта пакта, или использовать что-то из советских и германских пактов. Посол ответил, что не возражает против использования этих пактов. Гитлер готов учесть все, что пожелает Советское правительство. (Выделено мной. – Л.П.). Представленный проект пакта соответствует аналогичному пакту Германии с Латвией и Эстонией (и с Данией, подписанный 31 мая 1939 года. – Л.П.). Молотов добавил, что Советский Союз имеет пакты о ненападении с Польшей, Латвией и Эстонией. Если правительство Германии не возражает против принятия одного из этих пактов за основу при составлении проекта советско-германского пакта о ненападении, то можно приступить к его разработке.
Шуленбург вновь стал настаивать на приезде Риббентропа, чему также и Гитлер придает громадное значение. Риббентроп смог бы подписать протокол, в который бы вошли как упоминавшиеся уже вопросы, так и новые, которые могли бы возникнуть. (То есть, те требования, которые выдвинет Кремль, и которые Риббентроп, имея самые широкие полномочия от Гитлера, удовлетворит. – Л.П.). Ведь время не терпит.
Молотов обещал передать все сказанное Шуленбургом для обсуждения в Кремль, и подчеркнул, что Советское правительство считает, что приезд Риббентропа имел бы положительное значение. Но перед его приездом решения уже должны быть более или менее подготовлены. Советское правительство не считает нужным ограничиваться дипломатическими путями, понимает значение, и высоко ценит приезд Риббентропа. Советское правительство уже указало этапы подготовки. Первый шаг близок к завершению. Ко второму шагу можно перейти через короткое время.
Молотов спросил далее, правильно ли он понял то, что германское правительство желает заключения нового пакта, а не подтверждения договора 1926 года Шуленбург ответил, что у него лично сложилось мнение, что его правительство остановилась на заключении нового пакта.
Молотов спросил, какой из пактов Советского Союза – с Польшей, Латвией или Эстонией – Германия может принять за основу договора о ненападении с СССР. Серьезным является вопрос о протоколе, который должен быть неотъемлемой частью договора. Какие вопросы должны войти в протокол, об этом должно думать германское правительство. Об этом советское правительство также думает. Оно считается с мнением Германии, о том, что нельзя откладывать на длительный срок обсуждаемые вопросы. Но перед приездом Риббентропа надо быть уверенными, что переговоры обеспечат достижение определенных решений, тем более что еще не сделан первый шаг – еще не подписано кредитно-торговое соглашение.
Шуленбург снова стал настаивать на приезде Риббентропа, чтобы еще до взрыва конфликта прийти к определенным результатам. Он не сомневается, что составление протокола также не встретит затруднений. Молотов спросил, объясняется ли желание ускорить переговоры интересом Германии к отношениям с Польшей, в частности Данцигом. Посол это подтвердил, добавив, что именно эти вопросы являются исходной точкой при желании учесть советские интересы перед наступлением событий. Посол сказал, что, по его мнению, подготовка, о которой говорил Молотов, уже закончена и подчеркнул, что Германия готова идти навстречу всем желаниям Советского правительства. (Гитлер готов напасть на Польшу, но хочет знать отношение к этому Сталина. Молотов ответил, что в Кремле понимают, что последует за подписанием пакта, но не возражают против этого шага, т. е., именно Советский Союз был той последней преградой, которая отделяла мир от войны, и именно Советский Союз, уйдя с пути Гитлера, сделал Вторую мировую войну не только возможной, но и неизбежной. – Л.П.). Молотов, подчеркнув серьезность отношения Советского правительства к этим вопросам, заявил, что желал бы, чтобы Германия придерживалась той же линии. Что же касается кредитно-хозяйственного соглашения, а также и политических переговоров, то не Советский Союз являлся тормозом в этих вопросах. Молотов снова повторил, что точка зрения Правительства СССР относительно приезда Риббентропа изложена в ответе, который он зачитал. После первого шага можно сделать второй, но первый шаг еще не сделан. Надо опубликовать сообщение, что соглашение состоялось, чего пока еще нельзя сделать. Шуленбург снова повторил, что в Берлине торопятся.
В 16.30, т. е. через два с половиной часа после начала беседы, Молотов сообщил Шуленбургу, что он доложил Советскому правительству содержание сегодняшнего разговора и для облегчения работы передал текст советского проекта пакта. Нарком сказал, что Риббентроп мог бы приехать в Москву 26–27 августа после опубликования торгово-кредитного соглашения766. (Предположим, первая беседа, которая началась в 14 часов, продолжалась всего 30 минут. Значит, на подготовку проекта договора ушло не более двух часов – как-то очень уж мало, учитывая серьезность документа. Может, проект был готов еще до того момента, как Шуленбург вошел в кабинет Молотова в 14 часов, а нарком просто играл перед послом спектакль, чтобы набить себе цену, и сделать немцев еще сговорчивее? Хотя куда уж больше – Гитлер и так был готов на все. – Л.П.).