789.
Сталин от Гитлера не отставал: по воспоминаниям Никиты Сергеевича Хрущева, после подписания пакта о ненападении, он буквально ходил гоголем, задрав нос, и повторял: «Ну и надул я Гитлера. Надул Гитлера!» Бывший управляющий делами Совета Министров СССР М. Смиртюков вспоминал, что после подписания пакта в Кремле чувствовали себя так, будто ухватили бога за бороду: кусок Польши отхватили, Прибалтику получили!790 По сути то же самое, только менее ярко, описал адмиралу Кузнецову тогдашний председатель Моссовета Василий Прохорович Пронин: «После того, как Риббентроп покинул зал, Сталин сказал: «Кажется, нам удалось провести их»791.
Другой вопрос, можно ли верить этим свидетельствам: в те дни, когда подписывался пакт, Хрущева, вероятнее всего, в Москве не было, в кабинете Сталина он оказался только 26 августа, о чем достаточно убедительно свидетельствуют опубликованные августовские записи в журнале лиц, принятых И.В. Сталиным792.
Михаил Сергеевич Смиртюков в то время был не управляющим аппарата правительства, а занимал там весьма скромные должности, а работавший в августе 1939 года на этом посту Михаил Дмитриевич Хломов мемуаров не оставил. Кузнецов пересказывает слова Пронина, который то ли был, то ли нет, на приеме, который Молотов устроил в честь Риббентропа.
Беда всех диктаторов заключается в том, что они считают, что всегда всех переигрывают и надувают. На деле выяснилось, что проиграли оба – Германия была разгромлена антигитлеровской коалицией. Советский Союз, хоть и победил в войне, но надорвался, потерял свой генофонд, подорвал демографию, так и не смог оправится от военного потрясения, и рухнул под тяжестью экономических, политических и социальных проблем.
21 августа французский поверенный в Англии Р. Камбон сообщал Бонне, что сегодня утром в форин офисе еще не было известно мнение Сидса о подлинном значении подписания германо-советского торгово-кредитного соглашения. В настоящий момент Стрэнг отказывается рассматривать этот акт как изменение советской позиции по отношению к Франции и Англии. Он расценивает подписание соглашения скорее как маневр с целью произвести впечатление на Францию и Великобританию и заставить их принять все условия Советского правительства. Оценки договора английской прессой будут, очевидно, умеренными793.
В тот же день Думенк телеграфировал Даладье, что в ходе состоявшихся сегодня двух заседаний стороны обменялись вежливыми замечаниями по поводу задержки из-за политической проблемы прохода Красной Армии через Польшу и Румынию. Ворошилов не желает начинать никакую редакционную работу до получения положительного ответа, без которого переговоры будут прерваны. Новое заседание состоится только тогда, когда английская и французская делегации будут в состоянии ответить положительно. Зная о новых демаршах перед польским правительством, предписанных правительствами Франции и Англии, Думенк согласился с этой отсрочкой в ожидании инструкций из Парижа794.
В этот же день Наджиар писал в Париж, что, учитывая трудности англо-франко-советских переговоров, было бы неудивительно, если бы ставка в игре Гитлера заключалась в предложении Советскому правительству территориальных изменений в Европе. Они заключались бы не только в обязательствах отказаться от программы завоеваний в Украине, а простирались бы вплоть до раздела Румынии и Польши и уступали бы под контроль Советского Союза определенные части прибалтийских государств. Было бы легкомысленно отметать априори возможность подобного маневра, ссылаясь на якобы непреодолимое расхождение между идеологиями. Сегодня позиция Гитлера и Муссолини настолько авантюристична, они стольким рискуют во всеобщем конфликте, в котором участвовал бы Советский Союз, что они, без сомнения, не колеблясь, используют любые средства, способные в их глазах обеспечить успех в нынешней игре, символом которой является Данциг. Они надеются тем самым и при использовании всех сил оказаться в состоянии свести счеты, в соответствии со своими угрозами, с западными демократиями.
Что касается Советского Союза, то есть опасения, что предложения Германии и Италии в указанном духе польстят ощущению мощи в древнем смысле, которое каждый день утверждается. Обещая восстановить Российскую империю на позициях, которыми она была обязана гению Петра I и Екатерины II, и смыть тем самым позор Бреста, чему нынешняя Польша обязана своим происхождением, Гитлер действовал бы в духе национальной идеи, возрождение которой в Советской России проявляется таким потрясающим образом. Он тем самым разжигал мечты тех, кто правит здесь, полагая, что они могут действовать так же удачно, если не лучше, чем Петр Великий. В этих условиях юридическая изобретательность, которую правительства Англии и Франции демонстрируют в переговорах с Москвой, является в высшей степени академической, ибо Англия и Франция чересчур много медлят и колеблются в решении основной проблемы, без решения которой англо-французский проект договора является бессодержательным795.
Наджиар весьма точно предугадал содержание секретного протокола к пакту Риббентропа – Молотова. В такой прозорливости нет ничего удивительного: для того, чтобы заключать новый договор в то время, когда прежний еще действует, нужны очень веские основания и предметы для торга, а такими предметами для торга могли быть, в частности, граничащие с Советским Союзом государства.
В воздухе висело напряжение, и это требовало от правительств Англии и Франции принятия хоть каких-то решений. 21 августа Бонне обсудил с Даладье соображения Наджиара относительно рекомендации по вопросам о подписании военной конвенции и прохода советских войск через территорию Польши «дать русской миссии положительный в принципе ответ, который позволил бы продвинуть вперед военные переговоры. Эти рекомендации Даладье одобрил, и Думенку были направлены инструкции обсуждать и подписать военную конвенцию в общих интересах с оговоркой об окончательном одобрении ее правительством Франции796.
В тот же день Даладье принял посла Польши Лукасевича. Премьер обратил внимание посла на то, что проход Красной Армии через Виленский коридор может быть поставлен под контроль франко-британской военной миссии, которая может немедленно выехать в Варшаву, и оттуда наблюдать, чтобы этот проход действительно не был ничем иным как проходом, и чтобы русская армия, вопреки опасениям польского правительства, не находилась в Виленской области и восточных провинциях с иной целью, кроме как оказание помощи Польше в случае германской агрессии. Даладье сказал при этом, что положение настолько серьезно, что если есть стремление избежать войны, необходимо заключить этот военный пакт, который является единственной ощутимой реальностью, способной запугать Гитлера и вынудить его отступить. Даладье просил посла срочно уведомить Варшаву, что она должна решиться, и что в случае, если во второй половине дня не будет получен отрицательный ответ, он, Даладье, уполномочит по телеграфу Думенка подписать военную конвенцию с Россией797.
21 августа в 16.15. Гамелен отправил, а в 23 часа Думенк получил телеграмму, в которой говорилось: «По распоряжению Председателя (Совета министров) Даладье генерал Думенк уполномочивается подписать в общих интересах с согласия посла военную конвенцию798.
Французские руководители готовы были взять на себя ответственность, и даже пойти на откровенный подлог, на обман советской военной миссии, а в ее лице и Советского правительства, лишь бы московские военные переговоры не прерывались ни на один день. Этот обман, скорее всего, когда-нибудь открылся бы, но время было бы выиграно, всего через десять дней наступила бы осень, а Гитлера, как мы видим, одолевали сомнения в отношении нападения на Польшу до тех пор, пока он не получит обещания Советского Союза не вмешиваться, данного на самом высоком уровне.
22 августа, прервав музыкальную программу, германское радио объявило: «Имперское правительство и советское правительство договорились заключить пакт о ненападении. Имперский министр иностранных дел прибудет в Москву в среду 23 августа для завершения переговоров»799.
22 августа советские газеты опубликовали сообщение о советско-германских отношениях. «После заключения советско-германского торгово-кредитного соглашения встал вопрос об улучшении политических отношений между Германией и СССР. Происшедший по этому вопросу обмен мнениями между правительствами Германии и СССР установил наличие желания обеих сторон разрядить напряженность в политических отношениях между ними, устранить угрозу войны и заключить пакт о ненападении. В связи с этим предстоит на днях приезд германского министра иностранных дел фон Риббентропа в Москву для соответствующих переговоров»800.
Гитлер тянуть не стал, и 22 августа в Оберзальцбурге наделил Риббентропа полномочиями на заключение договора с Советским Союзом: «Я предоставляю имперскому министру иностранных дел господину Иоахиму фон Риббентропу все полномочия для переговоров от имени Германского государства с уполномоченными представителями Союза Советских Социалистических Республик о заключении пакта о нена-падении, а также обо всех смежных вопросах и, если представится возможность, для подписания как пакта о ненападении, так и других соглашений, явящихся результатом этих переговоров, с тем чтобы этот пакт и эти соглашения вступили в силу немедленно после их подписания»